Агами - Алексей Владимирович Федяров
— Кому? — спросила Лида.
— Нам, — честно ответил он.
Денис Александрович доехал до парка неподалеку, оставил водителя и охранника в машине и пошёл гулять. Снова думал об ответе на тот вопрос Лиды. Он был очень прост до отсечки 2024-го, до Конвенции. Можно было сказать: «Национальным интересам Российской Федерации». Даже когда их не стало, когда страна начала жить на ренту от углеводородов, сведя свои интересы к перераспределению этой ренты, фраза всё равно звучала хорошо. Солидно.
Ещё можно было сказать: «Интересам государственной безопасности». Но какое сейчас государство? Ответ, казалось бы, вот, прямо перед тобой, висит в воздухе, протяни руку и бери. Всё та же Российская Федерация. Но от прежней структуры государственного управления ничего не осталось, как не осталось и от государственных корпораций, их вообще в первую очередь разогнали. Есть парламент, есть правительство, есть премьер-министр и даже президент — как там его? Выборы есть. И кто же в этой власти? Новые поселенцы и интегрированное коренное население. Полномочий в отношении них у Управления президентской безопасности в целом и лично у Дениса Александровича нет. Его полномочия — пенитенциарный кластер «Печора». Население, которым он мог управлять, которое признавало и не сметало по каким-то причинам с лица земли его «государственную безопасность», осталось только там. Остальным он не был нужен: они жили, радовались и не боялись ни его, ни того, что он нёс с собой.
«Мнимое величие и реальные пытки — вот всё, что есть у органов государственной безопасности. Даже государства уже нет», — сказал два дня назад на допросе профессор Берман, которого Денис Александрович решил профилактически поморозить три-четыре года в «Печоре», уж очень стал своеволен. Допрашивал профессора Игорь Сидоров, сотрудник из новых, рьяный. Излишне рьяный, Денис Александрович даже морщился от некоторых сцен, когда смотрел нарезки видео с допроса.
Парк прекрасный. Разбили его на месте рощи, где росли тисы, самшиты и местное субтропическое. Привели в порядок старый туристический объект. На малый маршрут, чтобы посмотреть Оползневую балку и Белые скалы, уходит сорок минут. Денис Александрович гулял здесь часто — если нет дождей, то почти каждый день. Можно любое дело отложить на час, но отменить дождь нельзя. Человек властен над другими людьми, но другой человек властен над ним самим, а дождь властен над ними обоими.
Сегодня с утра встала жара, душно было и к вечеру, потому Денис Александрович шёл медленно, не любил ощущения горячей влажности под одеждой. Пока шёл, поговорил с Татьяной, женой. Она почти перестала приезжать сюда, жила безвылазно в Шотландии. Сидела сейчас на террасе, там тоже было солнечно. На столе — свежий хлеб из деревенской лавки, мягкий солёный сыр, кофе. Она любила пить кофе в это время, вместо вечернего чая. Сочетание вкуса кофе и тёплого ещё хлеба, тёплого вечера и воздуха, пронзительно прозрачного в предгорье, — всё это остро ощущалось и кольнуло под сердце.
— Неспокойно мне за тебя, Дениска, — сказала она.
Дениской она называла его в особых, тревожных случаях, когда и впрямь беспокоилась. Он не стал спорить, промолчал.
— Прилетай на выходные. Сейчас же удобно с этой новой дорогой. Час — и ты у нас. Встречу в хабе. Макс с Лизой тоже приедут. Прилетай.
Захотелось, конечно, туда, где кофе и свежий хлеб с рассольным сыром, хотя он больше любил сыры твёрдые, выдержанные. Соответственно возрасту, вспомнил он и рассмеялся тихо.
— Не в эти выходные, — ответил Денис Александрович. — Как Лиза?
Про Максима не спросил, с ним говорил накануне. С сыном складывалось проще: он понимал или делал вид, что понимает, что отец делает то, что нужно кому-то делать. Что это грязная и неуважаемая работа, но необходимая и уберегает от большого зла, от беженцев и крови, от войны, в конце концов. Окончив Гарвард, нельзя не понимать, что мир — это не царство розовых единорогов. Realpolitik, будь она неладна, и отец Максима — её винтик и актор, в зависимости от ситуации. Да и понимал сын, каких усилий стоило отцу устроить его в Гарвард. Почти никому не удавалось вот так, из ниоткуда. Деньги и влияние, вот что нужно. А какое влияние у офицера государственной безопасности из России? Такое, о котором лучше молчать. Максим и молчал.
Лиза этого понимать не хотела и принимать не собиралась. «Грязный чекист», — сказала Денису Александровичу как-то в порыве, это было когда она только начала учиться в университете. Добавила, что у него руки по локоть в крови. И осталась при своём мнении, становилось только хуже — больше узнавала. Последний разговор совсем удручил его и подвёл к разлому: дочь прямо спросила, откуда у него столько денег, и заявила, что уйдёт из дома, если он не сможет объяснить ей. Он попытался даже повысить голос, назвал неблагодарной, требовал проявить уважение к тому, что он сделал ради семьи — дом, Шотландия, школы и университеты, — но всуе. Лиза облила холодным презрением. Сказала: «Есть вещи важнее твоих наворованных денег».
— С Лизой сложно, — ответила Таня. — Думаю, что я не смогу её удержать.
— Посмотрим, — ответил Денис Александрович, попрощался и завершил разговор.
Это казалось удивительным. Сам мир, в котором он жил, стоял на неписаных правилах. Нельзя было сомневаться в достатке. Самим своим наличием богатство подтверждало законность происхождения. Можно было не дать стать богатым, усомниться в честности состояния, но ровно до того момента, пока человек состоятельным не становился, не пересекал индульгирующую отметку, после которой мог пользоваться добытым относительно спокойно, не беспокоясь о вопросах типа «откуда?».
Лиза и её друзья этого не принимали. Надежда была лишь на то, что дочь просто не знает иной, нищей жизни и быстро одумается, когда придётся жить иначе. Жить как большинство, о котором она так печётся. Но малую эту надежду Денис Александрович держал в закутках сознания: уж очень иллюзорна, а оттого вредна.
Навстречу из-за поворота вышла компания. Коренные, интегрированные, определил Денис Александрович. Двое заводских работяг с девушками. Все молодые, крепкие, загорелые до красноты первым загаром, громкие. Приехали издалека на отдых, в отпуск. Эти категории — заводские работяги и курортные отпускные — вернулись в страну с заводами, которых стало много.
Денис Александрович передвинулся к краю дорожки, чтобы пропустить. Не получилось, один из парней задел его.
— Аккуратней, — автоматически произнёс Денис Александрович.
И зря. Девушки, алкоголь, пустынная парковая дорожка. Бить парни начали сразу, кинув пару дежурных «Ты чё!». Свалить не смогли,
