Леонид Каганов - Лена Сквоттер и парагон возмездия
— Это не так! — возразил Коля. — Ведь женщины не могут…
— Без мужиков? — подхватила я кусок шашлыка побольше и отправила в рот. — Ты сам в это веришь, Коля? Ты еще мне расскажи, что женщина без мужика не может забить гвоздь, управиться с авто и заработать денег.
— А защищать женщин кто будет?
От неожиданности я подавилась шашлыком и некоторое время находилась в пограничном состоянии между кашлем и смехом, жестами запретив вскочившему Коле приближаться к моей спине.
— Защищать от кого, Коля? От женщин? От дождя? Может, от диких зверей, которые эффективно разгонялись тлеющей головешкой еще во времена каменного матриархата? Да вы утеряли последние остатки совести, если пытаетесь предложить самкам свои услуги по защите от себя же! Так делают только начинающие бандюганы-неудачники!
— Нет уж, извини! — воскликнул Коля. — Но войны…
Я усмехнулась, отодвинула тарелку и подвинула вазу с фруктами. Пришло время десерта.
— Войны, Коля, это вариант организации самого дешевого тендера, который проходит самотеком. Самцы уходят драться, чтобы к самкам вернулись самые сильные и удачливые носители эволюционной пыльцы, — не важно, свои или чужие, — а прочие остались за бортом. Так делают и лоси, и петухи, и прочий скот. У людей обычно развязывают войну те поганцы, кто останется затем дома, с самками. Они и обеспечивают потомство, пока несостоявшиеся сперматозоиды маршируют на бойню с песнями. В этом, Коля, вселенский обман всех войн.
— Ах, так?! — воскликнул Коля. — То есть ты отвергаешь и доблесть, и мужской героизм…
— Мужской героизм, Коля, это миф, которым тебя с детства зомбировали, чтобы ты согласился умереть, когда это потребуется роду и самкам. Ведь если тебе признаются, что ты низшая каста человеческого рода, такие, как ты, нужны природе один на тысячу, а вас так много бегает лишь для того, чтобы вы бились до смерти в бесконечном тендере за самок — разве тебе захочется жить и проявлять свое мужество и героизм? Если тебе скажут, что мужчины — каста лишних, созданная для того, чтобы жертвовать ими при любом форсмажоре, затыкать любое пекло… Да ты психанешь и повесишься! Неужели тебе так запекли мозги сказками про героизм, что никогда не приходила в голову элементарная мысль: у природы нет и никогда не было idiotishe героизма! Кто сказал тебе, что слово «мужество» означает что-то хорошее с точки зрения Вселенной? На подвиги и опасности род отправляет тех, кем не жалко пожертвовать, вооружив их песнями про мужество, чтоб шагали охотнее. Любая война — это всего лишь сброс генетического балласта и крэш-тест поколения. Но тебя с детства зомбируют сказками про героизм, мужество и солдатиков. Про то, как тебе следует отслужить в армии, ты станешь человеком и женишься. А ты — ты лишний, Коля! Вас и ваших сперматозоидов огромное стадо! Ваша задача — виться вокруг яйцеклетки и безжалостно рвать друг друга, пока одному из вас не повезет с ней слиться. Понимаешь?
Настала тишина. Казалось, даже соседние столики напряглись. Впрочем, вряд ли тут многие понимали русский.
— Но кому-то же повезет? — уныло спросил Коля.
— Все так думают, — отрезала я. — Однако в итоге это решает только самка. Извини.
Я достала мобильник и привычно посмотрела на часы. В третьем тысячелетии часы носят только лохи. Коля, однако, истолковал мой жест по-своему.
— Что, сообщения шлют? — спросил он с неожиданно странной интонацией.
— Пустое… — отмахнулась я и потрепала его по плечу. Не знаю, почему мне пришло в голову ответить такой архаичной фразой, но наверняка следовало выразиться более развернуто, например «пустое беспокойство, мой друг». Или: «полно вам, батенька». Или: «право, что вам за печаль, сударь?» А так Коля решил, будто мне пришло пустое сообщение. Это было написано на его лице, но разубеждать я поленилась.
— Прости, если обидела, — сказала я, вставая. — Я же не тебя лично, я вообще про самцов. В следующий раз ты расскажешь мне, какие мы никчемные, самки-блонди. А сейчас мне пора.
— Куда? — изумился Коля, тоже вставая.
— У меня здесь одно небольшое дело.
— Так пойдем вместе!
— Это дело личное, — объяснила я. — Ты со мной не пойдешь.
Посвящать его в тайну Nazi Ort у меня, разумеется, не было ни малейшего желания.
— Какое личное дело? — Коля был на грани истерики. — Ты же… Ты же приехала со мной! Мы же… Мы же… Ты… У тебя свидание? С кем? С кем? Зачем?!
— Я вернусь через несколько часов, — терпеливо объяснила я.
— Пожалуйста… — прошептал Коля, — Иленочка, почему ты не хочешь, чтоб я пошел с тобой?
— Успокойся! — Мне пришлось рявкнуть. — Будь мужчиной!
Коля остолбенел, а я повернулась и ушла. В тот момент вряд ли я осознавала, как неприятно прозвучал этот императив в контексте прошедшего дискурса.
Мне потребовалось всего полчаса, и даже авто ловить не пришлось. Первые десять минут я петляла по расфуфыренной курортной зоне, проверяя, не пошел ли Коля следом. Но он не пошел. Тогда я вынула смартфон, включила GPS и пошла в нужном направлении. Наш отель выбирал Коля, но я подсказала ему, где именно выбирать, чтобы нужная мне точка оказалась в получасе ходьбы. Но она оказалась даже ближе. Надо сказать, что отель, в который мы заселились, был не самым плохим вариантом, но обладал настолько скучным названием, которое достойно упоминания лишь в какой-нибудь бульварной книжке и лишь в качестве рекламы за достаточно большую сумму. Он назывался «Управляющий не понял моего английского и денег за рекламу не дал».
Я прошла по береговой полосе, отбросила взглядом несколько заискивающих улыбок местных служек, поднялась по мраморным ступенькам, прошла мимо бассейнов, где плавились туши курортников, не подозревавших, похоже, о существовании моря этажом ниже по лестнице. И попала в соседний отель с точно таким же названием.
Он казался даже менее шикарен, по крайней мере корпуса были пониже, а отдыхающих — побольше. Поблуждав по лабиринту тропинок, я вышла к внешним воротам, которые передо мной услужливо распахнул турок. Точка, что отметил Кутузов, оказалась именно здесь, у ворот. Но ни ворота, ни прилагавшийся к ним турок в камзоле никак не походили на гаджет исполнения желаний.
Логичнее было предположить, что Кутузов предусмотрительно запомнил по прибытии GPS-координаты отеля. Видимо, идея растолковать позже чумазому таксисту положение ворот в масштабах ойкумены мыслилась ему удачнее, чем показать бирку ключа.
Однако я так мало вытянула информации из предыдущих точек, что уходить отсюда с пустыми руками мне не хотелось совершенно. Покопавшись в смартфончике, я нашла фотографию Кутузова и принялась допрашивать служку.
Поначалу он не понимал моего английского и все пытался объяснить, что сейчас такого господина в отеле не проживает. Но я была настойчива, служка вызвонил двух друзей, и оба вспомнили, что это господин отдыхал здесь год назад с супругой. Я принялась допытываться, как он выглядел и как себя вел, и много ли пил, но на этот счет они то ли ничего не могли вспомнить, то ли считали, что это слишком приватная информация для незнакомой леди. Я попыталась обаять турков, и мне это почти удалось: один из них, тот, чей английский бы лучше всего, все-таки сообщил мне некую странную вещь, которая запомнилась именно ему. Факт оказался странным: господин Кутузов удивил персонал тем, что приехал в Анталию не бледным, как все европейцы, а уже сильно загоревшим. Его лицо покрывал ровный темный загар, хотя глаза были — белыми. Он так и сказал: глаза белые. При этом господин Кутузов вел себя так, будто не отдыхал очень давно — спал, ел постоянно жарился на солнце. Я согласилась, что для курортника это странно. Попрощалась с болтливыми турками и ушла.
Когда я вышла из ворот, первой моей мыслью было — спуститься к вечереющему морю и искупаться. Но мне стало банально лень тащиться. И эта неожиданная лень, как стало ясно через десять минут, избавила меня насколько можно от целого букета проблем — физических, юридических и моральных.
Я отправилась в наш отель — в номер, спать. Дверь оказалась не запертой. А посреди гостиной в петле из электропровода висел Коля. Его лицо (если такое можно назвать лицом) не забуду уже никогда.
Надо отдать должное туркам: они примчались на мой визг куда проворнее, чем носили тарелки за ужином. Что они делали дальше, я не видела, но через полчаса предо мной появился интеллигентный турок-врач, который на почти чистом английском сообщил, что жизнь Коли вне опасности, хотя в госпитале придется провести неделю. Пожалуй, тут я приняла единственно верное решение, полезное для всех, и для Коли в первую очередь: отдала врачу все деньги, что у меня были, и составила для Коли краткую записку — такую, которая бы помогла ему выздороветь. В ней я просила простить меня за необдуманную истерику, которую устроила ему по причине смены климата и чисто женских дел. А также клялась, что у меня нет и не было здесь никаких мужчин и никаких свиданий, но после случившегося я в таком шоке, что врач срочно депортировал меня домой. По большому счету все это являлось правдой. Врач действительно помог мне погрузиться в такси, которое вскоре уже несло меня в аэропорт.
