Предлунные - Анна Каньтох

Когда палач воткнул первую из них в губчатую массу обнаженного мозга, по залу пробежало громкое «ах!» Зрители доставали бинокли, высовываясь из лож настолько, что некоторым грозила опасность вывалиться.

Мирхей продолжал обильно истекать кровью и слюной, золотая голова вращала глазами и открывала рот, но, временно лишенная голосовых связок, не могла произнести ни слова. Палач с точностью хирурга размещал иглы в нужных местах.

Финнен изо всех сил стискивал в пальцах бинокль, который одолжил ему Исса, но ни разу им не воспользовался – вполне хватало того, что он видел и так. Ему хотелось повернуться и уйти, но он не мог оторвать взгляда от казни.

Перенос личности из человеческого тела в механическое постепенно подходил к концу. А Финнену порой казалось, будто там, внизу, палач с помощью игл измывается над Нираджем, которому снится нескончаемый кошмар.

– Что скажешь о казни? – спросил Исса, сильнее задергивая шторы паланкина. Снаружи бушевал ветер, но внутри светлячковые лампочки создавали по крайней мере иллюзию тепла. Финнен заметил, что слуги несут их по той же самой поднебесной дороге, по которой он шел на встречу с Каирой. Случайность или ирония судьбы – как посмотреть.

– Не стоило делать из этого зрелище, – ответил он.

– Не стоило, – согласился Исса. Финнен напрасно искал в его словах хотя бы крупицу насмешки.

Ему не хотелось, чтобы отец Каиры с ним соглашался. Это могло бы означать, что между ними возникла своего рода общность во взглядах, а подобного желания у него вовсе не было. Финнен вызвал в памяти образ вытянувшегося на койке Нираджа. Именно тогда он видел настоящего Иссу – человека, не знавшего жалости к собственному сыну.

Слуги остановились, и Финнен вышел из паланкина. В глаза ему ударил солнечный свет. Заморгав, он сжался в комок, ощутив порыв холодного ветра.

Они стояли у самого входа в Купол, лениво вращавшийся на вершине башни для зрелищ. Позади них уже начинали собираться люди, ожидавшие, когда полукруглые ворота поравняются с поднебесной дорогой.

– Держись рядом с Девяткой, – сказал Исса. – У входа будет давка.

Он был прав. Купол со скрежетом затормозил, и толпа увлекла их вперед. Голубая Девятка, мощный механоид с оплавленным лицом, пер напролом, словно ледокол, размахивая пикой с тупым концом и крича:

– Дорогу благородному Брину Иссе и его гостю! Дорогу!

Так они оказались в Куполе, в который по поднебесным дорогам со всех четырех сторон света вливалась людская река. Финнен облегченно вздохнул. Внутри было намного свободнее – толпа рассеивалась, и зрители занимали свои места вокруг круглой арены.

Финнен поднял голову. Прозрачная оболочка пропускала теплые золотистые лучи, словно весь зал был гигантской теплицей. Глядя против света, можно было увидеть очертания механизма искусственного солнца, висевшего под крышей.

Исса взял его под локоть и проводил в ложу. Когда они сели, все ворота закрылись, и Купол начал вращаться – столь медленно, что Финнен едва мог ощутить движение. Скудно одетые девушки начали разносить сладости, вино и пастилки синтетического наркотика. Исса проглотил одну, Финнен отказался. В обществе отца Каиры он не мог позволить себе расслабиться.

Финнен огляделся. Вокруг царила атмосфера радостного флирта – мужчины красовались перед женщинами, расправляя плечи и втягивая животы, женщины посылали им многообещающие взгляды. Из рук в руки переходили цветы и стихи, которые за соответствующую, незаметно переданную плату наспех творили стоявшие у стен поэты. Шуршали веера, с волос сыпалась золотая и серебряная пудра, а в воздухе, казалось, уже ощущался запах пота и крови.

Финнен снял пальто, под которым была надета просто скроенная рубашка, настолько застиранная, что из синей превратилась в бледно-голубую. Исса одобрительно усмехнулся. Одежда его самого была сшита портными-художниками; в число ее входила например кожаная жилетка, которую эксперт Омари наверняка отнес бы к первоклассным произведениям искусства.

– Взгляни на женщину, что сидит слева, – прошептал Исса. Их соседка обладала ослепительной красотой алебастровой статуи и волосами цвета пламени. – Это Маюми, одна из самых знаменитых куртизанок Лунаполиса. Чертовски дорогая, но она того стоит. Если хочешь ее – могу подбросить немного денег.

– Зачем?

– Подозреваешь, будто у меня какие-то темные мотивы? – рассмеялся Исса. Глаза его блестели от наркотика. – Нет, мой мальчик, я просто считаю, что от жизни нужно брать все, пока ты молод. У меня в твоем возрасте таких возможностей не было.

– Сколько вы пережили Скачков?

Глаза Иссы потемнели, на мгновение лишившись наркотического блеска.

– Много, мой мальчик. Слишком много. Так как – хочешь ее или нет? Думаю, ты бы ей понравился в этой скромной рубашонке – ну, знаешь, в стиле бедного художника. Ведь ты наверняка потому ее и надел, я не ошибся? Могу поспорить, у тебя в шкафу найдется кое-что получше…

– Нет, спасибо, – Финнен отвел взгляд. Женщина слишком напоминала ему Алику, которую он предпочел бы забыть.

Хоть он и отказался, предложение Иссы вызвало у него невольное восхищение этим человеком. Он вынужден был признать, что ему нравится именно такое пренебрежительное отношение к деньгам. Если бы Финнен когда-нибудь стал богат, ему хотелось бы тратить суримы столь же беззаботно, как и отец Каиры.

То была очередная опасная мысль.

Брин Исса кому-то помахал, и вскоре в их ложу вошел мужчина, державший за руку девочку-подростка с кожей цвета молочного шоколада и большими удивленными глазами. Из-за жесткого корсета, охватывавшего ее несформировавшуюся фигуру от бедер до самой шеи, она двигалась словно манекен. Ее отец – если это был отец – был одет в старомодный камзол с высоким воротником, а его светлые волосы были припорошены серебристой пудрой.

Исса представил их как Марути и Эллону, чего, судя по всему, для Финнена должно было хватить. Посадив девочку на колени, он приласкал ее, после чего с нежностью в голосе заверил, что из нее вырастет прекрасная женщина, которой он, Исса, будет гордиться.

Финнен торжественно пообещал себе ничему больше не удивляться. Похоже, отец Каиры не только обладал своеобразным чувством юмора, но и питал слабость к входящим в пору расцвета девицам.

Прозвучал гонг, и начался турнир.

С потолка с тихим шорохом опустились экраны, а механоид с усиленным голосом объявлял очередные пары. Финнен знал правила – противники сражались, держа в одной руке нож, называвшийся «даракка», а в другой – активатор защиты. Голубое, окружавшее фигуру целиком поле было лишь иллюзией – на самом деле энергии хватало лишь для того, чтобы защитить прямоугольную область величиной с ладонь. Активатор позволял управлять этим прямоугольником, перемещая его в то место, где мог атаковать противник. Нож-даракка, в свою очередь, имел лезвие регулируемой длины – в самом коротком варианте он выглядел как обычный нож, а в самой длинном напоминал рапиру.

Все это крайне осложняло