Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ)

— И как же можно воспользоваться неверием в схватке с реальным колдуном?

— О! У вас впереди ещё целый курс лекций «Базовые приёмы самообороны». Забегая вперёд, скажу. Всё очень просто. Ты смотришь колдуну прямо в глаза, не отводя взгляда ни в коем случае и по возможности даже не моргая, помни, ему иногда достаточно мгновения, чтобы освободиться, ты смотришь и думаешь о том, что все его сверхъестественные способности — это всего лишь порождение твоей фантазии, игра воображения; ты внушаешь колдуну изо всех сил, что он выдумка, сказка. Такой трюк способен парализовать его магическую волю. Но только при одном условии: твоё неверие должно оказаться сильнее веры мага в себя… Именно так мы действуем при арестах.

— А если неверие окажется слабее?

— Ну… Тогда пиши пропало. Чаще всего маги убивают «серых». К людям они ещё иногда бывают милосердны, но к нам… Ведь, становясь посвящёнными в Тайну, мы в каком-то смысле перестаём быть просто людьми… Поэтому они и называют нас «серыми».

— Ой! Вот как, оказывается… Я-то думала — из-за формы!

Билл рассмеялся.

— Да нет. Это форма задумана в соответствие с этим прозвищем. Командование решило, что нам не следует его стыдиться.

Заметив небольшой пролом в пластиковом ограждении, Билл свернул с шоссе на глухую одичалую просёлочную дорогу.

— Кажется, здесь.

Машина мягко покачивалась на рессорах, попадая колёсами в рытвины мокрой глинистой почвы. Фонари остались далеко позади, и вокруг сгустилась синяя весенняя ночь. Ближний свет фар выхватывал из темноты зеркальца небольших луж, придорожные кусты и камни. Зеленоватый край небосвода был срезан зубчатой кромкой леса.

— Мы почти на месте.

Мало-помалу Кира начала различать в глубине надвигающегося леса мелькающие огни. Приглядевшись она догадалась, что это — освещённые окна огромного здания — дворца или даже, пожалуй, настоящего замка.

— Приехали, — произнёс Билл, глуша мотор, — дальше дороги нет. Придётся нам немного прогуляться пешком по болоту…

— Не беда! — с весёлой готовностью воскликнула Кирочка, распахивая дверцу и восторженно вдыхая свежесть ночного весеннего леса.

— Конечно, — шутливо проворчал Крайст, — С твоими-то лосиными ногами! Только по болотам и носиться.

— Да когда ты уже перестанешь меня подкалывать? — рассердилась Кирочка.

— Когда ты начнёшь адекватно реагировать, — с усмешкой ответил Билл, — как Куратор я призван оберегать вас от различных опасностей, от ложных важностей в том числе; запомни, люди говорят тебе о твоей внешности либо то, что им выгодно, либо то, что они думают. Ни то, ни другое не должно нарушать твоего душевного равновесия.

Кирочке почему-то сразу вспомнилось, как Нетта при любом удобном случае напоминала ей о её росте и нескладности. “Чёрт его знает, шутит он, или говорит серьезно…» — подумала она с досадой.

— Я считаю, что у тебя очень красивые ноги, — бросил он, удаляясь в темноту, — но этому, как я уже сказал, не следует придавать большого значения.

2

В замке их, по-видимому, ждали. Внешние ворота отворились почти сразу после того, как Билл трижды стукнул в них тяжёлым железным кольцом.

Высокий, но очень сутулый пожилой человек с необыкновенно длинными серебристо-седыми волосами, по всей вероятности, слуга, не говоря ни слова, повёл гостей по садовой дорожке к дверям замка. Вокруг стояла удивительная мягкая ночная тишина, лишь мелкий гравий похрустывал под ногами.

Поднявшись по широкой парадной лестнице вслед за молчаливым спутником, Билл и Кира очутились в громадной гулкой зале с двумя рядами окон — вдоль каждой из боковых стен. Эта зала была одновременно и проходом из переднего крыла замка в заднее.

В центре её был установлен длинный, как и сама зала, но очень низкий стол. На ярко-оранжевой скатерти была расставлена нетронутая глиняная посуда. Вокруг стола на полу, поджав под себя ноги, расположилось несколько человек.

Один из этих людей, сидевший ближе к дверям, ловко встал и направился к вошедшим.

— Славная ночь, не так ли? Община Детей Солнца приветствует вас.

Говоривший был белолиц, светловолос, в отличие от сопровождавшего гостей молчаливого старца очень коротко стрижен. На лбу у него была широкая расшитая бисером лента, в центре которой красовалась блестящая нашивка в виде большого круглого солнца с короткими и загнутыми таким образом лучами, что казалось, будто оно вращается по часовой стрелке.

— Лейтенант Крайст и курсант Лунь, Особое Подразделение. — сказал Билл, протягивая руку.

— Прошу меня извинить, но рукопожатия у нас не приняты. Внутри общины мы здороваемся объятиями, а с чужими телесные контакты стараемся по возможности исключать.

— Как вам будет угодно.

Кирочка тем временем разглядывала сидящих у стола людей. Они все были разные — мужчины и женщины, совсем молодые и пожилые, светлокожие и смуглые, длинноволосые и стриженые — но одно их объединяло: у каждого на лбу была широкая лента с вращающимся солнцем в центре.

— Присоединяйтесь к нашей общине. Мы будем рады разделить с вами трапезу. — с эффектным приглашающим жестом произнёс человек, только что отвергший руку Билла.

— А зачем вы едите ночью? Это же не слишком полезно для здоровья, — неуверенно продвигаясь вперёд, спросила Кирочка.

— Мы едим только ночью, — ответил шаман. — таков обычай. Лишь когда Священного Солнца нет на небосклоне мы можем позволить себе удовлетворить низменные телесные потребности — дабы не осквернить взор Его.

— Какой кошмар! И это в век информационных технологий, глобальной автоматизации и активного освоения космического пространства… — со смешком шепнул Кирочке Билл.

— Да уж… — отозвалась она.

За столом можно было сидеть только на полу. Ни стульев, ни чурбаков, ни даже подушек нигде поблизости не наблюдалось. Да и сам стол был едва ли выше лестничной ступени.

Делать нечего. Подражая хозяевам замка, Билл и Кира устроились возле странного стола на коленях. Молодая женщина, блондинка с янтарным отливом в золотых волосах, дружелюбно улыбаясь, поставила перед ними глубокие глиняные чаши. На дне каждой обнаружилась малюсенькая горстка холодных варёных бобов.

— И они считают, что это ужин? — с насмешливой досадой шепнул Билл Кирочке в самое ухо, — Я бы сейчас не отказался от хорошей отбивной с картофелем или здоровенного сандвича с салатом, курицей или креветками.

— Я вообще не ем после шести часов вечера, — буркнула она в ответ, — Тем более такую гадость.

— Вы привыкли получать максимум удовольствия от жизни, а мы служим Свету. — спокойно произнёс сидящий рядом с Биллом человек, который, по-видимому, случайно расслышал обрывок их разговора.

Кирочке стало очень неудобно. А Билл моментально нашёлся и ловко отпарировал:

— У нас просто свои обычаи, сын Священного Солнца.

Шаман в ответ на это полушутливое подражание своей манере общения вежливо поклонился.

Златояра, девушка с янтарным блеском в волосах, которая тоже, по-видимому, заметила некоторое неудовольствие гостей, слегка брезгливо прокомментировала:

— Да, наша пища проста, и не так питательна и разнообразна, как ваша, но мы не употребляем, подобно вам тела убитых, мы не плотоядны, мы берем в пищу лишь то, что вбирает в себя лучи Солнца. Мы проповедуем ненасилие.

Билл с натугой проглотил тугой жёсткий боб и произнёс:

— Я не могу сказать, что на каждом шагу встречаю тех, кто открыто проповедует насилие. Конечно, история таких товарищей помнит, но насколько я знаю, все они кончили плохо…

Златояра вскинулась:

— Проповедовать можно и не произнося ни слова. Проповедь в настоящем понимании — есть твоя жизнь, твой след, твой пример. Вы едите убойную пищу и, значит, тем самым одобряете убийства.

— Ну, знаете… — Билл попытался подавить улыбку, — ворон, выклёвывающий глаз мёртовому лосю не проповедует насилие. Он просто ест. И для меня, например, все куры, лежащие на прилавке в супермаркете просто умерли, я их не убивал, потому, собственно, и не могу возложить на себя вину за их смерть.

— Если бы никто не ел кур, их бы не убивали, — чуть побледнев, с поджатыми губами, процедила Златояра.

— Животные не понимают, что такое смерть, поэтому к ним неприменимо понятие насилия, — не унимался Билл, — я в детстве смотрел какую-то передачу о природе, я плакал тогда над ней, там показывали, как молодая зубрица почти три дня пролежала возле тушки своего погибшего зубрёнка, она регулярно облизывала его, пыталась растормошить, приносила ему какую-то пищу и клала возле мордочки. Сам факт смерти не был ею осознан, и она до последнего надеялась, что зубренок встанет, если к животным применимо понятие "надежда"…

— Отчего же вы плакали? — спросила Златояра почти злорадно. По её лицу было понятно, что некоторое время назад она сделала свои выводы о Билле Крайсте как о личности, и вряд ли что-либо могло уже повлиять на них, — Вам было жаль зубрёнка?