Кир Булычев - Дом в Лондоне
- Им до нас нет дела, - ответила Лидочка.
Машина уехала.
- Я вспомнил, - сказал Слава, - что подпольщики в оккупированных городах целовались, когда подходил немецкий патруль.
Лидочка промолчала. Она уже давно почувствовала, что Слава все более увлекается ею - и это было неудивительно. Нестарая, миловидная женщина рядом с мужчиной, волею судьбы страшно одиноким, к тому же союзница в локальной, но жестокой войне.
Они, не разговаривая, дошли до дома без приключений. Слава выговорился, а Лидочке говорить не хотелось. Она мечтала о том, когда эта поездка закончится. Хотя главного она еще не сделала - не сняла дом. И завтра надо брать себя в руки и ехать в Найтсбридж, где Валери, кажется, нашла то, что нужно.
* * *Дома были лишь краснодарские родственники. Они не зажигали света в своей комнате, дежурили у окна, поджидали.
Томимые страхом и неизвестностью, они выскочили в коридор.
- Ну хоть до хаты пешком беги, - сказал Василий.
- Тут уж не до наживы, - поддержала его Валентина.
В коридоре сильно пахло женским потом. Слава тоже почувствовал этот запах, быстро прошел в столовую и открыл там окно.
Василий с Валентиной шли за ним, как перекормленные дети, и непрерывно говорили, чуть подвывая. Лидочка понимала, что им было очень страшно одним в темном доме.
- Эта ушла, - сообщила Валентина. - Как вы ушли, так и она убежала. Наверное, доносить.
Почему-то она почувствовала, что Лидочка в курсе бед.
- Валек, - велел Василий, - ты бы чайку поставила.
- Мы уж за вас боялись, - сказала Валентина, не двигаясь в сторону кухни. - Можно сказать, опасались, что они вас подстерегут.
- Не бойтесь, - сказал Слава. - Не нужны им наши хладные трупы. Я буду у себя.
Он ушел так быстро, что они не успели в него вцепиться. Лидочка не смогла последовать его примеру и осталась на милость Кошек.
- Ты уж с нами посиди, - сказала Валентина голосом нищей старушки. - Нам никто ничего не рассказывает.
- Мы хотели сегодня взять обратные билеты. До такой степени отчаяния мы дошли, - добавил Василий. - Но она ж нас не пустит.
- А когда у вас вылет по билету? - спросила Лидочка.
- Шесть дней еще осталось, Лидуша, шесть дней - так не дожить нам…
- А может, Лидочка и не знает ничего? - произнес Василий, словно сделал неожиданное и страшное открытие.
- Не переживайте, - успокоила его Лидочка. - Я знаю.
Скрываться перед ними было бесчеловечно - они же прибежали к ней жаловаться на свою долю.
- Вот я и кажу, - обрадовался Василий. - Не может того быть, чтобы Слава ей не казав.
Он то вспоминал о необходимости употреблять украинские слова, то забывал об этом.
- Нам же никто ничего не рассказывает, - повторил Василий. - Как нам можно такое терпеть?! Ведь чуть сунешься, тебе сразу: уйди, не суйся, не твоего ума дело. Но если вы мне велели молчать, то давайте молчать вместе.
- Кто вам сказал? - спросила Лидочка.
- Она нам сказала… - Валентина тихо заплакала, шмыгая носом и стесняясь своих слез.
- Ну ладно, - сказал Василий. - Ну чего уж там… Всем трудно.
- Да разве… Разве так можно? - спросила Валентина, словно Лидочка могла все объяснить.
- Так нельзя, - сказала Лидочка. - Но мы, к сожалению, пока ничего не можем сделать.
- А если письмо написать? Телеграмму в Москву. Чтобы проверили и произвели аресты, - предложил Василий.
Лидочка даже отвечать не стала, да Василий и сам не верил в собственные слова.
- А может, пожалеют? - спросила Валентина.
- Вряд ли, - сказала Лидочка. - Они слишком много потратили сил, чтобы дойти до этой точки. Им тоже нет пути назад.
- Ужас-то какой! - сказала Валентина.
- Я думаю, что нам надо уезжать, - решительно сказал Василий. - Плюнуть на все и уезжать!
- А вещи нельзя кинуть, - возразила Валентина. - Столько средств потрачено, столько времени… Чистое разорение!
Этот странный, пустой, ходящий по кругу разговор был прерван звуком открывающейся двери.
- Эй, кто дома? - послышался слишком громкий для позднего вечера голос Аллы. - Принимайте гостей!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Валентина, побледнев, замерла, словно ее застигли за чем-то постыдным. Василий бессильно опустился на стул.
Лидочка пошла к двери, но тут навстречу ей в столовую ворвалась Алла - веселая, краснощекая, глаза блестят. Сильно пьяная.
И за ней вошел Геннадий.
Лидочка не совладала с собой, и у нее вырвалось:
- Еще чего не хватало!
- А я рад, - сказал Геннадий. - Рад провести вечер в кругу таких приятных людей.
За последние дни он посвежел, словно много времени проводил на свежем воздухе. Шоколадные глаза горели хмельно и отчаянно.
Пиджак Геннадия был расстегнут. На черном галстуке красовалась золотая булавка. Брюки были белыми, и создавалось ощущение дурного вкуса.
Оттого, что виски Геннадия были высоко подбриты, а яркая лампа светила ему в спину, уши его просвечивали красным.
- Плохо встречаете, - сказал Геннадий. - Василий, мечи на стол!
Василий сделал движение, желая привстать и соответствовать приказу, но смелее оказалась Валентина, которая двинулась вперед, прикрывая мужа.
- Мой супруг, - сказала она официально, - с тобой гусей не пас. Он ветеран труда, а не хрен собачий.
Наверное, это был самый отчаянный поступок в жизни Валентины. Василий тянул ее сзади за юбку.
- Вот и ладушки, - вполне миролюбиво сказал Геннадий. - Вот и скажи своему ветерану труда, чтобы подсуетился.
Валентина не успела остановить мужа. Тот проскользнул у нее под рукой и ринулся к буфету.
Алла заметила, что в коридоре стоит Слава.
- Ген, а Ген, - сказала она, - обернись, блин. Это мой благоверный Славик, извини за выражение, су-пруг!
Она заливисто расхохоталась.
Геннадий резко развернулся и протянул руку.
- Как же, как же, - сказал он. - Наслышан о вашем счастье. Будем знакомы, граф Шаляпин.
- Не надо, - шептала Лидочка, - не надо.
Но Славик, заранее деморализованный, послушно пожал протянутую руку.
Геннадий, шаля, сжал пальцы Славика в своей длани, словно статуя командора. Слава вскрикнул от боли и стал извиваться, чтобы вырвать руку. Геннадий смеялся.
- Отпусти! - услышала Лидочка чей-то хриплый голос. И только потом поняла, что это сказала она сама.
Но Геннадий услышал и подчинился. Слава отступил к стене и принялся растирать раздавленные пальцы.
- Ну и голосок у тебя, Лидия Кирилловна, - сказал Геннадий. - Ты меня испугала.
Алла уселась за стол и сказала Василию:
- Лед захвати, не забудь. Жара в вашей Англии!
- Нету льду, - ответил Василий.
- Всегда у вас так, если мне чего нужно, обязательно нету. Гена, разгони их всех к чертовой матери, будь дружочек.
- Всему свое время, - серьезно ответил Геннадий и, налив полстакана виски, выпил, как воду.
Несколько секунд он стоял, зажмурившись, потом оглядел всех и приказал:
- Взяли! Взяли, чтобы выпить за знакомство!
Василий и Валентина тут же подчинились. Слава не взял. Лидочка тоже не протянула руку.
- Учтите, никого не принуждаю, - сказал Геннадий. - Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. Слышали такие детские стишки? А вот с детьми, которые хорошо себя ведут, с удовольствием выпью. А ну вздрогнули, интеллигенция!
Он протянул руку со стаканом вперед. Василий, Валентина и Алла протянули свои бокалы навстречу. Раздался громкий звон.
- Чудесно! - сообщил Геннадий. - Создана новая трастовая организация. А детей, которые ведут себя плохо, мы оставим без компота. Все пьют до дна за мир и дружбу между народами! А ну до дна! - прикрикнул он на Кошек.
Василий выпил залпом, как водку, хмыкнул и утерся рукавом. Валентина пила глоточками, морщилась и мучилась. Но терпела.
Лидочке стало их жалко. Геннадий прочел ее мысль и сказал вполне трезвым голосом:
- Жалеть надо не слабых мира сего, так сказать, а жалеть надо непослушных. Потому что их будут пороть. Тех, кто не пьет за дружбу, поняла? Однозначно. - Он поставил стакан на стол и продолжал: - Я к вам на минутку, на два, так сказать, слова. Но слушать попрошу внимательно. До меня дошли слухи, что не все нормально на борту. Так что я счел нужным заглянуть на огонек. Во-первых, есть подозрения, что ты, Лидок, слишком много здесь узнала. Без вариантов мне ясно, что папаша и его дочурка тебе ситуацию изложили. Правильно?
Лидочка не стала отвечать, но Геннадий и не ждал ответа.
- Я ничего против не имею, - сказал он. - Вместе живете, вместе переживаете. Но учти, Лидия, одну вещь: на тебе теперь ответственность. За жизнь Аллы, которая осталась в Москве, ждет своего ребеночка и горько плачет в одиночестве. На тебя теперь распространяются те же правила, что и на остальных. Конечно, было мнение, чтобы тебя толкнуть под электричку. Но честно говоря, не хотелось портить тебе прическу по причине моей доброты. Живи, но и другим дай жить. Тебе все ясно? Почему молчишь? Ответь своему старому другу. - Лидочка молчала. - Ну Бог с тобой, молчи, но учти, я сегодня имел связь с Москвой. Мне сообщили, что проверили твой адрес: Средний Тишинский переулок и так далее. Муж твой гуляет по вечерам с собакой. Совершенно один и без оружия. Такое вот легкомыслие. Если ты будешь вести себя неправильно, он пострадает.
