Третья вода - Олег Лемашов
Эту метаморфозу Димка наблюдал уже не один раз, но всё равно никак не мог привыкнуть к ней. Словно злая колдовская воля подавляла и гасила в отце что-то, отбирала его силы, обесцвечивала взгляд. Папа уже не мог сидеть прямо, его пошатывало даже в кресле, заваливая то набок, то вперёд. Он становился всё более беспомощным, его руки бессильно свисали с подлокотников кресла, а взгляд бессмысленно блуждал по комнате, не цепляясь ни за что.
Передачу дальше смотреть было не интересно, Димка хотел уже поискать на других каналах мультики и даже привстал, чтобы подойти к телевизору. В этот момент папина рука разжалась, и бутылка с громким стуком упала на пол. Димка вздрогнул от этого резкого звука, отец проводил взглядом неспешно покатившуюся бутылку, не выражая при этом никаких эмоций, словно это всё его не касалось, а происходило где-то в телевизоре у морских животных Крайнего Севера. Отец подался вперёд, опершись локтями на колени, отчего его поза стала ещё более неустойчивой. Бессмысленный, блуждающий взгляд остановился на мальчугане.
Димка уже видел этот взгляд, пустой и ничего не выражающий — как у куклы. Словно папы и нет вовсе, а вместо него непонятное существо сидит сейчас в кресле, покачиваясь как пугало на ветру. Но самое страшное было то, что его взгляд не был совсем уж безжизненным. Нет! Там, за этой пустотой, всё же что-то было! Или даже кто-то. Из глубины папиных глаз, как будто сквозь мутные линзы, за Димкой затаённо и злобно следил кто-то посторонний, чужой и торжествующий!
— Папа… — робко позвал Димка, — папа, ты меня слышишь?
Но папа молчал и продолжал, не мигая, смотреть на Димку.
— Пап…
«Он мой!» — прозвучал в полумраке комнаты негромкий, но отчётливо слышный голос.
Димка похолодел и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке! Это сказал точно не папа, его губы совсем не шевелились. Димка оглянулся на телевизор, там начался какой-то фильм, на экране беседовали двое пожилых мужчин во фраках.
«Это в кино, это всё телевизор», — успокаивал себя Димка, не замечая, что его бьёт мелкой дрожью.
Настороженный, словно зверёк, готовый убежать в любое мгновение, Димка напряжённо всматривался в глаза отца, стараясь понять, что же такое он увидел. И не мог разглядеть и осознать. В какой-то момент Димка испытал внезапно нахлынувшее чувство жалости к папе, тот сидел беспомощный и безвольный что-либо изменить. Как будто кто-то хитрый и безжалостный навсегда завладел им и держал в своей власти. Отец ведь хороший на самом деле и очень добрый, и сильный, и знает так много смешных историй. Димке стало ужасно жалко себя тоже. Он остро ощутил, что совсем один в квартире, потому что мама далеко, её здесь нет и папы, похоже, тоже… А на его месте сидит кто-то другой, и это совсем не то, что должно быть на самом деле… В уголках глаз предательски защипало, и по щеке покатилась слеза.
И тогда Димка, осторожно передвигая избитые ноги, приблизился к папе, протянул к нему руки и тихонько позвал:
— Папа…
Какое-то мгновение ничего не менялось, отец продолжал молча смотреть на Димку невидящим взглядом, а затем в его глазах, из самой глубины, стал разгораться мрачный огонь. Может, тому причиной были отсветы от экрана телевизора, а, может, что-то ещё, о чём думать совершенно не хотелось. А потом всё тот же голос, клокоча от ярости, закричал, звуча сразу отовсюду: «Он мой!»
Не чувствуя боли в перебитых ногах и не слыша собственного крика, Димка бежал в свою комнату и забился под кровать, где и пробыл безвылазно до самого утра.
Утром отец был привычно хмур и неразговорчив. К приезду мамы он вставил стекло на кухне, перемыл гору посуды и навёл в квартире порядок. Когда мама, наконец, вернулась, Димка ничего ей не рассказал. Хотя она пытливо и недоверчиво заглядывала ему в глаза, он всё равно уверял, что в её отсутствие всё было хорошо. Почему, он и сам не знал. Может потому, что считал себя виноватым из-за разбитого окна, а вернее всего, он просто очень хотел, чтобы и в самом деле всё было хорошо.
***
Кивнув охраннику на выходе, Дмитрий ускоренным шагом, почти бегом, выпорхнул из офиса адвокатской конторы к машине, перепрыгивая чёрные зеркала луж. Опавшая за день под мелким моросящим дождём листва налипла яркими жёлтыми пятнами на лобовом стекле и на капоте, словно пытаясь замаскировать, слить серебристый «Линкольн» с окружающим осенним пейзажем. Он торопливо очистил от листьев машину, пока она прогревалась, и прыгнул в салон. Выезжая с парковки, Дмитрий одной рукой выкручивал руль, а другой судорожно шарил в кармане пиджака, выискивая смартфон. Он терпеть не мог разговаривать за рулём, но времени, как всегда, не хватало. До того, как наступит час пик и все дороги замрут в автомобильных пробках, оставались считанные минуты. Нащупав телефон и, постоянно перескакивая взглядом с экрана на дорогу, набрал номер жены.
— Привет, — послышался её звонкий голос, — ты уже едешь?
— Алло, привет! Люсь, мне нужно на точку заскочить, Лариса Михайловна звонила, у неё внук заболел, подменить нужно.
— Опять? Да ты и так постоянно на этой точке пропадаешь, — в голосе жены зазвучали расстроенные нотки, — я тебя уже совсем не вижу.
— Милая, ну чего ты… Ничего я не пропадаю, вот эту неделю в первый раз туда еду, ты же знаешь. И к тому же я не надолго, всего пару часов на телефоне подежурить, максимум.
— Запомни, ты обещал пару часов.
— Это не считая дороги, — попытался поторговаться Дмитрий.
— Нет уж, пару часов на всё про всё, — отчеканила ледяным тоном супруга и положила трубку.
Дмитрий поморщился, не отрывая взгляда от дороги, сунул смартфон в нагрудный карман. Положа руку на сердце, Люся была права, конечно, он и в самом деле много времени проводил «на точке». Межрегиональная благотворительная общественная организация «Точка опоры». Это название они придумали вместе с Колей Востриковым три года назад. Когда Николай обратился к нему за помощью в оформлении документов для открытия общественной
