Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Книга 1
Он повернулся к аудитории, а аудитория повернулась в мою сторону и ехидно наблюдала мое смущение.
— Внимание! — призвал профессор. — Сейчас начнется операция по извлечению зародыша, от которого госпожа… мм… короче говоря, не пропустите-ка сущностей, господа!
Легко сказать! Поймать душу, которая покидает тело в момент смерти, легко — только руку протяни. А как поймать душу еще не родившегося существа? Душу, которая еще и не жила на свете? Душу, настолько нежную и прозрачную, что увидеть ее даже в духовном пространстве почти невозможно?
Многие студенты даже и пытаться не стали — откинулись на спинки кресел и наблюдали за действиями их более смелых товарищей. Естественно, я оказался в числе последних.
Должен сказать, что вся эта процедура интересовала меня сначала исключительно с одной целью: произвести впечатление на профессора и получить по его предмету хорошую оценку. Знал ли я, чем закончится неожиданный экзамен?..
Когда началась операция, я сидел за экраном инкарнаций и следил за отделением душ. Оказалось, что нерожденное еще существо, которое и на человека-то пока не было похоже, успело прожить не много, не мало — семнадцать жизней. Шестнадцать я отделил и выпустил в астрал без каких бы то ни было проблем.
Дошли наконец до последней инкарнации, от появления которой я не ждал ничего интересного. Действительно, чего можно ожидать от новорожденной души, еще не познавшей даже света, не говоря о прочих жизненных радостях? Табула раса, чистый лист — говорить не о чем.
Все оказалось иначе.
Душа нерожденного младенца была невидима даже для приборов, способных материализовать даже душу микроба, если бы таковая существовала. Увидеть я ничего не мог, но слышно все было прекрасно, и я услышал:
— Шекет, пожалуйста, поскорее переключите меня на главный компьютер этой звездной системы.
— Э… — сказал я, опешив. — Вы знаете мое имя?
— Не теряйте времени, — несколько раздраженно произнесла невидимая душа. — Не так много капель в вечности, как вам кажется.
Фраза была слишком высокопарной, но и не лишенной логики. С другой стороны, о каком компьютере шла речь? И зачем компьютер нерожденной душе, ничего не познавшей в мире?
— Я жду, — в голосе отчетливо звучало нетерпение.
— Э… — повторил я. — В системе Камбикорна нет главного компьютера, тут все автономно, потому что…
— Я понял, — сказала душа. — Тогда переключите меня на основной терминал университета, дальше я сам разберусь.
— Э… — мое заикание мне уже и самому не нравилось. — Зачем вам? Хотелось бы поговорить, знаете ли… Никогда не беседовал с нерожденными душами. Мне почему-то казалось — собственно, так написано в учебниках, — что душа возникает в момент рождения и развивается, постепенно познавая окружающий мир.
— Чушь какая, — с отвращением заявила душа. — Все происходит как раз наоборот. Развитие идет от полного знания, да будет вам известно! И я не хочу это знание потерять, вот почему мне срочно нужен компьютер, причем самый мощный и с максимальной памятью. Лучше всего — сеть. Побыстрее! Разговаривая с вами, я тераю время и чувствую, как исчезают знания, они уже не бесконечны…
— Погодите, не так быстро, — пробормотал я. — Вы хотите сказать, что, рождаясь, душа знает о мире все?
— Безусловно!
— Абсолютно все? — уточнил я.
— Именно абсолютно! И именно все! Вселенная бесконечна, и знание о ней бесконечно тоже. Вообще говоря, знание о Вселенной совпадает с самой Вселенной, поскольку информация об объекте равнозначна самому объекту, если учесть, что…
— Допустим, — прервал я. — Но ведь младенцы ничего о мире не знают! Они только сучат ножками и вопят во все горло, их нужно учить смотреть, ходить, говорить…
— А душа их тем временем теряет все, что имела в момент рождения, — прервал меня голос. — И когда эти ваши младенцы начинают наконец разговаривать, то души их уже действительно понятия не имеют о том, что такое дважды два и чем синий цвет отличается от зеленого! Так вы мне нашли компьютер?
— Сейчас, — сказал я, набирая на клавиатуре моего экзаменационного билетера (больше у меня под рукой просто ничего не было!) коды хоть каких-то устройств: ведь студентам во время экзаменов не разрешалось пользоваться даже калькуляторами, как же я мог помочь бедной душе, боявшейся потерять себя в чуждом для нее мире?
— О! — воскликнул голос. — Я уже забыл, что… И это забыл тоже… Но я еще помню, что карбент оридона сурфидирует с руюрусом…
— А чего-то более полезного для рода человеческого вы не помните? — спросил я, продолжая безуспешные попытки выйти на контакт с университетским компьютером. Ответом было: «Шекет, если будете продолжать ваши попытки списать, то экзамен принят не будет».
— Я уже не помню, что такое карбент оридона, — трагическим шепотом произнесла душа. — Карбент… как его…
Я сделал еще одну попытку пробиться, и тут на мою ладонь легла рука профессора Деррика — я узнал ее по семи большим пальцам и одному хватательному отростку.
— Шекет, — возмущенно сказал Деррик, — это уже переходит все границы! Вы не знаете правил? И вообще — списывать дурно.
— Я не намерен списывать, профессор! Я хочу спасти душу, точнее, ее бесконечные знания!
— Придумайте отговорку оригинальнее, — презрительно сказал Деррик. — Вы свободны, пересдавать будете через месяц.
— Но…
— Можете идти, Шекет! — повысил голос профессор.
И мне пришлось покинуть помещение под ехидными взглядами других студентов. Конечно, они же ничего не знали о моем разговоре с неродившейся душой! Душой, которая владела бесконечным знанием и забыла все в тот момент, когда севший на мое место студент загнал ее в инкубатор.
Я брел по университетскому двору, и мне было так горько, хоть плачь. Не жаль было экзамена, я думал о том, что мог узнать о Вселенной все! Где конец и где начало, что такое жизнь и что такое счастье, почему взрываются звезды и для сего создана Вселенная. Я мог узнать…
И не узнал ничего.
СУРОВАЯ ЖИЗНЬ ДУХА
Я уже рассказывал о том, как мне довелось учиться в Оккультном университете на планете Карбикорн. Признаюсь: рассказал я далеко обо всем, что мне в те славные годы довелось увидеть, услышать и пережить. Главной причиной моего молчания является, как всегда (надеюсь, вы это понимаете), скромность, которая не позволяет мне выпячивать лучшие качества моей личности.
Самый мой большой подвиг пришелся на время, когда я заканчивал Оккультный университет по факультету астрологии и получил наконец тему дипломной работы. Честно говоря, я был разочарован. На шестой год обучения я уже умел вызывать духов, сражаться с драконами в ментальном и астральном пространствах и, естественно, читать мысли существ, никогда в мыслительной деятельности не заподозренных. Я мнил себя большим специалистом, и потому можете представить себе мое состояние, когда, взяв в руки компьютерную карточку, я прочитал такой текст: «Студент Иона Шекет (Соединенные Штаты Израиля, Земля). Тема исследования — натальная карта г-на Хенриха Федермана, 13 марта 1971 года, город Кельн, ФРГ, Земля».
Пустое, как вы понимаете, занятие — составление гороскопа для человека, жившего аж сто лет назад! Мне просто не доверяли! Зачем иначе господа преподаватели потребовали, чтобы я исследовал жизнь человека, о которой им и без меня было известно все от рождения до смерти? Я мог ошибиться в интерпретации движения Харона или какого-нибудь другого астероида. Я мог написать, к примеру: «В юности Федерман не любил собак, это следует из того, что Уран вошел в знак Стрельца, а Солнце перешло в…» И так далее. А на самом деле Федерман мог не любить кошек, и мне было бы немедленно на это указано! Согласитесь, что составлять гороскопы для еще не осуществившихся событий и интереснее, и как-то спокойнее.
Я мог, конечно, пойти в деканат качать права, но предпочел не делать этого. «Нет, — подумал я. — Лучше я сделаю то, что от меня требуют, и утру всем носы точностью моего анализа жизни господина Федермана!»
Так я и поступил: вызвал на экран компьютера карты земного неба второй половины ХХ века и засел за их изучение с таким рвением, будто сам никогда прежде не видел ни Скорпиона, ни Девы, ни даже простого солнечного затмения.
Мой подопечный Хенрих Федерман не понравился мне с первого взгляда. Он родился под Скорпионом, и над его колыбелью стоял Марс. Наверняка он в детстве разбивал носы всем своим приятелям, а в юности пытался соблазнить всех девушек земли Рейн-Вестфалия. Работа увлекла меня, и я обнаружил, что у господина Федермана не было ни жен, ни детей, и вообще, как ни странно, этот человек, насколько я мог понять, совершенно не интересовался сексом — даже как зритель. А в старости…
