Борис Липатов - Блеф
— Биржи? Биржи, вы говорите?.. Ну, конечно, подавлены… Акции всякие… Покупают и продают… И всё это подавлено… Сильно… так. Ужас.
— Восхитительно. Сильно. Образно.
Реджи прыгал карандашом по блокноту, а Пакки тяжело вздыхал…
— Виноват, ещё вопрос экономического характера… Как это отражается на средней промышленности? Я полагаю, происходит свёртывание производства?
Пакки покрутил пальцами и обрадованно закивал головой.
— Гм… Кхе… Нет… то есть — да. На днях закрыта фабрика рыболовных принадлежностей…
— Одну минуту. Вы говорите, — забормотал Реджи, склонясь к строчкам, — кризис рыболовства… в связи с недостатком предметов добывания… острое время для рыбаков в Норвегии… требование отмены тр`хмильной береговой зоны… Так. Записано…
Глубокое страдание отразилось на круглой физиономии «лорда» Лимерик.
Пакки втянул в лёгкие воздух, но Реджи перебил его:
— Как идут переговоры мистера Макдональда с Советами? Наблюдаются трения?
— Да. Наблюдаются. Послушайте, вы…
— …и убийство Матеотти всё ещё продолжает волновать умы?
— Продолжает!.. Мистер Хоммсворд!
— Секунду! Так!.. К вашим услугам!
— Вы… хорошо знаете фирму… «Нью-Таймс-Эдишен-Трест»?
— О, да! Я совладелец и акционер…
— Но почему вы… занимаетесь репортажем?!
— Аккордная система изучения дела!.. Хозяин должен перебывать всем по очереди в своём деле! Я уже был наборщиком, корректором и так далее, — вдохновенно врал Реджи, — и даже, знаете, недели две нарочно буду торговать газетами… У нас в Америке труд очень демократизирован!
— Гм! Это мне нравится… Один конфиденциальный вопрос: у вас есть выездные корреспонденты, например… в Техас?
— О, да! Уйма!
— А доходы газеты?
— Весьма приличны — 12–17 %!..
— Достаточно!
— Разрешите откланяться?!
— Нет… Постойте… мистер Хоммсворд… Вы на меня не очень сердитесь… но уничтожьте немедленно интервью со мной!.. Это будет мне громадным одолжением… и вам… тоже… лучше!
— Но почему, милорд?! — изумился Реджи.
— Не милорд, а мистер О'Пакки… — скромно поправил ирландец. — Дело в том, что я не лорд… И вообще нет никакого лорда Лимерик…
— Но это… мистификация!!!
— Успокойтесь! Сядьте! Я — свободный и обеспеченный человек. Я почти не жил… в жизни меня привлекает только приключение… Я хочу в Техас… Хоть кем! Хоть погонщиком скота, хоть корреспондентом… Да, лучше, конечно, корреспондентом!
— Брачной газеты, мистер Пакки! — съязвил Реджи.
— О'Пакки, — ещё скромнее поправил Пакки интервьюера, — нет, зачем же — брачной… Вашей, например.
— Смелость! Кто-то вас пошлёт, да и вообще возьмёт на службу… Ваша опытность в этом деле, где она?!
— Там же, где и ваша, сэр! Недурно интервьюировать ирландских лордов!.. Ха-ха!.. Ха-ха-ха-ха!..
Реджи покраснел.
— Хороший удар, О'Пакки! Вы — славный парень! Пай у вас есть?..
— Найдётся!
— Дело в шляпе.
— Техас?
— Техас, и что там вам будет угодно… Сколько тряхнёте на стол?
— Сколько вложено?
— Нас — трое… Всего 150 тысяч… Моих — сто.
— Удвоимся!
— То есть?
— Вкладываю полтораста!
— Гип-гип! Едем!
— Едем.
10. Блондинка, говорящая о большом количестве долларов
Ирена сидела на столе у редактора и, дразня сентиментального Ковбоева острыми носками лакированных туфлей, деловито излагала ему свои мысли.
— Реджи оказался дураком. Столько лет провести на бирже, столько просадить денег, играя против Пильмса, изучить его привычки и не составить до сих пор плана решительной атаки… Я моментально сопоставила все за и против… Клянусь, что через месяц Пильмса можно доканать; вернейшее дело.
Сидевший напротив Кудри вынул пальцы из жилетных пройм, потрогал зачем-то нос и, качнув в зубах трубку, спросил:
— Способ и средства?
Ирена, опершись ладонью о край стола, изогнулась в его сторону.
— Способ-то есть!.. Но, вот, средства… Реджи оставил четырнадцать тысяч… Я прикинула и вижу, что надо, по крайней мере, сто-полтораста наличными… Дело наиверное! Да! Ещё кроме денег нужна расторопная газета с большими шрифтами и редактором вроде вас, — кокетливо бросила она, глядя на залившегося счастливым румянцем Ковбоева. — Я вижу, что газета есть, — констатировала девушка, смеясь.
— А деньги? — напомнил Кудри, перестав интересоваться своим носом.
— Деньги! Да-а! — жалобно ответила его предшественница на стенографистском посту… — Надо что-то предпринять, — сделать какой-нибудь заём… С четырнадцатью тысячами тоже возможен трюк, но в слабом размере, мы не доконаем Пильмса и выиграем очень мало, тысяч двести, не больше… Затем для исполнения плана нужен крайне непосредственный человек, немножко с авантюрной жилкой, вроде вас, Кудри! — весело бросила она.
Кудри спокойно показал на лысину и пыхнул трубкой: нет, он, Самуил Кудри, не пригоден на авантюрные предприятия.
— Вам тоже нельзя! — взглянула на Ковбоева Ирена: — вы русский, а мой партнёр должен быть агитатором… Вас примут за русского большевика и засадят… Кто угодно, но только не русский!..
— Так в чём же, в сущности, дело? Я готов! — опьяненный вдрызг видом улыбающейся девушки, заторопился Ковбоев.
— А вот: мы…
Затрещал телефон.
— Алло! Кто? Реджи? Да!..
Небольшая пауза, во время которой склонённое к телефонной трубке лицо Ковбоева быстро багровеет.
— Да-а?!! Можно! — Ковбоев с треском повесил трубку.
— Реджи ведёт ком-па-ни-о-на!!! — выпалил Ковбоев, — он звонил с нижнего этажа, они поднимаются на лифте. Вот, понимаете, новость!!!
Ирена пересела в кресло.
— Надеюсь, это деньги? — строго спросила она.
— …и надеюсь, нужный вам человек! — добавил Кудри, вытряхнув о каблук погасшую трубку.
На матовом стекле двери редакторского кабинета возникли два мужских силуэта.
11. Два осла и прочее…
— Две тысячи фиолетовых чертей!.. Десять миллионов греческих сороконожек!!! Клянусь бородой Муссолини, я не испытывал такой идиотской жары!..
Всадник ещё раз нетерпеливо постучал каблуками по бокам философски настроенного осла, на котором он восседал; вторая животина плелась позади, нагруженная каким-то несложным багажом.
— И когда я доберусь до этих, проклятых ещё при Навуходоносоре, промыслов!.. — закинул он проклятие по адресу нефтяных фонтанов «Техас-Ойль-Компани», до которых ему оставалось плестись ещё миль пятнадцать по выжженной оголтелым солнцем степи…
И он ещё раз побарабанил пятками по рёбрам терпеливого осла.
Начнём сверху. Тропический шлем. Под шлемом черноволосая голова, значит усы и всё такое чёрного цвета; шея в расстёгнутом воротничке № 38. Костюм как костюм; на поясе новёшенький автоматический пистолет… Гетры, ботинки… В костюме проделаны карманы, по которым скитаются блокноты, пачки денег, письма, газеты.
В одной из последних объявление: «Техас-Ойль-Компани». Нужен инженер, знающий хорошо Европу и 3–4 европейских языка. Предложение телеграфно».
Раз-раз. Две телеграммы туда и обратно. «Выезжайте».
Два осла приобретены после долгих рассуждений. Три дня пути по убийственной жаре. Первый осёл не понимает выпавшей на его ослиную долю чести вести такой талант, как Луиджи Фамли-Дука, второй осёл даже не вздрогнет от счастья, если его посвятить в то, что на его спине покоятся, кроме низменных продуктов питания, — изумительные чертежи Луиджи Дука, до сих пор, к сожалению, из состояния планиметрического не претворённые в стереометрическое.
Ослы бредут, погрузившись в свои ослиные думы, а Дука, обливаясь потом и клянясь фраком Александра Македонского, скоблит глазами горизонт, отыскивая конуса нефтяных вышек.
Европа и её окрестности вычеркнуты навсегда с карьерного поприща итальянского инженера.
12. Глава, занятая под подачу телеграммы
Телеграфное окошечко. Некто в колоссальном сомбреро, клетчатой рубахе с оранжевым платком вокруг шеи, с двумя кольтами на поясу, долго роется в карманах шнурованных мексиканских панталон, достаёт золотой и присоединяет его к кусочку бумаги. Телеграфист просматривает текст.
«Ипси-Таун. Прибыл и поступил в охрану промыслов «Техас-Ойля». Ждите сообщений послезавтра. Привет. О'Пакки».
Адрес: мисс Ирене Ла-Варрен, Нью-Орлеан, 10, улица генерала Ли.
Получив квитанцию, О'Пакки выходит на крыльцо конторы и счастливо улыбается, устремив взор в подкованное звёздами небо.
13. Глава с просьбой привыкнуть к биржевым махинациям
Котировщик у чёрной доски выводит мелком: «Уимблейская медь» — 76.40. Предложение — мисс Ла-Варрен.
