Мария Галина - Поводырь
- Кто-нибудь заходил?
Она повернула ко мне холодное злое лицо.
- Что?
- Здесь был кто-нибудь? Соседка?
Я знал, что пару раз она заходила в деревню за мысом. Говорила, по каким-то делам, но я подозревал, что просто поболтать.
- Нет, - она покачала головой, - кто к нам придет? Ты же никого…
- Не думаю, что я там желанный гость, - сказал я. - Кстати, кто-то разбросал отраву у калитки.
Я достал завернутый в носовой платок кусок начиненного мышьяком мяса и бросил его в камин. Мясо зашипело на углях, и запах чеснока распространился по всей комнате.
Она сморщила нос.
- Какая гадость!
- Верно.
- Зачем ты бросил его в камин? Он же всю комнату провоняет!
- Да… глупо. Но не уверен, что это можно выбрасывать в биотуалет. А на улице оставлять нельзя. Здесь бегают лисы… Как ты считаешь, кто это сделал?
Она поджала губы.
- Уж не думаешь ли ты, что это я?
- Упаси боже. Но, может, ты кого-нибудь видела?
- Наверное, кто-то травит крыс.
Здесь не травят крыс. По крайней мере, мышьяком. Но этого я ей говорить не стал.
Она вывалила содержимое пакета в тарелку, поставила передо мной, а сама вновь уставилась в экран. Одиночество навалилось на меня, как темное глухое одеяло.
- Послушай…
Она с досадой повернулась.
- Да?
- Поговори со мной. Она, казалось, удивилась.
- О чем?
- Не знаю. Мы же так хорошо разговаривали. Ты рассказывала о себе. О жизни… о последних новостях… о чем-нибудь…
- Ну, так включи себе последние новости, а я пока досмотрю. Это репортаж из Дворца мод! Один-единственный раз в сезон.
- Смотри, конечно, - я ковырнул вилкой еду, которая уже начала остывать.
В комнате воняло чесноком и горелым мясом.
А утром ко мне зашел староста.
Песчаная дорожка к дому была мокрой от росы, и когда он шел по ней, оставались темные следы. Здоровый такой мужик.
Я как раз был занят тем, что так и не успел сделать вчера - подновлял забор. Древесина на изломе пахла замечательно.
Аргус лежал на крыльце, перегораживая собой вход на веранду, и староста топтался внизу, не решаясь войти.
Я крикнул:
- Он вас не тронет!
Но староста все равно не двинулся с места. Я зашагал к нему напрямик через малинник.
- Это животное, - укоризненно сказал староста, - оно слишком большое, чтобы…
- Чтобы что?
Аргус примерно с крупного ротвейлера. Я видал собак и помощнее.
Я поднялся по ступенькам, и староста за мной, держась так, чтобы я был между ним и аргусом. Я пододвинул ему кресло и спросил, хочет ли он варенья со сливками. Но он не захотел ни варенья, ни сливок, ни чаю. Почему-то никто из моих гостей не хочет чаю.
- Погоды нынче стоят хорошие, - сказал староста. Я согласился, что да, погода просто замечательная.
- Не то что в прошлом году.
Я сказал, что мне трудно судить, поскольку поселился я здесь недавно.
- В том-то и дело, - сказал староста. Он устроился поудобнее в кресле и сложил руки на коленях. - Я вроде как староста округа. Пришел познакомиться.
- Очень приятно.
- У нас тут людей всего ничего. Деревня, с десяток хуторов… Па-ра-другая коттеджей, вроде вашего.
- Угу.
- Меня люди выбрали. Должен быть староста. Хотя людей мало.
- Да.
- Вот я и пришел познакомиться.
Маска простака самая удобная. Его выдавали глаза.
- Вы редко бываете в деревне.
- Вообще не бываю. За покупками мы ездим в город.
- А у нас там что-то вроде клуба. И любительский театр.
- Будет время, - сказал я, - обязательно схожу на представление. Вы мне программу скиньте.
- А в лесу вас кое-кто видел. И у озера.
- Я люблю гулять.
- Это хорошо, - сказал он, - я всегда говорю: гулять полезно. Я им так и сказал: он ничего дурного не делает, просто гуляет.
- Договаривайте, - сказал я, - и кончайте этот маскарад.
- Ладно, - он вздохнул. - Действительно, чего уж там. Вы производите впечатление разумного человека. И безобидного. Но вас здесь не любят. К сожалению.
Деревенский простачок исчез, точно по лицу старосты прошлись мягкой губкой. Я подумал, что он не последний человек в этом их любительском театре.
- Я ни с кем не знаком.
- Вы не ходите в клуб. Не общаетесь с людьми. Им это не нравится. Они полагают это высокомерием. Пренебрежением. И еще - эта ваша собака…
- Аргус.
- Тем хуже. В деревне многие боятся ходить к озеру.
- Аргус никому не причинит вреда. Иначе кто бы позволил везти его на Землю?
- Он чужак. Чужое существо. Кто может за него поручиться?
- Я.
- А за вас?
Мы замолчали. Солнце выпарило росу, и сад был заполнен ровным гудением пчел.
- Все знают, аргус с человеком вроде как в связке. Одно целое. И если он захочет, чтобы вы, скажем, взяли в руки нож…
- Вы взрослый образованный человек, - сказал я, - и должны знать, что взаимодействие с аргусом строится совсем на другой основе. Он не может заставить меня что-либо делать. И я его тоже.
- Ага! - сказал он удовлетворенно.
- Что - ага?
- Если он решит причинить кому-нибудь вред, вы не сможете ему помешать. Вы его не контролируете.
- У вас есть собака?
- Да, - его голос немного потеплел. - Молли. Она ретривер. Золотистый ретривер.
- Вы контролируете ее?
- Вы же сами сказали, - тотчас ответил он, - аргус не собака. Мы опять замолчали.
Дурак, хотел я сказать, самодовольный дурак. Ловкий, хитрый манипулятор, недаром тебя выбрали старостой, но ты видишь не дальше своего носа. Все, что вокруг, ты получил именно благодаря аргусам. Ненаселенную, процветающую Землю, свободную от неврозов и агрессии, чистый воздух, чистую воду. Это озеро. Иные миры. Ты получил все.
А что получил я? Мы?
- Вам не стыдно? - спросил я тихо.
- Я против вас ничего не имею, - возразил он. - Но я представляю людей. А они вас боятся.
- Чего вы от меня хотите?
- Чтобы вы уехали.
- А если я откажусь?
- Сам я против вас ничего не имею, - повторил он, - но люди… Могут быть неприятности.
- Вы староста, вы обязаны следить за соблюдением законности.
- Ну… - он поднялся, - я и слежу. Я пытаюсь не допустить неприятностей.
- Не нужно запугивать меня, - я тоже встал.
- Да я и не запугиваю. - Он уже был на крыльце. Аргуса он обошел по большой дуге, но тот все равно встревоженно отодвинулся.
Я потрепал аргуса по голове и снова занялся починкой забора, в какой-то момент отметив, что вколачиваю в землю колья с удвоенной силой.
Лунный квадрат лежал на полу, медленно переползая с одной половицы на другую. За окном шумел лес. Зря я вернулся на Землю.
Любой ныряльщик мечтает оказаться на Земле. Пройтись по траве, полежать на берегу. Есть десятки миров, пригодных для жизни, нотам все другое. Свет, тяготение, сам воздух… А ныряльщик жаждет очутиться там, откуда когда-то ушел в глубокий поиск. И думать забывает о том, что Земля - это еще и люди. Что к звездам ушли лучшие. Самые энергичные, самые смелые. Идеалисты, мечтатели, пассионарии.
А остались обыватели. В глубоком поиске ныряльщик вообще редко думает о людях - больше о небе, траве и деревьях. Ностальгия - страшная штука. И не лечится.
Как же должен страдать аргус, подумал я, он-то ведь в чужой среде, в абсолютно чужой среде, кроме меня, у него ничего здесь нет, не за что держаться… Мы улетим отсюда, улетим в другой мир, не такая уж большая жертва по сравнению с той, что выпала ему. Я думал, если мне будет хорошо, я смогу как-то передать это ему, чтобы и ему было тепло, хорошо и покойно…
Я осторожно, чтобы не разбудить женщину, тихонько посвистывавшую рядом, встал с постели, пересек комнату и подошел к аргусу, лежащему на своем матрасике в углу комнаты. Сейчас, в темноте он действительно очень походил на собаку. Вытянутые лапы тихонько подрагивали. Ему что-то снится? Может, он у себя, среди сородичей, бегает по равнине, расцвеченной чудными красками, не доступными незрячим людским глазам? Нет, скорее, что-то плохое - я ощущал смутную тревогу, тоску… почти ужас.
Я присел на корточки и положил руку ему на затылок.
- Что ты… Успокойся…
Обычно мне удавалось его как-то отвлечь, разбудить, но сейчас, когда его голова приникла к моей ладони, тревога только усилилась.
Он побежал к двери. Вернулся обратно. Несколько раз боднул меня головой.
Что-то не так…
Запах дыма.
Он просачивался сквозь щели окна и свет снаружи уже не тек ртутью и серебром, а был багровым… Я-то думал, это луна заходит.
На корабле я бы среагировал гораздо раньше. Я не ждал от Земли никаких подвохов; иначе не позволил бы себе расслабиться.
Небьющееся пластиковое окно было чем-то подперто снаружи; глотая дым, я добрался до двери на веранду, толкнул ее - заперта. Разумеется, тоже снаружи. Я активировал «болтушку» и вызвал сразу пожарную команду и полицию.
Никакой реакции.
Дым царапал горло. Я бросился к кровати, но женщина уже проснулась и теперь сидела, свесив ноги, кашляя и держась за горло.
Я вновь метнулся к окну - на подоконнике стоял кувшин с цветами, я еще ругал ее за это смешное пристрастие к букетам, - не люблю смотреть на умирающие цветы; вытряхнул букет и вылил воду на рубаху. Разорвал рубаху надвое, приложил ей ко рту, взял ее руку, прижал, потом побежал к аргусу.
