Виталий Бабенко - Приблудяне (сборник)
В том-то и дело, что не девятикомнатная и не двухэтажная! Был здесь и банкетный двухсветный зал с хрустальными люстрами и мозаичным паркетом, и спальня-будуар а-ля Людовик XVIII, и кабинет красного дерева, и бильярдная, и кегельбанная, и каминная, и музыкальный салон с концертной электронной аппаратурой, и сауна с бассейном, и спортивный зал с пятисотметровой тарлановой дорожкой, велотреком и площадкой для гольфа, был камерный театр и видеотека, и зимний сад, и — отдельно — оранжерея с тропическими растениями, и кинозал, и бар на тридцать мест, и эстрада для варьете с раздевалкой для девочек, и анабиозная, где криогенная аппаратура поддерживала глубокий сон пятидесяти восьми женщин разного возраста и национальностей, отобранных Игоряшей для песен и игр. И даже дворницкая, где, конечно, никаких дворников не было, а было оборудование для подзарядки кибернетических автоматов, выполненных в виде безупречных и остроумных лакеев: прообразом для программы послужил гениальный Дживз из произведений Пелема Гренвилла Вудхауса.
Из гардеробной вниз — неявно минуя восемь этажей кооператива — вел индивидуальный лифт, имевший выход в подземном гараже, что разместился на надежной глубине под всеми городскими коммуникациями. Здесь тоже была своя причуда. Игоряша никоим образом не желал походить на соседа по площадке — директора ресторана «Богема» Сидора Ипатьевича Дыбина, который держал выезд из «мерседеса» и «вольво» позапрошлогодних моделей и нуворишски шиковал, гоняя на них по Москве и Московской области. Когда Сидор Ипатьевич по мартовскому гололеду как-то побил «мерседес», налетев на «бьюик» председателя районного отделения Добровольного общества содействия автомобилизму, атлетизму и обороту фондов, он испытал нервический шок и месяц постился, оплакивая машину.
Игоряша на словах лицемерно сочувствовал Дыбину, но в душе ликовал, ибо терпеть не мог разбавленного сока. Что же касается машин, то он сам владел «кадиллаком», «линкольн-континенталем», спортивным «мазератти» и «шевроле-импалой», однако не дразнил городскую публику и не раскатывал по улицам в вызывающих лимузинах. Для автомобильных радостей Игоряша располагал отличной подземной шоссейной сетью: многорядные, освещенные ртутными светильниками и оснащенные принудительной вентиляцией трассы шли и под «Золотым Кольцом России», и в крымском направлении, и под минским шоссе, и под Байкало-Амурской магистралью. Во многих местах на трассах стояли бензиновые колонки. Для простоты они размещались под городами, начинающимися на букву Т (Т — значит топливо): Торжок, Трускавец, Тара, Тында и так далее. На поверхность Игоряша выезжал только в отечественных машинах, всегда имея под рукой «Волгу»-универсал или «Ладу».
Но вернемся к книгам. Неужели Игоряша прочитал все 500 тысяч томов своей библиотеки? И может ли такое быть, чтобы он пятнадцать языков? В принципе приобрести подобные было для Игоряши сущим пустяком — хватило бы нескольких регистров биомодулей, — но… тем не менее он такой возможностью не воспользовался. Во-первых, у Игоряши были свои представления об эрудиции, а во-вторых, он прекрасно понимал, что книга в современную эпоху перестает быть средством массовой, научной и технической информации, превращаясь в символ роскоши и становясь объектом созерцательного почитания. Обозревая бесконечные полки своей библиотеки, Игоряша видел не коленкоровые или ледериновые, или кожимитовые, или картонные корешки, а ряды, условно говоря, золотых слитков, где буковки, слагающиеся в фамилии авторов, претерпевали любопытную математическую метаморфозу: они обращались в абстрактные индексы, лишенные семантической значимости. Эти индексы позволяли отличить один слиток от другого, но ничего не говорили об их художественной стоимости и духовном эквиваленте.
Итак, Игоряша книг не читал и тем не менее посадил в лужу психолога и библиолога Герарда Экудянова, зачинателя дисплей-литературы — новой ветви, которая войдет в моду лишь через тридцать лет. Каким образом это удалось Игоряше?
Нетерпеливый читатель может забежать вперед и вырвать у чемпиона оксюморона П. Кровского несколько Игоряшиных тайн в главе под литерой «т», которая будет называться «ТЕЛЕАНТРОП».
Б Л А Ж Е Н С Т В О Глава «БУКИ», обоснованная зачинателем дисплей-литературы Г. Экудяновым
Неизбежно должно было настать время — и оно настало на седьмой день обладания Золотыми Рыбками, — когда Игоряша всерьез задумался над проблемой пищи и вследствие этого — над проблемой исчерпаемости биомодулей.
Первую неделю Игоряша объедался всласть. Он рубал омаров в майонезе и утку по-пекински. Пожрал подряд с небольшими интервалами: кебаб по-мароккански из индюшки в имбирном сиропе, грибную запеканку «вандомуа», мусс из устриц, окорок в апельсиновом желе с грецкими орехами, пиццу «Маргарита», карибский суп «каллалу» из корней таро, паровую летучую рыбу с барбадосскими «ку-ку» из либерийской окры, голландский угоревый суп, сицилийские сладости «франгипани», албанское блюдо «радость пастуха» из картошки с темно-зеленым македонским медом, шахский плов, изготовленный по рецепту знаменитого персидского кулинара Надира, тунисскую «чак-чуку», индонезийскую «розовую зарю» — блюдо из креветок с рисом, помидорами, паприкой и бананами, подаваемое на пальмовом листе, гавайскую ананасовую «амброзию», гаитянский десерт «секрет зомби» из авокадо… (Живот у него не болел, и кишечник работал нормально — ВЕЧНОЕ здоровье как-никак.) Словом, Игоряша побил рекорд по обжорству, занесенный в знаменитую книгу Гиннесса, и даже перещеголял феноменального калифорнийца Эдди «Бозо» Миллера, бармена из города Окленда, — чемпиона жратвы, поглощающего ежедневно 25 тысяч калорий в виде полутора десятков яиц, гор блинчиков, бифштексов, цыплят, ростбифов, ломтей телятины, сэндвичей с сыром, пластов бекона, связок сосисок, супов, салатов и прочего, прочего, прочего…
И вдруг Игоряша остановился.
Он остановился, став на тридцать килограммов толще, на восемьдесят биомодулей беднее и на семь дней мудрее. Игоряша осознал, насколько же непроизводительно он тратит Золотых Рыбок. Было бы их бесконечное множество — тогда все можно. Или если бы у каждой было неограниченное количество регистров — тоже никаких забот! Но ведь Игоряша, поумнев — а умнел он поразительно быстро, — подсчитал: в его распоряжении 2581 желание, при том условии, что третий регистр каждой очередной Золотой Рыбки тратится на вызов следующего биомодуля. «Сие неразумно! — огорчился Игоряша. — Пожру всех рыб — и что тогда?»
Весь восьмой день своей новой жизни Игоряша ничего не желал, а только думал. Думал он и девятый, и десятый дни. А потом хрустнул костяшками пальцев и начал действовать. Вселился в кооператив «Гигант». Оборудовал квартиру всем необходимым для вечной жизни. Обзавелся машинами и подземной автодорожной сетью. Заставил бесчисленные книжные полки и стеллажи лучшими изданиями мировой литературы и видеокассетами. Набил восемнадцать холодильников всевозможными яствами. Решил проблему женщин с помощью анабиоза. Наконец построил дачу с бассейном и перенес туда всех биомодулей планеты.
И облегченно вздохнул.
Кто-то создал мир за шесть дней. Игоряше, чтобы соорудить собственный мир, потребовалось ровно в два раза больше времени. Но зато он был и во много раз счастливее. К услугам Игоряши были все блага населенной планеты Земля — с ее разными государствами, находящимися на разных ступенях технологического прогресса, — и все возможности галактической цивилизации, неразумно внедрившей на ноосферы планеты биомодулей с безотказной программой.
Вечером двенадцатого дня Игоряша возлежал в гостевой спальне на роскошном, ручной работы, диване «Виндзор» фирмы «Весли-Бэррелл», обитом котсуолдским бароканом «Сандерсон», и блаженно улыбался. Вроде бы все он предусмотрел. Кухни оснащены по последнему слову техники — ВЧ плитами и УФ кондиционерами. Кореянка Пак Ын, выходящая из анабиоза по субботам, — прекрасная кулинарка и готовит потрясающие блюда. Комнаты обогреваются, помимо центрального отопления, еще и средневековыми «качельофенами» и древесно-угольными передвижными печами «ВЕЗО», новейшим достижением западногерманского дизайна. В ванных — душевые «Белгравия» с программным управлением — лучшее, на что способна прославленная английская фирма «Долфин». Гардеробные ломятся от одежды — отборные костюмы фабрики «Большевичка», пиджаки «Харрис Твид» производства «Хартингтон хаус», лучшие в мире батники «Гайд-парк» из серии «Оксфорд» призовой мануфактуры «Лэндс энд»… Скрытые колонки пели сладким голосом Джона Мак-Кормака — тенора первой половины века, почитаемого Игоряшей выше всех. Песня была из любимейших: «Благослови этот дом».
И все же какой-то червь точил душу Игоряши. Чем-то он был не удовлетворен. Что-то его подспудно угнетало.
