Юрий Никитин - Насты
– На днях мы как раз планируем устроить некую акцию против РПЦ.
Он спросил живо:
– Какую?
– Скоро узнаете, – ответил я загадочно.
– Но, может быть, мы смогли бы чем-то помочь?
Я покачал головой:
– Это сугубо внутреннее дело. Есть часть работы, которую должны делать сами.
Он сказал торопливо:
– Очень мужественное решение!
– Вы находите?
– Точно-точно, – заверил он. – Это действительно гражданский поступок, если вы не хотите бросить тень в нашу сторону, как и свалить ответственность с себя.
Я ответил с облегчением, но и с непонятной досадой:
– Прекрасно.
Глава 11
Власти наконец-то нанесли ответный удар: в новостях прошло сообщение, что на Пушкинской площади митингующие не пропустили пожарные машины, те ехали по вызову насчет возгорания здания. Сгорело почти дотла, убыток нанесен в размере сорока миллионов рублей, возмещение их возложили на организаторов митинга, а это, как мы все понимаем, возьмет на себя «гуманитарный фонд поддержки свобод».
Такие же проблемы и у Мосгаза, их аварийные бригады сумели к месту аварии пробиться только через два часа, хотя могли бы за десять минут. Дополнительные расходы возложили на митингующих, и снова всем понятно, что штрафы и убытки оплатит госдеп.
Мосводоканал тоже куда-то спешно послал свои бригады, но так как и они не смогли или не восхотели пробиваться через толпу, то это нанесло водникам убыток в размере полутора миллионов рублей, что госдепу оплатить проще, чем шевельнуть пальцем.
По этому поводу в мэрии состоялось специальное заседание по вопросу: запретить ли подобные митинги, ибо они могут спровоцировать очень серьезные аварии с человеческими жертвами, взрывами газа и пожарами, либо просто повысить штрафы на порядок и тем самым латать дыры в городском бюджете.
Депутат Ивакин прямо заявил, что за организацию этих акций пусть госдеп платит не только митингующим, но и тем, кто убирает за ними и кто охраняет мирных жителей от этих разбушевавшихся хулиганов.
Я быстро пролистал новостную ленту, пропуская призывы посмотреть, что на этот раз и как именно засветила Аня Межелайтис, вбил в поиск «Православие» и быстро просмотрел ссылки с первой страницы.
Дудиков прав, я сам ненавижу нашу церковь за то, что пытается распоряжаться мною с момента моего рождения, записывая в свое гребаное православие, совсем не интересуясь, хочу ли я этого.
А потом, когда мы уже взрослые и на церковь вообще не обращаем внимания, все равно проходим по спискам православных, и толстые свиноподобные попы всякий раз ставят против моего имени галочку, получая за это лишний рубль, и таких «православных» у нас набирается сто миллионов.
У меня есть гордость, и если меня насильно поведут даже в рай, я буду вырываться! Мне лучше в ад, но чтоб по своему выбору, а не по прихоти гребаного пьяного попа, что и читает по складам, а берется что-то решать за меня, кто ему, кагэбэшной суке, такое позволил?
Готовились и тщательно планировали долго, репетировали, как двое-трое из нашей группы проберутся во время церковной службы в храм Спасителя и насрут прямо на амвоне.
Я долго вчитывался в окончательный вариант, просматривал пути отхода с секундомером в руке, ребята тоже азартно следили за стрелкой.
– Рискнем, – сказал я наконец, – только вот Грекор и Василек… не пойдут.
Грекор вскинулся с обиженным видом, но я видел в его глазах и облегчение.
– Это почему?
– Для тебя слишком большой риск, – сказал я. – Как и для Василька.
– Тогда Зяма?
Я покачал головой:
– Он тоже отпадает.
Валентин спросил с недоверием:
– Сам пойдешь?
– Нет, – ответил я, – самцы будут только следить из толпы и снимать на видео. Ты сам не забудь свою профи-камеру. А пойдут, как изначально и планировалось, Люська и Марина.
Данил рыцарственно встопорщился.
– Че? Женщины?
– Да, – отрезал я твердо. – К женщинам всегда все мягче. Их даже не побьют, а вас отмудохают по полной. И потом, если их заметут, что скорее всего, то отпустят.
Зяма переспросил с сомнением:
– Отпустят ли?..
– С большей вероятностью, – объяснил я, – чем любого из нас. Нас упекут сразу и без разговоров. А в ментовке еще и почки отобьют. Зато за несчастных девушек, выразивших свой протест в такой наивно-детской форме, тут же вступится вся русская интеллигенция, сразу ощутив родственные души. И такое начнется!
Зяма покрутил головой, сказал с сомнением:
– Ну ты и Талейран…
– Главное, – сказал я твердо, – победа. Победителей не судят! И вообще историю пишут победившие.
Данил подумал, сказал твердо:
– Будем готовиться. Бугор прав, хотя, конечно, он и гад. Я бы женщин ни за что не подставил, но потому я и не бугор, а его хоть сейчас в Кремль!.. Мы с Грекором организуем группу, что прикроет их от оголтелых православных бабок…
– Главное, – сказал Зяма, – встать цепочкой, взявшись крепко за руки, чтобы позволить Люське и Маринке выскочить.
– А зайти на амвон?
Он отмахнулся.
– Если все сделать быстро, эти заторможенные верующие и рты открыть не успеют. Они ж придурки, соображают медленно!.. Забраться и насрать – это полдела. Уйти труднее…
– Главное, – сказал Зяма с энтузиазмом, – насрать. Надо, чтобы у девочек было все готово в кишечниках.
– Я могу принести слабительное, – предложил Зяма. – У нас их есть!
Люська помотала головой:
– Ненавижу. У меня и так все хорошо работает.
– Знаешь, – сказал Зяма с восторгом, – мне хоть и понравилось, как ты в прошлый раз срала, красиво так, колечками, моя душа эстета ликовала, но сейчас нужно, напротив, безобразное.
Люська обидчиво поджала губы:
– Зачем?
– Твои колечки, – сказал Зяма, – выглядят как вкусные колбаски на витрине Елисеевского. Кто не знает, что это, мог бы и схавать! Серьезно. Но нам в данном историческом моменте, как сказал великий Ленин, лучше всего, если там по амвону растечется желтое и вонючее, что не собрать вот так сразу ни тряпочками, ни поповскими рясами. И чтоб протекло во все щели!
Грекор загоготал:
– Это чтоб воняло с месяц!
Люська поморщилась:
– Ну ладно… если только ради дела. А так я слабительное никогда в жизни…
К акции, которую я детально продумал, готовились тщательно, но недолго, хотя пришлось привлечь почти половину качков, что тренируются с Данилом. Остальные, как только услышали, что акция будет направлена против церкви, откровенно зассали, начали оправдываться, что власть одно, а церковь другое, как будто для кого-то новость, что все высшие иерархи церкви имели воинские звания в КГБ, а теперь в ФСБ даже получили повышения…
Зато я отобрал два десятка крепких парней из новеньких, что начали приходить к нам кто после митинга, кто по информации в блогах, твиттере, жэжэшках и фэйсбуке, кто просто видел наши такие понятные и бьющие прямо в цель лозунги.
– Ваша задача, – объяснил я, – всего лишь сдержать охрану. На некоторое время. В драки не вступать!
– А… как?
– Можно просто закрыть охранникам дорогу, – объяснил я, – а когда они, применив силу, прорвутся, хватайте их за руки, за одежду…
– А потом?
– Задержите на одну-две минуты, – сказал я успокаивающе. – Может быть, даже меньше, посмотрим. Вернее, все сами увидите… может быть.
Ребята переглядывались, задача кажется слишком простой, с другой стороны – они не главные лица и лишь помогают нанести информационный удар по доставшей всех авторитарной власти.
Я лично трижды побывал с ребятами в храме Христа Спасителя, с секундомерами в руках засекали время, что понадобится Люське и Марине. Нужно успеть вскочить на алтарь, быстро насрать, это самое трудное, в то время как мужская часть группы должна сдержать охрану, помешать им схватить наших героинь.
Пока получалось просчитать все, кроме основной части, но это целиком зависит от Люськи и Марины. Зяма предлагал им хлебнуть пургенчику перед входом в церковь, Валентин возражал, что пурген, как и любое слабительное, нужно принимать за полчаса-час, но обязательно следует учесть вес, возраст и наполненность кишечника…
Наконец, все отработав и обсудив, мы отправились тремя группами к храму, а там и вовсе рассыпались, чтобы не вызывать подозрений, заходили вместе с толпой.
Храм рассчитан на десять тысяч человек и является крупнейшим в России. Возведен в дурном византийском стиле, то есть нелепо пышном, вычурном и манерном, зато роспись внутри занимает двадцать две тысячи квадратных метров, из них девять тысяч, совсем попы обалдели, позолочены!
Великий художник Верещагин, побывавший во всех странах и все повидавший, почти как Гильгамеш, сказал точно и язвительно, что «выполненный бездарным архитектором Тоном», храм является «точным воспроизведением знаменитого Тадж-Махала в городе Агра».
