Хольм Ван Зайчик - Дело жадного варвара
Богдан застонал.
– Я не могу! – вырвалось у него. Глаза у гонца выпучились. – Нет, правда… Мне жену на вокзал провожать!
– Замучили женщины? – с неким неопределенным, лишь близкому другу дозволительным злорадством тихо спросил Баг. И посоветовал от души: – А ты не женись!
Гонец начал делать долгий вдох, чтобы, по всей видимости, разразиться укоризненной тирадой, но Богдан в лоб спросил его:
– Когда прием?
Наверное, в жизни пожилого гонца это был первый – и, наверное, последний – случай, когда человек, удостоенный всемилостивейшего приглашения, начинал капризничать и спрашивать, в удобное ли для него время принцесса императорской крови затеяла свое мероприятие. Поэтому весь долгий вдох его от ошеломления пропал втуне и ушел на одно лишь короткое слово растерянного ответа:
– В три…
Богдан облегченно перевел дух.
– Успею… – пробормотал он, блаженно заулыбавшись. И тут до него дошло. – Прошу прощения, преждерожденный… Но ведь, насколько мне известно, парадный прием был назначен ровно на полдень?
Гонец снова набрал воздуху.
– Программа приема, преждерожденные, – неторопливо принялся излагать он, – была изменена буквально несколько часов назад в связи с некими новыми обстоятельствами, не вполне известными и мне. Я знаю лишь, что теперь он дается в честь Хаммера Шмороса, который в составе делегации западных бизнесменов недавно посетил Ханбалык и был, в числе прочих, удостоен Высочайшего приема, а на обратном пути в Филадельфию решил сделать однодневную остановку в Александрии, дабы провести ряд коротких консультаций с деловыми людьми улуса. Узнав об этом в одиннадцать часов вечера, принцесса от удовольствия изволила захлопать в ладоши и произнести: «Это для меня большая радость». Затем она милостиво послала меня к князю Фотию Третьему и патриарху Силе Второму с тем, чтобы призвать их немедленно, невзирая на поздний час, прибыть в Чжаодайсо для обсуждения неких сложных пунктов протокола приема, а затем – за вами, повелев на словах передать, чтобы Вы были на приеме всенепременно. Я лишь сейчас сумел вас отыскать.
Когда дверь за гонцом закрылась, напарники некоторое время молчали. Богдан обмахивался драгоценным пакетом, как веером. Баг в два глотка допил свою бутылку и уже собрался было в сердцах запустить ею в предрассветные сумерки открытого окна кабинета, но под взглядом Богдана смирил сердце и аккуратно поставил ее на пол.
– Как думаешь, еч, – спросил он, – меня с моим мечом на прием пустят?
– А меня с моим «макаровым»? – вопросом на вопрос ответил Богдан.
Они еще помолчали.
– А ведь не пустят, – сказал Баг.
– Я бы сейчас чего-нибудь выпил, – сказал Богдан.
Баг искоса глянул на напарника, а потом задумчиво и оценивающе посмотрел на стоящую на полу бутылку.
– У меня там, кажется, осталось на дне несколько капель, – сказал он. – Тебе хватит?
Императорская резиденция Чжаодайсо,
26 день шестого месяца, первица,
день
Торжественный прием проходил для Богдана словно бы в ледяном тумане. Он так и не решился выпить хотя бы каплю – не хватало еще, отвозя жену на воздухолетный вокзал, быть за рулем в нетрезвом состоянии. От усталости и потрясений он был ровно мертвый. Все, что оставалось в нем живого – жило лишь благодаря мягкому, солнечному воспоминанию о прощании с Фирузе. Хотя жена смотрела на него уже с почти неприкрытой укоризной – не делая, впрочем, никаких замечаний; она была ласкова, как всегда, и покладиста, как всегда, но смотрела осуждающе. А вот Жанна, тоже поехавшая проводить преждерожденную сестрицу, смотрела уже откровенно озадаченно.
Богдан, не чуя под собой ног, явился домой в десятом часу утра, наскоро привел себя в порядок, перекусил, переоделся в дворцовое парадное платье и прямо в нем, потому что иначе не успел бы после проводов во дворец, повез своих женщин к вокзалу, торопясь успеть на первый сегодняшний рейс в Ургенч.
Уже у самых проходных турникетов верная Фирузе обняла его, коротко всплакнула и сказала: «Береги себя, Богдан. Нельзя столько работать. Подумай о семье». Сказав это, она повернулась к Жанне, неловко переминавшейся чуть поодаль, и проговорила: «Теперь ты поняла, как он нуждается в заботе и опеке?» – «Ох, поняла!» – от души ответила молодица.
А когда Фирузе ушла, они остались вдвоем. Было уже сильно за полдень. Наверное, с минуту оба молчали, а потом Жанна, чуть принужденно улыбнувшись, сказала: «Ты очень устал, милый. Боюсь, тебе не следует в таком состоянии садиться за руль. Я отвезу тебя в Чжаодайсо, оставлю повозку на стоянке и вернусь домой на такси, – запнулась и добавила: – И стану тебя ждать». Слезы умиления выступили в уголках глаз Богдана, он благодарно обнял юную красавицу за ее узкие плечи одной рукой и несильно прижал к себе. Жанна горячо прильнула, дрожа – и они впервые поцеловались.
А теперь парчовая, золоченая, сдержанно гудящая благоговейная толпа под мелодичный множественный перезвон медленно втягивалась в центральные врата зала Взаимодополняющего Слияния, и рядом с Богданом был лишь его замечательный напарник с романтично забинтованной рукой, бодрый, свежий и полный сил. И даже эрготоу от него почти не пахло: видимо, Баг успел пожевать ароматных мятных шариков и съесть отрезвляющего рыбного супа пяти вкусов.
Баг наклонил голову к Богдану, и на высокой парадной шапке тихо звякнул удостоверяющий его принадлежность к силовому ведомству серебряный бубенец с красной яшмой внутри.
– Не представляю, как я сдержусь, когда покажется Хаммер, – тихонько проговорил Баг. – Если принцесса или хотя бы князь не ткнут в него пальцем и не скажут: «Подлый заказчик!» – просто не представляю…
– У нас нет никаких доказательств, – безнадежно ответил Богдан. – Если бы мы рискнули оставить Ясу у Ландсбергиса и дождаться, когда она окажется у Шмороса, чтобы взять с поличным уже его самого…
– Это был бы совершенно запредельный риск.
– В том-то и дело. И, кроме того, передача наверняка была бы осуществлена через многих посредников, и скорпион тут же бы надежно спрятал добычу… А чтобы требовать через международную полицию обыска в его бесчисленных особняках, нам опять-таки потребовались бы неопровержимые доказательства…
– И еще не факт, что нашли бы.
– Точно.
Постепенно удостоенные приема заполнили предназначенную для них часть огромного зала, равномерно распределившись в пространстве между двенадцатью алыми колоннами, символизировавшими двенадцать созвездий Зодиака. В первых рядах Баг разглядел рыжеватую бороду великого наставника Баоши-цзы. С пресс-галереи в зал и на тронный помост, покамест еще скрытый алой ширмой, украшенной вязью из тканых золотом иероглифов «Взаимодополнение» и «Слияние», целились вниз бесчисленные телекамеры и микрофоны.
Вдоль стен навытяжку стояли отборные вэйбины из Управления внутренней охраны в изукрашенных одеяниях; сверкающие алебарды с алыми кистями в их руках частоколом глядели в потолок.
Величаво и неспешно лавируя между приглашенными и раздавая благословения, к напарникам приблизился сам патриарх. К стыду своему, Баг и Богдан заметили его уже тогда, когда его святейшество Сила Третий был совсем близко, и едва успели склониться в почтительном поклоне.
– Поднимите головы, чада возлюбленные, – мягко сказал патриарх. – Я сошел в зал специально повидаться с вами.
И Багу, и Богдану показалось, что в светлом взгляде патриарха, устремленном на них, скользнуло сострадание.
– Вероятно, это не совсем соответствует правильным церемониям, – проговорил патриарх, – но я по-человечески хочу сказать вам: спасибо. Православная Церковь Христова не забудет вашего подвига. А еще… – патриарх умолк на мгновение, а когда заговорил сызнова, уже и в голосе его напарникам послышалось горестное сочувствие. – А еще я хочу сказать вам: будьте мужественны и неколебимы. Что бы ни случилось. Веруйте. Твердо уповайте и веруйте, чада! И воздастся вам.
Он осенил Богдана крестным знамением, повернулся и так же неторопливо, как подошел, удалился в сторону бокового выхода, чтобы, обойдя зал по наружной галерее, выйти к началу церемонии на тронный помост. Его место было ошую от принцессы. Левая сторона, сторона сердца, всегда считалась в Цветущей Средине главной из двух.
– Ты понял, что он хотел сказать? – тихонько спросил Баг, когда Сила Третий скрылся за фигурами придворных.
– Ни в малейшей степени.
– Вот и я ни рожна. Но, чувствую, нам еще предстоят сюрпризы…
– Жаль, не получилось еще раз переговорить наедине с напарницей Ли.
Баг только вздохнул, а перед мысленным взором его, словно бы в теплой медвяной дымке, вновь возникло сладостное видение: маленькая изящная ручка с удлиненными сиреневыми ногтями, лежащая на высокой, затянутой тончайшим шелком груди.
