Нил Шустерман - Нераздельные
Старки так и подмывает сообщить ей о понижении в чине, но он сдерживается. Поставит ее перед фактом в день атаки — тогда удар окажется гораздо чувствительнее. Может, она взбесится настолько, что наконец примет личное участие в казни персонала?
— Я пришел сказать, что изменил наши планы, — сообщает Старки. — Мы пока не пойдем на Пенсаколу.
Бэм отрывается от работы и внимательно смотрит на командира.
— Ты выбрал другое место? Куда мы двинемся?
— На север. Академия разделения «Мышиный Обрыв» в Теннесси.
— Но разве… Там ведь только десятины! Я думала, ты ненавидишь десятин.
Старки кривится, чувствуя, как внутри снова вскипает злоба на Дандриха с его неверием в успех. Раз так, Старки постарается превратить атаку на «Мышиный Обрыв» в столь же грандиозное событие, каким могла бы стать акция в Пенсаколе.
— Десятины — грязные пособники расплетения, — отрезает он. — Вот почему в этом лагере мы провернем кое-что новенькое.
Он делает глубокий вдох, укрепляясь в своем решении.
— На этот раз мы уничтожим не только персонал. Мы убьем десятин — всех до единого.
26 • Подкаст
Говорит радио «Свободный Хэйден», ведущее подкаст из отравленного, во многих смыслах отравленного места. Я сегодня сам не свой. Мне совсем не до шуток — вот почему для сегодняшнего подкаста я выбрал картину Дали «Постоянство памяти». Время, размягчившееся на фоне мрачного, безжизненного пейзажа. М-да, ни прибавить, ни убавить.
Сегодня все изменится. Или ничего не изменится. Если дело пойдет как задумано и мы найдем способ предотвратить грядущие события, я стану намного счастливее, чем сейчас. Чем черт не шутит, может даже поставлю какую-нибудь музычку для вашего удовольствия, дорогие слушатели. А если все обернется плохо, то вместо музыки вы услышите всеобщий вопль, которому, возможно, не будет конца.
Не могу раскрыть вам подробности, просто поверьте на слово: каша заваривается нешуточная. Последствия могут быть смертельными. Так что если через пару дней вы услышите в вечерних новостях о событиях намного более ужасающих, чем обычно, если число погибших детей заставит вас, наконец, ощутить дискомфорт, то знайте — дела пошли не так, как задумывалось.
Если нам не удастся остановить набирающий ход поезд, подозреваю, что стану одной из его первых жертв; поэтому, может статься, вы больше никогда не услышите меня. В этом случае, надеюсь, вы назовете наше скромное восстание в мою честь.
Кстати, о восстании. Я тут кое-что надумал. Восстания не обходятся без митингов и демонстраций, значит, нужно назначить время и место. Как насчет понедельника первого ноября в Вашингтоне? Это канун выборов. Символично, что в этом году они проходят почти сразу после Хэллоуина, если принять во внимание некоторые законопроекты на голосовании. Например, добровольное расплетение за наличные; отделение у преступников мозга с последующим разделением тела; закон «о трех приводах», разрешающий Инспекции по делам молодежи забирать трижды провинившихся подростков и расплетать их без согласия родителей. Все это сильно напоминает мне путешествие по «туннелю ужасов», и даже ведьмина голова в хрустальном шаре не в состоянии предсказать, что ждет в конце.
Вот мое предложение: призываю всех, кто протестует против расплетения, собраться первого ноября в Вашингтоне, округ Колумбия. Это значит, что у вас три недели на подготовку. И если я не смогу прийти, пусть кто-нибудь из вас высечет мое имя на каком-нибудь памятнике — все равно каком — чтобы мир знал: я жил на свете.
27 • Мышиный Обрыв
У этого названия есть история, но случилась она так давно, что никто из ныне живущих не может ее подтвердить. Когда на старом кожевенном заводе начался пожар, все мыши, коих там было превеликое множество, кинулись спасаться. Мощный поток, перед которым померкли бы и казни египетские, устремился к протекающей поблизости реке Теннесси и обрушился в нее с высокого берега. Так Мышиный Обрыв и получил свое название.
На том месте, где когда-то стоял кожевенный завод, теперь располагается заготовительный лагерь — такой живописный, что туристы, разбивающие палатки на противоположном берегу, часто рисуют с него акварели. Вместо мышей здесь теперь хорошо воспитанные мальчики и девочки, поголовно одетые в белое; их привозят сюда на следующий же день после их тринадцатого дня рождения. Счастливые детишки с сияющими глазами свято верят, что персонал лагеря, благоговеющий перед величием их жертвы, сделает все, чтобы облегчить им переход в разделенное состояние.
Коттеджи «Мышиного Обрыва» отапливаются зимой с помощью индукционного теплого пола, а летом многозональные циркуляционные системы охлаждения обеспечивают каждому спальному месту в точности ту температуру, которую предпочитает десятина. Изысканная пища готовится под наблюдением шеф-повара, одно время имевшего собственное шоу на телевидении, и подается на стол выпускниками Международного Института современных дворецких.
Чтобы попасть в «Мышиный Обрыв», необходимо пройти жесткий отбор, как при приеме в самые престижные университеты. Принятие в Академию — источник гордости как для десятины, так и для всей его или ее семьи; а получение донорского органа отсюда — повод для похвальбы в самых высших слоях общества.
До недавнего времени главные ворота лагеря не запирались на замок. Мало того — на внутренней стороне ворот висит табличка с яркой желто-красной надписью: «ЕСЛИ ВЫ ЖЕЛАЕТЕ УЙТИ ОТСЮДА НЕРАЗДЕЛЕННЫМ, ВЫХОД ЗДЕСЬ». Но за четырнадцать лет функционирования лагеря произошло только четыре побега. Одного из сбежавших нашли потом в лесу замерзшим насмерть. Его похоронили в лагере на самом видном месте, и за могилой тщательно ухаживают. Это свидетельство любви и заботы, которую Академия проявляет по отношению к своим гостям, даже заблудшим, и одновременно напоминание для других десятин, что цена малодушия — смерть.
По требованию Инспекции в последние недели ворота стоят запертыми, а маленькую команду охраны усилили тремя вооруженными стражами. Система безопасности в Академии намного слабее, чем в лагерях, более привлекательных для яростных атак Мейсона Старки, куда подростков свозят против их воли и обитатели которых совсем не желают там находиться.
Новые охранные меры пугают десятин, напоминая о царящем в мире зле, но они черпают утешение в мысли, что оно к ним не придет. Очень скоро мирское зло вообще перестанет их заботить. Собственно, десятин учат испытывать жалость к агрессивному невежеству, ведущему к насилию против заготовительных лагерей.
Обитатели Академии «Мышиный Обрыв» не видят громоздящихся на юге черных грозовых туч. Оттуда надвигается буря гораздо более разрушительная, чем они осмеливаются себе вообразить, и способная положить конец их существованию раньше, чем они лягут под скальпель хирурга.
Вечером накануне запланированной атаки Аистиного батальона, произнеся молитву и почистив зубы, десятины укладываются спать, не ведая о грозе, которая скоро обрушится на них с неистовостью Страшного суда… если только внезапно не придет другой фронт и не утихомирит надвигающуюся бурю.
28 • Старки
Его похитили глухой ночью, совсем не так, как это сделали в свое время хлопатели. На этот раз нападение произошло без шума и гама, без применения грубой силы. Вместо того, чтобы идти напролом, похитители проникли к нему тайно. Ни о чем не подозревающий Старки и опомниться не успел, как в бедро ему вонзился заряд транка. Не дротик, который, в общем-то, помягче и полегче, а полновесная пуля — та взрывается подобно насекомому, расплющенному о ветровое стекло, разница только, что сначала она проникает глубоко под кожу. Чертовски больно, хоть и практически безвредно.
Старки пробуждается от боли, успевает сообразить, что его транкировали, и тут же снова проваливается в беспамятство.
• • •Спустя некоторое время он приходит в себя от удара по лицу. Весьма чувствительного, надо сказать. За ним следует второй, потому что первый не достиг нужной цели — пробудить его окончательно. И третий, нанесенный, по-видимому, только ради удовольствия неведомого нападающего.
— Ну что, очнулся, сучонок? — говорит мужчина со спутанными волосами и суровым лицом. — Или угостить еще?
— Пошел на хрен! — выплевывает Старки. И тут же получает жестокую четвертую оплеуху, на этот раз тыльной стороной ладони. Хорошо хоть отупляющее действие транка еще не совсем прошло, не то бы мало не показалось. Впрочем, он достаточно пришел в себя, чтобы ощутить на лице кровь. Кольцо на пальце мужчины разрезало Старки щеку.
— Не знаю, кто ты такой, но ты покойник, понял?! — Старки старается четко выговаривать слова. — Мои ребята найдут тебя, прикончат и вздернут за шкирку, чтобы другим кретинам неповадно было!
