Сергей Лукьяненко - Спектр
— Незаконное владение тепловым ружьём, — пояснил Лергасси-кан. — Ваше поведение в лаборатории было признано правильным и достойным сразу же после просмотра видеозаписей.
Мартин кивнул. Что ж, он не держал зла на местную полицию. Ему даже не предъявляли обвинения, а лишь очень настойчиво попросили задержаться до выяснения всех деталей случившегося.
— Очень печальная история, — покровительственно похлопав Мартина по плечу, сказал Лергасси-кан. — Погоня за знанием порой приводит к утрате моральных принципов… у вас не так?
— Точно так же, — признался Мартин.
Лергасси-кан покивал. Спросил своего коллегу о чём-то. Тот ответил на туристическом:
— Да, конечно, было бы невежливо с нашей стороны… Мартин, вы признаны пострадавшей в результате действий Адеасс-кана стороной. Вы получаете право на его жену… — на экране немедленно появилось изображение симпатичной, коротко стриженной женщины, — дочь, — компьютер показал счастливо улыбающуюся малышку лет двух-трех, — имущество, включая спортивный флаер и загородный дом. Также Адеасс-кану принадлежали четыре перспективные научные разработки, звание мастера рукопашного боя и оранжевый кубок за меткую стрельбу. Все это — ваше.
Аранк замолчал, с явным любопытством ожидая ответа Мартина.
Мартин вздохнул. Мартин покачал головой. Мартин попытался улыбнуться. Мартин сказал:
— Мне кажется, что звание мастера рукопашного боя и кубок за стрельбу не слишком-то помогли Адеасс-кану. Я отказываюсь от них. Разумеется, я отказываюсь и от его вдовы и от его дочери… а также от всего движимого и недвижимого имущества — в пользу вдовы и ребёнка.
Оба чиновника кивнули и заулыбались. Видимо, такого решения они и ожидали.
— Что касается научных разработок покойного, — продолжил Мартин, — то я прошу передать их российскому консулу.
Аранки переглянулись. Тириантский чиновник покосился на экран и сказал:
— Не думаю, что вам пригодятся технологии переработки волокна монопольного трикарбоната. В ближайшие пятьдесят лет по меньшей мере. Необходимы производственные мощности и сопутствующие технологии. Но — ваше право…
— Конечно, — согласился Мартин. — Тем более что эти технологии могут пригодиться вам. И мы с удовольствием их продадим.
Оба чиновника радостно захохотали.
— Ты убедился? — спросил коллегу Лергасси-кан. — Очень здравомыслящий человек. Замечательное решение! Мартин, я не думаю, что ваше государство обогатится. Адеасс-кан, увы, не был гением, но кое-что выручить вы сумеете. Хотя бы на содержание консульства.
— Очень приятно послужить родному государству, — скромно сказал Мартин.
Лергасси-кан погрозил ему пальцем:
— Эту речь вы произнесёте перед своим правительством. Что же, рад, что вы так мудро распорядились своими правами. Подпишите принятие научных разработок и формальный отказ от всего остального.
Мартин подписал несколько бланков, потом, по просьбе Лергасси-кана, произнёс в камеру короткую речь для вдовы. Он объяснил, что его отказ никоим образом не связан с её личными качествами, что он восхищён её красотой и характером, но не смеет своим присутствием напоминать о трагедии, случившейся с Адеасс-каном.
— Всё дело в том, — объяснил Лергасси-кан, — что пункт закона о наследовании сексуальных партнёров восходит к классическим ситуациям любовного треугольника, соперничества из-за женщин или мужчин. Отказавшись от госпожи Адеасс без объяснения причин, вы унизили бы её и нанесли тяжёлую психологическую травму. А вы же не испытываете к ней неприязни?
— Ни малейшей, — согласился Мартин. — Но думаю, что она ко мне испытывает. И согласись я стать её мужем, она немедленно потребовала бы развода.
— Конечно, — кивнул Лергасси-кан. — Но вам бы уже пришлось выплачивать алименты на содержание дочери. Так что — мудрое решение!
Вошёл молодой парень с подносом. Поставил перед всеми чашки, несколько крошечных чайничков, вазочки со сладостями.
— Попробуйте вот этот чай, — посоветовал Лергасси-кан. — Я пил земной чай и могу сравнивать… этот наиболее близок по вкусу.
Мартин выпил немного пахучего травяного настоя. Да, напиток был приятен.
— Что делать с телом госпожи Грошевой? — спросил тириантский чиновник.
— Полушкиной. Она прибыла сюда под чужим именем… её зовут Ирина Полушкина. Надо её похоронить, желательно в земле, а не кремируя.
— Можно, — великодушно согласился чиновник. — Это будет достопримечательность Центра глобальных проблем. У нас в городе присутствует один человек, проповедующий земной религиозный культ… — Он покосился на экран. — Ксёндз. Это годится?
Мартин пожал плечами:
— Знаете, я думаю, что по большому счёту годится. Он подскажет вам, как всё должно происходить.
— Сотрудники госпожи Ирины примут участие в погребении, — кивнул чиновник. — Она сумела заинтересовать своей идеей много молодёжи… как жалко, что гипотеза провалилась.
— Вам бы хотелось узнать, чем вы отличаетесь от других рас? — спросил Мартин.
Аранки переглянулись.
— Говоря честно, — сказал Лергасси-кан, — правота Ирины была бы крайне неприятной для нас. Я ознакомился с её теорией… и пришёл в ужас. Фактически успех эксперимента означал бы существование чего-то непостижимого нами… в принципе непостижимого…
— Бога, — подсказал Мартин.
— Да, именно. И получилось бы так, что мы — единственные разумные во Вселенной, лишённые души. — Чиновник развёл руками. — Ничего себе открытие, верно?
— Жутковато, — согласился Мартин. — Но я не думаю, что у Ирины был хотя бы малейший шанс на успех. Не понимаю даже, как она сумела прийти к идее этого эксперимента — её собственные религиозные представления были крайне поверхностны.
— В любом случае я рад, что она ошибалась, — сказал Лергасси-кан. — По крайней мере на настоящий момент развития науки мы можем считать её теорию ошибочной.
— А если бы эксперимент удался? — поинтересовался Мартин. — Если бы приборы зафиксировали, что в момент смерти Ирины что-то изменилось… от её тела отделилась какая-то тонкая субстанция, не существующая у вас?
Аранки снова переглянулись.
— Понял, — сказал Мартин. — Можете не отвечать.
— Наш долг перед расой состоял бы в том, чтобы скрыть это открытие, — сказал Лергасси-кан. — Любой ценой. Извините, Мартин. Мы постарались бы сохранить вам жизнь, но изолировали бы вас… на каком-нибудь тропическом острове, к примеру.
— А потом нам пришлось бы закончить собственное существование, — добавил тириантский чиновник. — Чтобы исключить риск утечки информации. Да и каков был бы смысл существовать, зная, что наша жизнь — конечна, в то время как все остальные расы — бессмертны?
— Довольно эгоистично, — кивнул Мартин. — Но я понял ваши опасения. Бедная Ирочка. Она даже не задумывалась, какой шок способно вызвать её открытие.
Они допили чай и ещё немного побеседовали на самые разные темы — от погоды до перспектив дружеских отношений Земли и Аранка. Мартину дали жетон Ирины — уже третий жетон в его коллекции, — и он понял, что пора откланяться. Мартин попросил Лергасси-кана передать привет маленькому Гатти и рассказать ему про случившееся. Лергасси-кан и его коллега, так и не соизволивший представиться, сердечно попрощались с ним и попросили почаще бывать на Аранке.
Мартин обещал.
Станция ключников в Тирианте была выстроена в урбанистическом стиле. Пирамида из стекла и металла, пробегающие по прозрачным стенам огоньки, сверкающий где-то на стометровой высоте маяк — не очень-то и нужный на столь цивилизованной планете, но упорно устанавливаемый ключниками на каждой Станции.
Мартин поднялся к одному из входов на Станцию по движущемуся спиральному пандусу. На входе его обдало тёплым, приятно пахнущим воздухом, скользящие в толще полупрозрачного пола световые указатели направили Мартина к свободному ключнику. Здесь, на крупной и оживлённой Станции, огромный зал был заставлен, будто в ресторане, маленькими столиками на двоих. За каждым столиком сидел скучающий ключник и ждал интересных историй.
Мартин подошёл к креслу, возле которого крутился в матовой напольной плите похожий на сперматозоида указатель, уселся поудобнее. Посмотрел в печальные глаза ключника и начал дозволенные речи.
— Жил-был человек…
— Мне всегда нравилось это начало, — одобрил его ключник и пододвинул ближе к Мартину чистый бокал и бутылку вина.
Мартин плеснул себе в бокал и повторил:
— Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати и потихоньку начинало разлагаться, а у него осталась только душа. Голенькая, насквозь прозрачная, так что сразу было видно что к чему. Человек расстроился — без тела стало как-то неприятно и неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души — бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие, такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх те, что посимпатичнее, — как он первый раз в жизни влюбился, как он ухаживал за старой больной тётушкой, как плакал, когда у него умерла собачка, как радовался рассвету, который ему довелось увидеть в горах после долгой и страшной снежной бури.
