Уильям Котцвинкл - Доктор Рэт
Голоса людей приближаются, и их тень падает на мой треснувший щит. Меня поднимают и бросают в темный мешок. Мешок болтается из стороны в сторону. Теперь я получила тень, которую так искала, но она - всего лишь новый замысел человека.
А мешок все болтается туда-сюда, туда-сюда. Где-то вдали обезьяны выкрикивают проклятья. Но человек отвечает им своим, более мощным проклятьем, раздается пронзающий уши вой и грохот. И обезьянки затихают.
Мычание гиппопотама поднимается как умирающая песня - глубокое ба-хоу-хоу-хоу, которое мы слышали тихими ночами. Мы слышим это и сейчас, жарким днем, но человек отвечает ему, и мы больше его не слышим. Голос человека заставляет замолчать все.
Мешок открывают, и я вываливаюсь на землю. Я не могу заползти в панцирь. Слышу веселые голоса людей и потрескивание огня. Теперь они держат меня.
А теперь колотят камнями. Проламывают крышу и открывают ее полностью. Мое тело голое. Они отрывают меня от остатков панциря. Поднимают и смеются над моей тщедушной наготой. Теперь меня это не заботит, потому что единственная моя забота - повернуться, скорчиться и увидеть наконец панцирь, увидеть его наружную поверхность.
Они бросают меня, и сквозь воздух и пар я попадаю прямо в кипящую воду! Голая, обваренная, я барахтаюсь… соль обжигает меня… пытаюсь подняться… чаша… я пью огонь…
***– …Джон Кук для программы новостей "Си-би-эс" из Чикаго. Мы находимся на окраине города, куда санитарная служба начала свозить туши животных после прошедшей бойни. Гигантский мусоросжигатель изрыгает вверх дым от тысяч горящих тел. Небо потемнело от дыма… сейчас подходит очередной грузовик… все туши раздавлены и изувечены… гигантские механические когти и лопаты зачерпывают кучи изрешеченных пулями собак и бычков.
Здесь мясо и кости, спутанные кишки и внутренности, свисающие хвосты и рогатые головы. Копыта и застывшие ноги торчат между металлическими зубами машины. Вот движется трактор, и на одном из отвалов насажена голова коротконогой гончей.
А мусоросжигатель продолжает изрыгать пламя, в то время как туши сбрасываются в него, в этом городе, где бунт животных возможно и получил свое начало. Сейчас массовый исход, как это называется биологами, распространился повсюду. События, подобные этим, замечены во всех участках Земли, и взволнованное до истерии животное население переживает свой самый ужасный час.
Джон Кук, программа новостей "Си-би-эс", Чикаго…
***
Господи! Бунтовщики перегруппировались и вновь двигаются вперед. Посмотрите, вот они идут, со своими собаками и обезьянами. Они наступают тайно, а я должен стоять здесь один, защищая нацию! Ну, хорошо, если должен, я буду. Доктор Рэт не какой-нибудь вам слюнтяй. Он будет сражаться с этими партизанами всеми средствами, какие есть в его распоряжении. Немедленно, телеграмма в Иджвудский арсенал, Довер, Нью-Джерси: Держитесь, братья-патриоты!
Я вижу, что нужно потребовать более действенные средства. Сверх той, наиболее опустошающей коллекции бутылок, уже известной человечеству, и стоящих вон там, в дальнем углу полки, в соответствии с контрактом министерства обороны AD-13-045-AML-164. Мы получаем по нему ежегодно 350 миллионов долларов, друзья, мы и еще пятьдесят других американских университетов. (Смотрите: "Отчет по Вьетнаму", 1969.) Это высококлассное средство, самая лучшая культура, старая добрая бубонная чума!
Ну, давай, малышка буби, вперед!
Бутылка летит вниз и разбивается о пол, мастерски производя штаммы, устойчивые ко всем видам антибиотиков. Мы много лет разрабатывали ее! Посмотрите, как она распространяется. Ура! Ура! (Сравните с: "Двадцать две из двадцати девяти провинций к северу от Сайгона подверглись эпидемии чумы".)
О, это мощное средство. Бациллы проучат этих маленьких ублюдков. Ученый-профессор и я разрабатывали их в течение десяти лет, и они очень болезнетворны. Идите, идите туда!
Благодаря сотрудничеству с Корнелльским университетом, мы определили наиболее действенный способ распространения этих агентов. (Смотрите: "Научный журнал" от 23 февраля 1967.)
– Давайте мне Б, дайте мне У, дайте мне Б, дайте мне О, дайте мне Н, дайте мне Н, дайте мне Ы, дайте мне Й! Бубонный, бубонный, бубонный, вперед! Взгляните, как этот бубонный вирус, в окружении своих защитников из Корнелла, атакует вон ту линию, смотрите, как он давит бунтовщиков. Точное попадание!
***
Мои старые клыки опущены, мощная дрожь пробудившихся инстинктов охватила меня. Я вновь чувствую себя молодым. Я дрожу, оказавшись среди других слонов. Мы делаем мощный прорыв. Вперед, слоны, мы должны прорваться мимо людей, в джунгли. Я знаю там речку, к которой мы можем отправиться все вместе.
Только берегись огненных клыков человека. Его клыки извергают огонь и гром. Наш лидер ведет нас вперед, и мы следуем за ним, поворачивая туда, куда поворачивает он. Самые крупные из животных, собравшихся на этой равнине, ведут нас к джунглям. И как в прежние дни, славные дни моей молодости, я опять рядом с тобой.
Мы видим и чувствуем по запаху отдаленный лес, мы будем там к ужину. В сумерках мы остановимся под деревьями и будем жевать зеленые листья. Не стойте на пути, когда мы собрались на обед, маленькие пигмеи, или мы сметем вас. Мы готовы!
Можете ли вы грохотать так громко! Можете ли вы, пигмеи, вот так сотрясать эту равнину! Это мы сотрясаем равнины, а вы всего лишь крохотные пигмеи, похожие на комаров. Вы все одинаковы для нас, мелкие хищники, гоняющиеся за добычей, и мы растопчем вас!
Глава стада угрожающе рванулся вперед, широко расставив в стороны уши, как только мы предстали перед ними во всей чудовищности нашего вида, с топорщащимися ушами. Мы самые громадные из всех слонов в мире.
Поднимаем потрясающий грохот. Бежим по песку. Мы, передовая группа атакующих слонов с оттопыренными ушами, прорываемся через огненные клыки людей.
Падаю… стадо грохочет мимо меня. Я ползу по песку, пока они проносятся мимо меня. Что-то ударяет меня в живот. Слишком стар, чтобы быть годным для такого дела… слишком стар…
***– …здесь, на нашем специальном центре "Си-би-эс", собирающем информацию по управлению кризисной ситуацией в животном мире. Самые последние отчеты продолжают подтверждать глобальные размеры кризиса. То, что биологи сейчас называют беспрецедентным срабатыванием инстинкта, побуждающего к массовым передвижениям, выражается в том, что животные собираются огромными группами на разных континентах. Одни сборы происходят в отдаленных местах, но другие располагаются вблизи главных городов. Из Киншасы передает Джим Уинтроп.
– Отсюда, с вершины Стенли-Хилл, можно видеть раскинувшуюся внизу Киншасу, набережную, небоскребы, строительные краны, современный город, находящийся в движении. А на его улицах стада неистово скачущих антилоп. На ступенях римского католического собора лежит мертвый буйвол, его массивная голова заклинила дверь. На большой центральной площади национальная армия занята дикими кабанами и грозными кошками. На каждой улице можно увидеть брошенные автомобили, а обычно переполненные придорожные кафе опустели, если не считать животных, которые бесцельно бродят между столов и стульев.
Вдоль берегов Конго кофейные, пальмовые и каучуковые плантации терпят бедствие от огромных скоплений животных и преследующих их солдат и тяжелой армейской техники.
В любом направлении, по всем магистралям и проселочным дорогам появляются животные, охваченные движением, подгоняемые непонятными силами инстинктов, которые погрузили Конго едва ли не в новую войну, на этот раз, несомненно, более странную и более ужасную, чем те, которые когда-то здесь были. Джим Уинтроп, новости "Си-би-эс", Киншаса…
***Я лежу на огромной равнине, и внутри меня смерть, глубоко засевшая во мне. Все, чем я могу пошевелить - это хобот. Вытягиваю его, но он забит пылью. Я свалился. Мои клыки увязли в песке. Я думал умереть у реки, но видно этого не суждено.
Слышу пронзительные крики львиц. Ветер доносит вздохи гиппопотама. Он открывает пасть, повернув ее к небу, будто хочет проглотить его, чтобы прожить еще на минуту дольше. Краем глаза вижу, как он лежит на спине, его массивные приземистые ноги в воздухе. Он слишком толст, чтобы хорошо чувствовать себя на этой равнине. Но он захотел придти. Они все хотели быть здесь. Потому что быть здесь казалось очень важным, особенно в тот момент, когда мы все были так взволнованы. Тогда я чувствовал наше единство. Тогда я видел смысл земли. Неужели я смог забыть все это?
Да, забыл. Я стар и к тому же тяжело ранен. И если я буду вспоминать хоть немного об этом волнующем моменте, злобный барсук станет кусать меня.
Над нами плывет дым. Мы лежим кучей, трепещущее племя слонов. Огромнейшие слоны лежат рядом со мной, языки вывалились, глаза уставились в песок. Мы заплатили за один лишь миг свободы своей кровью. Кажется, что это слишком большая цена, но мы остаемся невозмутимыми и спокойными, полностью осознавая все.
