Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров
— И что, все вот так думают, все так считают? — Ник набычивается и смотрит на Бабая исподлобья.
— Нет, конечно. Вместо Семена у нас новый старший над рыбаками — Заварзин Николай. Бедовый мужик, тертый, да. Похоже, у них там, в артели, подполье какое-то создается. И главный врач наш, Цапко, тоже вроде как с ними.
— А что Аслан, не знает?
— Нет, — качает головой Бабай. — Но узнает, конечно. Боюсь, тогда одними порками не отделаемся.
— Порками? — не понимает Ник.
— У нас теперь по новым законам в тюрьму не сажают и не штрафуют. У нас теперь порют. Ну, секут. Детей и женщин ивовыми прутьями, мужиков — стальной проволокой. Не поклонился аковцу — пять ударов. Не выполнил дневную норму — пятнадцать. Отказался от работы — двадцать пять в первый раз, потом вплоть до сотни. И так далее…
Вновь вытерев лысину, Бабай тихо добавляет:
— Сотню никто не выдержал еще…
Видимо, внутренняя борьба в душе новоявленного городского головы вновь входит в острую фазу. Ник понимает, что надо ковать железо, пока оно горячо и решительно трогает Бабая за плечо.
— Вы можете вывести Юсупова из Цирка и направить к нам?
В воспаленных, покрытых сеточкой полопавшихся сосудиков глазах Бабая мелькает на мгновение злость, но тут же уступает место обреченной усталости.
— Завтра. Завтра его вместе с другими отправят рыть рвы, в которые будут загонять коров. Это за Победилово, в Отарах, возле старых очистных. Там у нас… Великая Стройка, мать ее… С полдороги я его отцеплю от бригады и отправлю, вроде как с посланием. Но раньше обеда не ждите, понятно?
— Второй вопрос: где можно будет найти рыбаков?
— Где-где… на реке. Откуда я знаю, в каких местах они ловят? — неожиданно психует Бабай. Похоже, упоминание Ником рыбаков вконец расстраивает его. — Выходят затемно, работают в две смены. Вместе с нашими, из Цирка, на промысел ходят бригады из других общин. Пойманную рыбу обрабатывают — чистят, солят, коптят, вялят — на старом стадионе. Это недалеко от Цирка, но там всегда аковцы дежурят, туда вообще не суйтесь.
— А на реку с рыбаками они ходят? Ну, вроде как охрана там или конвой? — продолжает задавать вопросы Ник.
— Нет, а зачем? — усмехается Бабай. — Народ в рыбацкие бригады подбирается так, чтобы в общинах у всех жены, дети, близкие родственники были. Они навроде заложников, понял? Если кто сбежит, за него родню накажут — каждый день пороть будут до полусмерти.
Хал матерится. Эн тоже цедит что-то очень нелицеприятное в адрес бывшего майора Асланова.
— И последний вопрос, — говорит Ник. — Вы сами — за нас? Тут много слов было сказано про власть, про стабильность…
— Про стабильность — это ты говорил, парень. — Бабай поднимается. — А последний твой вопрос — глупый, ты уж извини за прямоту. Если б я был против вас, едрит-трахеит, вы бы уже перед ясными очами Аслана стояли, голые, связанные и на коленях. Всё, пора мне. Ждите завтра вашего очкарика, а после уходите отсюда. Аслан большую зачистку замышлял, чтобы центр города полностью контролировать. Когда начнут, не знаю, но могут в любой день. Всё, счастливо вам!
Он спускается с чердака, но его тяжелые шаги еще долго звучат внизу.
— Я чё-то не понял, — говорит Хал, в упор глядя на Ника. — Завтра Очки придет, а потом чё делать, блин?
— Действительно, — поддерживает его Эн. — Если там такая организация, столько народу — как мы будем с ними бороться? Они нас просто числом задавят. Окружат где-нибудь — и эксо-эксо, Кэнди!
Ник по очереди оглядев друзей, переводит взгляд на беспечно дрыхнувшего у чердачного окна Камила и тихим голосом произносит:
— План у нас будет такой…
ХалЯ вроде никогда перед махачем не очковал. А сейчас прямо чувствую, блин, как внутри все жмет. Ник, конечно, классно все придумал, но это же война будет, настоящая, как в кино. Когда с пацанами двор на двор машешься, там такого нет. Ну, договорились, встретились, смахнулись, блин — кому челюсть сломали, кому башку разбили, потом менты на лыжах, трёш-мёш, аля-улю — и всё.
А тут убивать ведь будут. По настоящему, наглушняк. Интересно, а что будет, если убьют? Вот я сейчас живой — дышу, вижу, думаю, блин. И фигак! — ничего не станет. Просто темнота. Или как будто уснул? Или действительно вся эта шняга — светлый коридор, голоса там разные — всё это существует? Рай, ад… Тогда еще ладно, тогда не так страшно. Я-то в рай вряд ли попаду, не за что. А вот ад — там как, блин? В кино всякие ужастики показывают — огонь, котлы, черти разные, демоны. Но вырваться можно, если очень постараться. По любому движуха какая-то есть, значит, прорвемся. Главное, чтобы не темнота. Чтобы что-то было.
По плану Ника я буду с отрядом рыбаков — типа контролировать, как представитель. Мужики там вроде нормальные, все путем будет. Скорее бы уже все началось. Не люблю, блин, ждать. Если уж начали делать — надо быстро ураганить. Иначе мысли разные появляются, ненужные. Навтыкают вот нам аковцы по самые помидоры. Их много, все борзые, деловые. Зуб даю — навтыкают. Или мы им. Нам терять-то нечего, отступать некуда. В общем, зарубь будет крутая.
Скорее бы уже. Очки придет — и начнем…
Тягач, съехав с небольшого травянистого пригорка, звучно плюхает по воде днищем и урчит, как огромный сытый кот, медленно уходя все дальше и дальше от берега.
Волноотражательный щиток сминает рогоз и камыши, сплошным ковром покрывающие бывшее русло реки Казанки. Ник вспоминает, что до катастрофы здесь везде расстилалась водная гладь, через которую было переброшено несколько мостов.
Казанка впадает в Волгу чуть ниже Кремля, и пока уровень воды в Куйбышевском водохранилище был высоким, река выглядела как полноводная. После разрушения плотины в Жигулевске — это, по мнению многих, было стопроцентным фактом, а как иначе объяснить нынешний уровень Волги? — Куйбышевское водохранилище «слилось», «утекло», наверняка смыв по дороге какие-то приволжские города, расположенные ниже по течению. Упал уровень Волги — обмелела и Казанка. Обмелела, заилилась, заросла водными растениями и постепенно на том месте, где купались, катались на лодках и ловили рыбу казанцы и гости Третьей столицы России, раскинулось обширное болото, царство уток, стрекоз, комаров и лягушек.
Мутный рассвет еле-еле набирает цвет, восточный край неба напоминает кусок деревенского сала — бледно-розовые полосы там чередуются с густо-багровыми. Ник сглатывает некстати образовавшуюся во рту слюну и запрещает себе думать о еде.
Туман, три дня и три ночи висевший над болотом, по закону подлости начинает рассеиваться и сквозь него даже отсюда, фактически с другого берега, просматривается Кремль — стены, башни, пирамидка Сююмбике и тонкие спицы трех уцелевших минаретов Куль-Шарифа.
Ник вскидывает монокуляр, разглядывая крепость и припоминая, что рассказывал им экскурсовод во время обзорной экскурсии по Кремлю.
НикКазанский Кремль не похож на Московский. Никакой помпезности, никаких архитектурных излишеств. Все очень строго и просто — крепость на холме у слияния Волги и Казанки. Толстые стены, круглые и квадратные башни с шатровыми крышами. Возведенный из кирпича и дикого камня, побеленный, Кремль кажется сказочным градом из древнерусских былин, такие любили изображать на своих полотнах братья Васнецовы и Николай Рерих.
На фоне белых стен Кремля сильно выделяется краснокирпичная семиступенчатая дозорная башня с острым шпилем, выстроенная в готическом стиле. По легенде, на ней стояла казанская царевна Сююмбике, когда русские войска штурмовали город. Московский царь хотел взять красавицу в жены, а она, чтобы не достаться врагу, бросилась с башни вниз, в воды Казанки. После этого башня покосилась. Теперь она отклоняется от вертикальной оси почти на два метра и входит в знаменитый общемировой список падающих башен. В народе, естественно, ее так и зовут: «башня Сююмбике».
Экскурсовод рассказала нам эту романтическую легенду, а потом скучным голосом сообщила, что к реальной истории она не имеет никакого отношения. Башню построили уже после взятия Казани, а царица Сююмбике, мать малолетнего царевича Утямыш-Гирея, никак не могла броситься с нее, так как задолго до этого была низвергнута и увезена вместе с сыном в Москву, где и умерла. Да и река Казанка никогда не подходили к подножию башни, которая стоит внутри стен Кремля. В общем, легенда красивая, но всего лишь легенда.
При этом история Казанского Кремля мне показалась увлекательнее любого сказания. Когда-то на этом месте стояла ханская крепость с дворцом и мечетями, вокруг которой шумел богатый торговый город. Казанское ханство, одновременный наследник Волжской Булгарии и Золотой Орды, угрожала восточным рубежам недавно народившегося Русского государства. Иван Третий Великий воевал Казань несколько раз, но подчинить себе не сумел. Казанцы в ответ совершали набеги, уводили в полон жителей приграничных земель. Между Москвой и Казанью шла перманентная война за приволжские области, населенные малыми народами — черемисами, мордвой, чувашами.
