Беркем Атоми - Мародер
– «Дык как сказать»… У, еб, все мозги пропил… По стенам обеим двери или с одной?
– С одной, с правой.
– Последнюю стену руками трогал? Холодная она или такая же?
– Не, не, не трогал я ниче… – испуганно залопотал «Сусанин».
– Ладно, ясно все. Отдыхай, бестолочь. – Ахмет резко встал, забрасывая на плечо сумку. – Алик, бери струмент, пошли. Жирик, фонарь свой дай. Готов? Айда.
Неровные стены коридора, вырубленного в сером гнейсе, поблескивали в свете мощного фонаря. Мерно тянулись здоровенные кабели, заботливо разложенные на кронштейнах.
– Смотри, как на совесть все сделано. Кронштейны, все дела… Интересно, а на хуя такое сечение?
– Это оболочка свинцовая. Старый ГОСТ. Хотя да, суммарное сечение охренительное. На самом деле, зачем… О, Ахмет, смотри! Вон она! Ну ни хрена себе дверка!
Дверь внушала почтение. Больше походила на воротину от самолетного ангара, только не из невесомого профнастила, а из толстенного стального листа. Спецы остановились перед нормальной, маленькой дверью, терявшейся на почти шестиметровой плоскости.
– Откроешь, рвать не надо? – поинтересовался Ахмет, трогая дырку под большой двухбородочный ключ. – Я думал, тут навесные замки, а тут вона. Смотри, а то у меня с собой есть кой-че.
– Да открою, делов-то. Максимум две дырки.
Алик достал из своей сумки аккумуляторную дрель, накернил отверстие и довольно быстро прошел пару сантиметров стали. Сверло, прохватив металл двери, провалилось и с хрустом запрыгало по внутренностям механизма. Затем длинной тонкой отверткой что-то поддел, отжал, попросил «подержать вот так». Облил потроха маслом из носатого флакончика, всунул в отверстие еще одну отвертку и легко отодвинул мощные с виду засовы, скользнувшие в расслабленные внутренности убитого механизма.
– Ишь ты! Как ты с ним разобрался!
– Делов-то. Щ-щас посмотрим, че там… – Алик взялся было за огромную ручку из полудюймовой трубы.
– А ну брось! Ты че, рехнулся, медвежатник хренов?! Думай, че делаешь! А потом хватай!
– А че такое?
– Ниче! Че там, с той стороны, – ты знаешь?! «Посмотрим»! Щас как размажет! «Сусанина» возьму, пусть он открывает.
Привел Жирика с гражданским. «Сусанин» по расслышаным обрывкам понял, что сейчас будет открывать какую-то не очень хорошую дверь, и робко попытался обозначить подобие бунта. Это было тут же подавлено Жириком так, что у ко всему привычного Ахмета на лбу залегла складка.
– Блин, Жирик, умеешь ты с людями работать.
– А ты как думал. Сорок шестая ОБрОН[66]. Слыхал, может? – удовлетворенно спросил гоблин.
– Не доводилось.
– Ну, тогда ничего не скажет.
Дождались, когда «Сусанин» сможет передвигаться самостоятельно.
– Ты! Все понял? Как команды выполняются?
– Сразу и без базара! – выпучив глаза, старательно выдохнул очухавшийся алкаш.
– Молодец. Все, вперед!
Показался лежащий на полу фонарь, направленный на взломанную дверь. Ахмет окликнул задремавшего, привалившись к стене, Алика и довел до алкаша новое задание. Отойдя от двери, все напряженно следили за «Сусаниным». Тот, поднатужившись, отворил-таки тяжелую броневую створку. Ничего не произошло. Помедлив, перешагнул высокий порог. Тут-то и жахнуло. Страшное дело – взрыв ориентированного боеприпаса. В каменном, дающем прекрасные рикошеты помещении – страшное втройне. С режущим визгом ролики Клеймора унеслись по коридору, затянутому легким вонючим дымом С-3[67].
– Лежим, не дергаемся. Целы все?
– Да вроде… Че-то уши только.
– Бля, у меня прям возле башки свистнуло…
– А че лежим, сапер?
– Может быть подлянка. Ну, все на психологии строится: когда кого-то уебло, обычно все к нему – помочь там, посмотреть, че стряслось. Тут срабатывает вторая. Может даже так быть, что потом и третья. Когда все уже расслабились, повылазили и в рост ходят.
– Во, бля, сучье оружие. Это не оружие даже, а какое-то сплошное блядство. Помню, как мы на Чечне радиофугасов ихних ссали, когда на броне едешь… Этот, царство ему небесное, че, растяжку сорвал?
– Непохоже. Не накаркать, но там, похоже, что-то другое – вишь, ебнуло-то через секунд пять. С замедлителем, стало быть, взрыватель. Такие обычно со всякими чудными датчиками. Простой, натяг-разгрузка, обычно безо всяких замедлений херачит. Может, оптика, может, ИК, да че угодно. Щас столько всякой срани наделали… Ладно, давайте подыматься. Че-то пол холодный, сука.
– И че теперь, в каждую дверь по «Сусанину» загонять? – спросил, отряхиваясь, спецназовец.
– Кстати, Жирик, давай второго организуй. Первый че-то кончился. Максимычу там обскажи, че да как. Хотя погодь, я щас гляну, че в этом складе. Ему ж до жопы интересно, сидит там наверху, извелся, поди, весь.
Ахмет, пряча большую часть лица за металлом двери, заглянул внутрь, осторожно подсвечивая мощным фонарем.
– Бля-а. Охуеть, мужики.
– Че там?
– Хуй знает, мешки какие-то. Но столько… Щас зайду гляну поближе.
– Ты там это, смотри…
Ахмет вошел, стараясь не растащить лужу крови «Сусанина», прибитого волной к воротам. Перед воротами расстилалась дочиста выметенная взрывом площадка, метрах в десяти мощным редутом громоздились во тьме штабеля. Приблизившись, он заметил торчащую из раны в мешке рогульку Клеймора, пробившую рогожку и полипропиленовый вкладыш. Выдернул. На ладонь, шурша, полился ручеек сахара. Посветил вдоль прохода между штабелями. Мешки, мешки, мешки… Посчитал – четырнадцать в высоту. Конец штабеля не просматривался: на сколько хватало мощности довольно сильного фонаря, на столько и тянулись во тьму бесконечные ряды.
– Заходи, народ. Посмотри на закрома Родины. Токо это, аккуратнее. Где не хожено – не суйтесь.
Алик с Жириком оторопело глядели на штабель.
– Во-о… – выдохнул, наконец, Алик. – Сколько же тут… Интересно, че в мешках?
– Сахар. Жирик, давай подымайся к Максимычу. Скажи – все, нет у него больше проблем. Пускай порадуется. И второго давай, короче.
– Лады. – Гоблин скрылся, оставив пораженных спецов таращиться на монументальную композицию.
– Че, Алик, пошли посмотрим? А то я светил в проход, хотел посмотреть, где штабель кончается, – а фонарь-то не добивает, прикинь.
Прошли метров пятьсот. Штабель кончаться не желал.
– Ептыть мне, да на сколько этот проспект еще уходит? Че-то мне даже уже неинтересно.
– Да насрать, на самом деле. Пошли обратно, это уже не наша печаль, где он кончается, где начинается.
Выйдя из сахарного тоннеля – там все же давило на уши что-то, да и кровью пахло, – присели у ворот на скатанные бушлаты. Штабель здорово дал по мозгам – не удавалось оценить ни количество добычи, ни последствия этого события: увиденное в голове не укладывалось.
– Блин, Алик, это же по всей стране такие нычки. Прикинь, сколько это.
– Я слышал об этом, читал даже что-то. Но… Нет, это видеть надо. Сколько мы прошли с тобой? С полкилометра будет? А он все тянется и тянется…
Дорассуждавшись до необходимости ставить здесь генератор и восстанавливать подъемники, спецы помалу пришли к выводу, что стали носителями самой настоящей тайны. И разговор как-то сам собой сдох – мысли приняли куда более приземленную направленность. Будущее вдруг стало расплывчатым и жутковатым, совсем как дверь в подземелье, откуда тянет дымом С-3 и свежевыпущенными кишками. Ахмет, обмерев, понял – а ведь их, скорее всего, грохнут. Его, по крайней мере, всяко. Алик, похоже, видел для себя перспективы – его стоило тащить обратно. Хотя бы для того, чтоб получить квалифицированное заключение о повреждениях ствола и возможных способах подъема добычи. …А я, получается, по-любому не нужен. И не нужен – и знаю лишнее. Да, товарищ Ахметзянов, похоже, вы в попандосе. Странно, что раньше не заметил такого простого вопроса – что будет дальше? Так, кто ж меня кончать-то уполномочен… У Максимыча таких мыслей вроде как нет, иначе он не одного Жирика со мной бы отправил. Конев тоже не пиздел – чую. Остается начштаба, он, скорее всего, проинструктировал Олежека. Стоп. А не шиза ли? На хера начштабу меня гасить? Хотя почему сразу шиза. Расклад для них выгодный – под ними оказывается этот сраный мегасклад, и никто не знает, кому не надо. Так, че-то нескладуха какая-то. А как же Конь? Или они под Конем долго ходить не собираются? Тогда все складывается. Ведь не зря я лажу за Олежеком чую. За этим начштаба-особистом, в принципе, тоже. Я ведь на раз выкупил, что они вместе хавают, без Коня. Или собираются… Ахмет еще раз прогнал перед глазами события последних дней. Настроенный по другим ключам поисковик выдернул из мимолетных кадриков весьма настораживающие, Ахмет даже изумился – как так? Я ж видел! …Ну и хули – видел? Видел и заметил – есть разница. Не, надо жопе верить – она за себя щекотится и порожнины нести не станет, зарыта здесь какая-то лажа, всяко… Откуда иначе тогда такое явное ощущение?
