Роман Злотников - Ком
— Привет, Найденыш! А я уже по тебе соскучилась!
Тишлин была кларианка. Кларианцы занимали в Коме особенное, можно сказать, несколько привилегированное положение… Ото всех до сих пор виденных Андреем рас они отличались тем, что имели странный смугло-красный оттенок кожи, вследствие чего их можно было с гораздо большим основанием именовать «краснокожими», чем, скажем, американских индейцев, а их волосы имели довольно пеструю окраску, в которой встречались пряди множества цветов и оттенков — от синего до бордового и фиолетового. А еще они считались расой, среди представителей которой наиболее часто встречались люди с природной чувствительностью к хасса. И их привилегированное положение заключалось в том, что существенная часть кларианцев, находящихся в Коме, прибыла сюда не в наручниках, а по вольному найму и, соответственно, на гораздо лучших условиях. Вследствие чего, кстати, они не так часто встречались среди бродников, зато в качестве обслуживающего персонала, причем высокоуровневого, и медиков, наоборот, были весьма нередки. И Тишлин была как раз из таких, вольнонаемных.
— Ты как, все еще намерен бегать от меня? — между тем продолжила Тишлин. — Неужели я такая страшная? — и она расхохоталась. И все, сидевшие рядом с ней за ее столом, заржали вместе с ней. Андрей промямлил что-то невразумительное и, быстро набросав на поднос полуторную порцию (жрать после занятий в тренировочном покое хотелось просто жутко), устроился в дальнем от Тишлин углу.
Кларианка была одной из трех женщин, работавших на профессора, и, вследствие как всеобщего несколько экзальтированного отношения к женщинам, являющегося результатом дефицита женского пола, так и своей весьма незаурядной внешности, вела себя как королева клиники. Впрочем, почему — вела, она ей и являлась… По клинике ходили упорные слухи об очень неформальных отношениях между Тишлин и Бандоделли, основанные на том, что профессор и кларианка проводили много времени вдвоем в апартаментах директора, но кроме слухов никакой достоверной информации не имелось. В первую очередь потому, что никто не мог понять, почему, если эти отношения действительно есть, профессор и кларианка их так упорно и искусно скрывают? Ибо во всем остальном они оба вели себя так, как будто их действительно ничего не связывает. Кларианка напропалую крутила с персоналом и пациентами, причем для многих из тех, кто поддался на ее провокации, дело очень часто заканчивалось весьма плачевно. А профессор не обращал на это никакого внимания, зато время от времени посещал местный бордель. Андрей же познакомился с этой женщиной только после начала второго курса интенсивной терапии, когда уже стало понятно, что результаты первого курса в его организме не смогли стабилизироваться.
Это произошло в первый же день второго курса, когда Андрей, следуя за курсором, который вывесил перед его глазами (ну так это казалось) резко прибавивший в возможностях после пробуждения природной чувствительности к хасса его симбиотический линк, добрался до отсека, в котором у него должна был состояться импульсная процедура. Достигнув цели, Андрей толкнул дверь и… замер на пороге, уставившись на очень необычно выглядевшую, но несомненно красивую, причем, красивую яркой, вызывающей и очень возбуждающей, слегка порочной красотой, женщину. Но вовсе не эта красота заставила его замереть на пороге. Дело в глазах. Они были точь-в-точь как у Иллис. Именно точь-в-точь. Хотя во всем остальном Тишлин и Иллис были скорее полными противоположностями… Кларианка обернулась, зафиксировала его оторопь, довольно улыбнулась и, величественно поведя пальчиком, эдак по-королевски приказала:
— Проходите сюда, пациент, и раздевайтесь вон там, за ширмой. А затем ложитесь вон на то ложе. После чего я погружу вас в импульсную камеру.
Андрей молча выполнил все, что она ему приказала. Но когда ложе, на которое он улегся, начало медленно вдвигаться в кольца импульсной камеры и достигло уровня, при котором верхняя половина тела землянина уже оказалась внутри камеры, кларианка встала из-за своего пульта, подошла к камере и бесцеремонно пощупала его «хозяйство».
— М-м-м, очень неплохо. Пожалуй, у тебя есть кое-какие шансы, малыш.
Андрей полыхнул так, что если бы ложе с ним уже не вошло внутрь камеры настолько, что быстро выбраться из ее внутренностей не представлялось возможным, он бы, наверное, соскочил бы с него и, как был, в чем мать родила, выскочил в коридор. На чем, вероятно, его пребывание в клинике и закончилось бы: в том, что касалось соблюдения режима процедур и тренировок, Бандоделли был совершенно безжалостен. Однако сразу сделать это он не смог, а пока шла процедура, Андрей успел немного успокоиться и оценить все произошедшее не эмоционально, а рационально. Если он не хотел, чтобы проблемы с его организмом поставили крест на его дальнейших перспективах, то ему были нужны эти процедуры, ему был нужен учитель и, следовательно, ему необходимо оставаться в клинике как можно дольше. А всякие эмоциональные характеристики типа приятно/неприятно или с удовольствием/невыносимо и стыдно/нестыдно следовало железной рукой вынести за скобки. Ему это надо — он это сделает. Не смотря ни на что.
Так что все последующие саусы превратились для Андрея в некую разновидность ада, которую, надо признать, вполне со вкусом и выдумкой, обеспечивала ему кларианка. Она, похоже, поставила своей целью либо выжить землянина из клиники, либо доказать ему, что он полное ничтожество. Полные яда шуточки Тишлин в отношении него доходили до Андрея через ухмыляющихся врачей, скалящихся санитаров и прячущих улыбки после одного случая штатных уборщиков (уж от уборщиков терпеть подобное бродник не собирался). Но кларианка не ограничивалась только этим. Она весьма свободно вела себя с ним во время регулярных сеансов, а также подлавливала в коридоре, внезапно заходила в палату, стараясь сделать это в тот момент, когда он выходит из душа, прижималась к нему в лифте, причем проделывала она все это с весьма ехидными комментариями. Короче, Тишлин провоцировала его, как только могла. Но Андрей держался, во многом потому, что, параллельно с передачей ее шуточек и хлестких фраз, ему успели многое рассказать о кларианке и о ее предыдущих жертвах. Так что он сносил все безропотно, твердя про себя, что ему надо продержаться, что он обязан выжать из свалившегося на него шанса максимум возможностей. Эх, если бы Андрей умел бы так мобилизовывать себя на Земле, хрен бы он к моменту открытия того злополучного портала все еще оставался бы арендатором секции на Митинском радиорынке…
— Ну вот, он снова не обращает на меня никакого внимания! — нарочито-плаксивым тоном возгласила кларианка. — Ну сколько мне еще добиваться того, чтобы он меня заметил?
— Тишлин, а хочешь я приведу его и посажу за твой стол, — выпятив грудь вперед, заявил какой-то здоровенный тип, которого Андрей видел в столовой впервые. Впрочем, это было немудрено: тип был одет в комплект пациента, представлявший из себя тонкие, легкие брюки и легкую рубашку с широким горлом и короткими рукавами из того же материала, что и брюки.
— Да-да, — закричала Тишлин и захлопала в ладоши, — конечно, Алсий, сделай это. Может, после того он разглядит меня получше и перестанет игнорировать.
Андрей напрягся. Вот только конфликта с пациентом ему еще не хватало. И так он держится в клинике всего лишь добрым отношением Бандоделли…
— Эй ты, сморчок, — прорычал мужик в комплекте пациента, нависая над землянином, — одна леди желает оказать тебе честь и позволить присесть за ее стол. И я очень не советую тебе ее разочаровывать.
Андрей с тоской почувствовал, что все — он попал, потому что мирно разойтись с этим исполняющим брачный танец самцом нипочем не удастся, да сил терпеть все эти издевательства у него уже не осталось. И потому он, скорее всего, сейчас сорвется.
— Слышь, мужик, — вздохнув, попытался он все-таки разрешить дело миром, — ну чего тебе надо? Впечатление на даму хочешь произвести — ну так иди и производи, а ко мне не докапывайся.
— Чего-о-о? — взревел мужик. — Да ты представляешь, сморчок, что я сейчас с тобой сделаю?! — после чего он зло ощерился и выбросил руку вперед, ухватив землянина за волосы и дернув его голову вверх и сторону…
Что произошло дальше, Андрей так и не понял. У него просто полыхнуло что-то в голове, после чего он обнаружил, что мужик сидит на полу и со страхом смотрит на него. А сам Андрей… висит над полом столовой, вытянув руки перед грудью, а между ладонями у него полыхает ярко-черная молния. Это… это настолько его поразило, что он тут же потерял концентрацию и рухнул на пол.
— Ты, это, бродник… ты того… — испуганно бормотал мужик, — я ж это… я не хотел…
Андрей ошеломленно огляделся вокруг. Его взлет наблюдало всего восемь человек, один из которых валялся на полу, еще двое испуганно замерли в двух противоположных дальних концах столовой, а остальные сидели за столом Тишлин, не менее ошеломленно уставившись на него. Впрочем, нет… Тишлин смотрела на него отнюдь не ошеломленно, а… Андрей сглотнул, черт, что это было? И тут кларианка поднялась из-за стола. Андрей напрягся, но в ее взгляде, направленном на него, не было ни ёрничества, ни насмешки. Тишлин подошла к нему, взяла его за руку и очень спокойно, но твердо приказала:
