Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом
— Остаешься за старшего, — сказал шеф. — Дана я беру с собой.
Вопреки ожиданиям Дана, Патрик вовсе не удивился тому, что шеф собрался ехать на встречу самолично, а только спросил:
— Может, за старшего останется Дан?
Но когда Тигран нетерпеливо покачал головой, он кивнул и предложил:
— Возьмите наш флайер.
Шеф на секунду заколебался, потом буркнул:
— Слишком сложно, — и направился к машине палевиан. Даже не заговорив с ожидавшим его Старшим, он проследовал прямо к цилиндру и забрался внутрь. Не отстававший от него ни на шаг Дан устроился рядом на довольно широком сидении, палевианин сел сзади, и дверца плавно закрылась. Дан даже не почувствовал, как флайер взлетел. Классная машина, подумал он с уважением. В цилиндре не было не только окон, но и экранов, передний отсек, в котором, видимо, находился пилот, если таковой вообще имелся, отделялся от остальной части салона глухой переборкой. Свет исходил из широкой панели на потолке, и больше в цилиндре не было ничего, только короткий ряд просторных сидений, на каждом из которых могли поместиться трое или даже четверо.
Флайер словно стоял на месте, потом Дан все же почувствовал легкое ускорение, вернее, не столько почувствовал, сколько угадал по опыту. Пара минут, снова ощущение неподвижности, торможение, и дверца открылась. Цилиндр стоял на гладкой металлической поверхности. Провожатый указал на выход. Оказавшись на сияющем, но совсем не скользком металле, Дан огляделся. Они находились под куполом в форме чуть приплюснутого полушария, слабо светившимся изнутри. Дана осенило, он понял, что флайер прошел сквозь крышу Большого Дома… ну не буквально сквозь, конечно, а через люк, который уже успел закрыться, и они оказались в прямом смысле слова над головой Самого Старшего. Проводник снова сделал приглашающий жест и пошел впереди.
«Тронный зал» выглядел точно так же, как в прошлый раз, пустой и голый, с одиноким сидением в центре… нет, уже не одиноким, напротив него поместили два стула. У стены стояло шестеро палевиан с синими повязками разной ширины на рукавах, а когда земляне вошли в помещение, одновременно с ними появился из-за другой двери Самый Старший. Он прошел к своему «трону», опустился на него, жестом предложил гостям занять предназначенные для них места и, едва дождавшись, пока те сядут, заговорил тоном довольно резким:
— Чего от нас нужно жителям планеты Земля? Не так давно в этом зале они уверяли нас, что пришли, как друзья. Теперь вы уже строите дома на окраине нашего города.
— На захламленном пустыре, — заметил Железный Тигран.
— Сегодня на пустыре, завтра на площади перед Большим Домом. Неужели вам стало тесно на собственной планете? Два-три века назад вы уничтожали друг друга с таким старанием! Вряд ли вас могло остаться слишком много для не самого маленького из небесных тел. Или у вас больше нет мест, пригодных для жизни, и вы решили перенести свои агрессивность и вероломство в космос?
— Кто здесь говорит о вероломстве? — спросил Железный Тигран сухо. — Кто сокрушается по поводу якобы ложных уверений? Разве землян выпроводили отсюда по-дружески? Разве это земляне обманом и хитростью захватили жителя вашей планеты, лишили его родины, друзей, всего, что ему дорого, возможно, даже убили? Разве это сделали мы?
— Мы никого не убивали, — устало ответил Самый Старший. — Мы не способны на убийство. На этой планете никогда никого не лишали жизни насильственно.
В первый миг Дана захлестнула радость, несмотря на уверения шефа, он все же боялся… Но потом он почувствовал неожиданное смущение. Никогда никого! Тогда как вся земная история за исключением разве что последних нескольких десятков лет была полна крови и жестокости…
— Душевные муки могут быть тяжелее физической смерти, — сказал Тигран строго. — Или у вас иное понимание человеческой природы?
— Он остался здесь добровольно, — возразил Самый Старший.
— Да, добровольно! — воскликнул Дан. — Чтобы спасти женщину, которую вы… Или она тоже пришла к вам по собственной воле?
Шеф сурово посмотрел на него.
— Даниель! Никто не уполномочивал тебя вести переговоры.
Но Самый Старший ответил Дану с полупрезрительной-полуснисходительной усмешкой:
— Да, ведь земляне до сих пор видят разницу между мужчиной и женщиной.
— А вы не видите? — спросил Тигран с какой-то брезгливостью.
— Нельзя видеть разницу там, где ее нет. С тех пор, как наше общество избавило женщину от необходимости быть оболочкой и кормом для плода, женщина обрела возможность искать душевного совершенства наравне с мужчиной.
— Оболочкой и кормом для плода, — пробормотал Железный Тигран со странной интонацией. — Вот как… Что ж. Хочешь ты нам верить или нет, Самый Старший, но мы действительно пришли сюда не как враги. Даже теперь. И тем более в первый раз. В Галактике не так много разумных рас, чтобы они могли позволить себе враждовать между собой. Мы хотели предложить вам если не дружбу, так партнерство. Но теперь я вижу, что ваше нежелание сотрудничать с нами в какой-то степени оправдано, ибо мы с вами слишком разные. Я предлагаю покончить дело миром. Мы улетим с вашей планеты и не станем сюда возвращаться. При условии, конечно, что вы отдадите нашего человека. Я думаю, это небольшая плата за покой.
Некоторое время Самый Старший молчал, потом сказал:
— У нас нет к вам доверия. Слишком хорошо мы знаем вашу злобную и кичливую расу. Нам нужны гарантии. Ваш человек останется здесь.
— Ты противоречишь самому себе, — сказал Железный Тигран насмешливо. — Если мы столь злобны, вероломны и кровожадны, разве даже не жизнь, а всего лишь душевный комфорт одного-единственного человека может стать гарантией того, что мы изменим свои намерения и поступимся своим самолюбием?
На этот раз правитель заколебался.
— Мне нужно подумать и посоветоваться, — сказал он наконец. — Ответ будет дан завтра. — Он встал. — При условии, что вы прекратите работы.
— Хорошо, — согласился Тигран, тоже поднимаясь. — Мы их приостановим.
— Проводите гостей, — приказал Самый Старший.
— Кажется, лед тронулся, — прошептал Дан в коридоре, но шеф только бросил на него хмурый взгляд, и эйфория Дана сразу испарилась.
Их повели не вверх, а вниз, выпроводили на площадь перед «каланчой» и оставили. Означало ли это пренебрежение? Дан уже оставил попытки понять палевиан, он только спросил:
— Пойдем пешком или?..
— Вызови флайер, — буркнул шеф по-прежнему хмуро. — Впрочем, если хочешь, можешь прогуляться. Только не один.
— С Поэтом? — спросил Дан с надеждой. Ему было жаль Поэта, который сидел на орбитолете без единого слова протеста, видимо, памятуя об обещании, которое дал Железному Тиграну. Зная его неуемную любознательность, Дан отлично понимал, чего это ему стоило, и был рад, когда шеф уронил:
— Можно! Только не зевать. Хотя я думаю, сегодня вам ничего не грозит.
Больше он не произнес ни слова, а вид у него был настолько угрюмый, что Дан не посмел задать ни единого вопроса и даже обрадовался, когда прилетевший через несколько минут флайер, высадив Поэта, забрал шефа.
Поэт смотрел по сторонам без особого интереса. С гораздо большим вниманием он выслушал рассказ Дана о переговорах.
— Я даже не могу упрекнуть его за недоверие. Мне стало просто стыдно, когда он упомянул двадцатый век… Ну, он сказал, два-три века назад, это примерно двести земных лет. Плюс-минус сорок… Надо же было им явиться на Землю именно тогда, в самое жестокое и кровавое время!
— Ты словно оправдываешь их, — сказал Поэт.
— Оправдываю? Нет. Но понимаю. Я только не знаю, почему расплачиваться должен Маран. Шефу следовало сказать, что он не с Земли и отвечать за землян не обязан. Если он и завтра этого не скажет, скажу я.
— Ничего подобного ты не сделаешь, — бросил Поэт резко.
Дан вытаращил на него глаза.
— Почему?
— Потому что Маран этого не позволил бы.
— Не понимаю.
— Он дал мне хороший урок при нашей последней встрече. Перед тем, как отослал то письмо. Ну насчет бомбы. Я упрекнул его в сердцах, мол, ты же бакн, а он ответил мне: сначала торенец, потом бакн. А теперь оказалось, что и мы, и вы — люди. Если б он мог сейчас высказать свою точку зрения, она выглядела б так: сначала человек, потом торенец.
— Да-да, теперь я понял.
— Так что не отнимай у него этого права — быть человеком.
— Он может об этом и не узнать, — пробормотал Дан.
Поэт промолчал.
— Хочешь увидеть коттедж, где мы жили? — предложил Дан, чтобы отвлечь его, да и себя самого, от мрачных мыслей.
Поэт согласно кивнул, и Дан свернул на знакомую улочку, петлявшую между однотипных белых домиков, расставленных вразброску на оранжевом газоне среди низкорослых деревьев с синими плодами. Плоды, свисавшие с веток, были молодые, с палец длиной, а спелые — крупные, темно-фиолетовые, напоминавшие небольшие баклажанчики, гнили на траве, никто не удосужился их собрать.
