Песах Амнуэль - Все разумные (Сборник)
— Гражданин следователь, — подал голос Тихомиров, — если я в милицию заявление подам о возмещении ущерба… Ну, там природная катастрофа… Что-нибудь светит? Вы ведь сам видели, как свидетели…
— А? — не понял Антон. — Светит — что?
— Леонид Афанасьевич имеет в виду компенсацию ущерба, — пояснил Вязников и сам же ответил на вопрос хозяина. — Нет, не светит. Если, конечно, имущество не застраховано. У вас какая страховая компания?
— Никакой! — со злостью воскликнул Тихомиров. — Ты слышишь, Татьяна? Говорил я тебе: надо и надо, а что ты? Денег жалко?
Татьяна Алексеевна молча понесла на кухню полный битого стекла совок, Тихомиров шел следом и бубнил что-то о потерянной страховке. Когда они вышли, Илья сказал:
— Что нам тут делать? Поехали, договорим по дороге.
В машине долго молчали. Вязников сел сзади, откинулся на спинку и думал о чем-то своем, закрыв глаза, Антон сидел рядом с Ильей, который вел машину нервно, то увеличивая скорость до ста километров, то тормозя до тридцати, будто замечал перед собой неожиданное препятствие, хотя дорога была свободна — редкие машины шли на Москву в этот час, все больше из города.
— Илюша, — сказал наконец Антон, — что с тобой? Хочешь, я за руль сяду?
Илья покосился на приятеля, ничего не ответил, но, пропустив вперед нещадно сигналившую иномарку, свернул к обочине и остановился у дорожного указателя.
— Боюсь я ехать, — признался он, опустив руки на колени. — Нервничаю. Даниил Сергеевич, — обернулся он к пассажиру, и Вязников, вздрогнув, широко раскрыл глаза, — эффект вашей теоремы сильно зависит от стресса? Вы говорили…
— Зависит, да, — кивнул Вязников и выпрямился на сидении. — А сильно ли… Не знаю, статистика маленькая, сами знаете, чуть больше десятка случаев. Только что у Тихомировых, — я все время об этом думаю, — кто вызвал эффект? Вы или я? То, что не Антон Владиславович, — это ясно, он, слава Богу, в справедливость теоремы пока не верит и точной формулировки не знает. Значит, кто-то из нас двоих. И сдается мне…
— Вы хотите сказать, что были спокойны, а я нервничал?
— Д-да, в общем… Не то чтобы спокоен, но по сравнению с вами… Вас-то что поразило?
— Обыденность. Нормальная русская семья, нормальный дом, обычный, понимаете? Почему-то, когда Антон говорил с хозяином, а хозяйка предложила закусить чем Бог послал… Вряд ли смогу объяснить это ощущение… Будто щелкнуло что-то в мозгу, и я представил себе, как разлетаются эти проклятые журналы, и как в то же самое время в десяти километрах отсюда вспыхивает человек… Не знаю, может быть, именно тогда я поверил в то, что вы правы.
— Вы не то поняли, что я прав, — сочувственно сказал Вязников. — Вы поняли, что это — закон природы. Сильно действует на психику, верно?
— Что же стало сейчас причиной? Вероятности каких событий поменялись местами?
— Интересно, да? Вспомните все, что происходило. Я-то примерно представляю, что бы это могло быть…
— Скажите. У меня сейчас голова идет кругом.
— Хозяйка… Татьяна Алексеевна включила электрический чайник.
— Да, я помню.
— Лампочка зажглась?
— Не обратил внимания.
— Я тоже тогда не обратил внимания, но у меня хорошая зрительная память. Сейчас мы ехали, я вспоминал… Не зажглась лампочка. На лице Татьяны Алексеевны появилось удивленное выражение — наверняка чайник был исправен, — она вернула рычажок в исходное положение, но еще раз нажать не успела — в метре от нее возник этот шар. Помните, как она закричала?
— Никогда в жизни не забуду!
— Илюша, — сказал Антон, — может, ты меня все-таки пустишь за руль? Или будем здесь стоять до темноты? Нас, между прочим, жены ждут.
— Да-да, — кивнул Репин. — Только сначала надо разобраться. Я не хочу, чтобы это произошло по дороге. Или дома.
— Что — это? — резко сказал Антон. — Извините, я вас внимательно слушал, это просто бред двух сумасшедших.
— Да? — Илья положил ладонь на плечо Ромашина. — Ты знаешь, что в большинстве случаев шаровые молнии возникают без ясно определимой причины? А какова причина появления эн-эл-о? Помнишь, ты рассказывал, как года два назад в твоей спальне со стены упала картина? Ты сам говорил: даже штукатурка не осыпалась — просто будто кто-то вытащил гвоздь из стены вместе с намотанным на него шпагатом и аккуратно положил картину на диван, над которым она висела. Помнишь, как ты удивлялся и не мог объяснить?
— Помню, — буркнул Антон. — Мало ли что это могло быть…
— Мало ли что! Сколько раз в жизни мы сталкиваемся с явлениями, у которых нет причин? Чаще всего это мелочь, и мы говорим: причина, конечно же, была, просто мы не обратили внимания.
— А еще бывают причины без следствий, — заметил Вязников.
— Да, и это тоже. Часто ли ты нажимал на кнопку, и ничего не происходило, а потом нажимал еще раз, и все получалось? Ты говорил себе: случайность, не сработало. Кто из нас обращает внимание на такие мелочи?
— Мелочь недоказуема, — вмешался Вязников. — А что скажете о снаряде, который попал в цель, но не разорвался? Должен был взорваться, и детонатор сработал, но — ничего. Когда я был в армии, наши саперы на учениях разбирали такие снаряды и делали вывод: случайность. Все в полном порядке, но почему-то не сработало.
— Может, вы еще привидения вспомните? — взорвался Антон. — Послушай, Илья, я понимаю господина Вязникова, он готов любую теорию приплести, чтобы отвлечь от себя внимание, но ты-то!
Даниил с Ильей переглянулись, эксперт похлопал Антона по руке и сказал:
— Садись за руль. Пока с тобой безопасно. И хорошо, что ты ничего в теореме Вязникова не понял. Просто замечательно. Не думай больше об этом, ладно?
— Нет, — упрямо сказал Антон. — Что значит — со мной безопасно? И почему — пока?
— Илья Глебович боится, что, включив зажигание, он может вызвать в радиусе собственного влияния небольшое стихийное бедствие, — объяснил Даниил. — Вам это не грозит. А пока — потому что в конце концов теорема Вязникова станет и для вас очевидной истиной. И это действительно будет ужасно!
— Почему? — повторил Антон.
— Потому, — сказал Илья, — что в мире, где каждый знает теорему Вязникова, невозможно будет жить.
— Почему, черт вас обоих побери? — воскликнул Антон. — Знаю я какую-то теорему или не знаю — какая разница? Я уже и теорему Виета забыл, а без нее, говорят, невозможно решить квадратное уравнение. Ну и что? Оно мне нужно?
— Илья Глебович, — сказал Вязников. — Давайте я поведу машину. Я уже привык, что… Приходится привыкать, иначе жить невозможно. Я умею водить, не думайте. Правда, прав у меня нет, так что если нас остановят…
— Только этого не хватало, — буркнул Антон, вышел из «жигуленка», обошел спереди и остановился у дверцы водителя.
Репин не торопился покидать свое место, сидел, полуобернувшись к Вязникову, и о чем-то сосредоточенно думал.
— Ну, — нетерпеливо сказал Антон. — Выходи, Илья, уже поздно, Света меня со свету сживет. И не предупредить — мобильник я дома оставил.
— Да-да, — пробормотал Репин, не отрывая взгляда от Вязникова.
— Что? — спросил тот. — Почему вы так на меня…
— Не чувствуете? — тихо спросил Илья. — На голове…
Наклонившись к стеклу, Антон увидел то, о чем говорил Илья. Волосы на голове Вязникова стояли торчком, и между ними пробегали едва заметные искры разрядов. Будто в зачарованном лесу — каждый волос жил своей жизнью, выглядел травинкой, трепетавшей под сильным ветром, а разряды создавали впечатление неземной жизни, быстрой, самодостаточной и абсолютно непредставимой.
— Что? — повторил Вязников и поднял к голове ладони.
К пальцам метнулись маленькие молнии, Даниил инстинктивно отдернул руки и зашипел от боли.
— Черт! — воскликнул он, тряся пальцами. — Током бьет.
Может быть, это движение сняло с головы избыточный заряд, а может, иные причины сыграли роль, но электрическая буря в волосах математика прекратилась так же неожиданно, как возникла. Илья с Даниилом вывалились из машины и встали, полуобнявшись, будто каждый из них не мог держаться на ногах самостоятельно.
— Что ты чувствовал? — спросил Илья, неожиданно для себя перейдя с Даниилом на «ты».
— М-м… Сначала ничего. А когда вы мне сказали, — Вязников сделал паузу, прислушиваясь к своим ощущениям, — жар возник в голове, не внутри, а на коже. Внутри как раз все было холодно, и холод этот спускался к ногам. У меня и сейчас ноги будто замороженные. Стою, как на ледяных столбах, впечатление такое, что отморозил пальцы.
Он опустился на асфальт, прислонился к кузову «жигуля» и расшнуровывал туфли, а потом снял носок с левой ноги и потрогал пальцы руками.
— Ничего, — удовлетворенно проговорил он. — Теплые.
— То, что ты сейчас описал, — сказал Репин, — я читал не так давно в книге о йоге Рамачараке. Раскрытие какой-то там чакры. Очень похоже.
