СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

Алексей вышел из кабины, через коридорчик он попал в бытовое помещение. Тяжеловоз Яр имел внушительные размеры и был предназначен для работы как на поверхности земли так и для перевозки грузов вплоть до орбитальной высоты. Внутри него за бытовым отсеком находился машинный.

— Лёха, что там? — крикнул в лариногофон Платон.

— Подожди, — пришёл ответ.

Груженый тягач осел на край котлована.

— Шланги сорвало, тяги нет и не будет, — прозвучал голос Алексея.

Платон выругался. Шум двигателей ощутимо стих. Машина не могла добраться своим ходом до базы. Платон включил аварийные маячки.

— Что случилось? — появился в эфире голос Николая Еремина, с тяжеловоза номер два.

— Движки встали, шланги сорвало, — ответил Платон.

— Ого! Подожди минуту, доложу механику, что иду за тобой и зацеплю тебя.

— Хорошо.

Платон протер лоб салфеткой. Которая тут же испарилась в жетом блеске уничтожителя. Алексей вернулся с машинного. Плюхнулся в своё кресло.

— Кирдык, — резюмировал он.

— Печально.

— Да, печально.

Машина накренилась на краю.

— Не съедем, — сказал Платон.

— Не должны, кое-какая тяга есть. Остаемся на плаву. Какая красота! — выдал Алексей глядя на безжизненное пространство Марса, — я вижу здесь большие города, большие купола. Не то, что наши. Здесь будет кипеть жизнь. И будет кипеть благодаря нашим рукам, нашим усилиям. И люди здесь будут жить познавшие горчеь тяжелых работ и утрат и оттого не держащие зла в своих сердцах, это будет почти идеальный город. Я уверен.

Платон взглянул на Алексея. Алексей никогда не скрывал своих мыслей, за что Платон считал его несколько простоватым. Впринципе мысли его были схожи, но он их не озвучивал. Считал несколько утопичными и фантазийными. Но мечты, всё же, никогда не оставляли его.

Через какое то время пришёл тяжеловоз Николая и выбравшись наружу Алексей подцепил свой тяжеловоз к подошедшему. Тяги почти не было. Яр чертил в грунте глубокий след, пока исправный тяжеловоз тащил своего собрата на базу.

Механик искал Алексея уже битых полчаса. Он хотел уточнить обстоятельства произошедшего.

— Где этот восторженный?

— Кто, Зимушкин? — переспросил Платон.

— Да, твой напарник, куда он подевался?

— Он вроде с ремонтниками был, уносил старые шланги.

— Понятно. Сами то в порядке? Всё нормально?

— Вполне.

— Ладно, тяжеловоз надолго вышел из строя. Пересядете на четвертый номер.

— Понятно.

В каждом кубрике был отдел с историей базы, с хроникой. После той аварии, в которой так же погибла жена Юрия Семеновича, были мысли остановить, свернуть проект. Разрушения были очень серьезными, был разрушен космодром. Единственная ниточка жизни для покорителей. Нужны были невероятные средства, чтобы продолжить работу в том же самом темпе. Поступали предложения ограничиться свободной колонией, то есть разработка пойдёт по другому пути. Без развертывания климатических куполов и серьезных исследовательских действий. Практически это означало одно – только лишь обозначить своё присутствие на планете. С самого начала программа освоения Марса была сопряжена с трудностями. Шёл непрерывный ряд непонятных и порой странных неудач.

Неизвестно, какая сила воли не давала опустить руки. Космодром граничил с базой. Контейнеровоз, переправлявший грузы с орбитальной станции, получавшей их, в свою очередь, от межзвездного челнока, упал вследствии отказа тормозных двигателей. Упал в нескольких десятках метров от возводимых куполов. И последовавший взрыв смёл установщиков куполов и всё оборудование. Страшная авария сорокового года. Бытовые нужды и спартанский комфорт был урезан вдвое. Сроки и нормативы повышены. Кровь пот и слезы. А так же грязь и холод. Всё это легло на плечи покорителям. Но вот прошёл год, за ним еще один. Первый купол появился над базой. За ним последовала переработка грунта до возможности посадки растений. Подгонялся состав почвы, который мог обновляться и не стать отравой для растений. Растения петерпевали разнообразные селекции. Для того, чтобы преодолевать как недостаток так и переизбыток ультрафиолета. Первые цветы дались такой ценой, что казались хрупкими, выпестованные в стольких долгих днях являлись неким символом, на который и смотреть то было одновременно радостно и страшно. Не дай бог ненароком повредишь.

Платон поначалу читал лежа, затем, по мере продвижения в глубь текста, сел на свою койку. Читать такие тексты расслабившись было кощунственно. Общий кубрик, отказывающая система обогрева и очистки воздуха, недостаток пищи и тяжелые условия труда каждый день, на протяжении лет…А я еще думал, что мне тяжело. Пронеслась мысль. Хронику писал первопроходец, соратник Юрия Кузнецова, Михаил Некрасов. Писал подробно, перемежая документальными материалами. Платон сделал круговое движение пальцем по своей карточке, на которой изображался разрушенный купол. В метре от него в воздухе возникло увеличенное изображение старого купола. Среди мелких деталей можно было различить очертания тел, слева в отдельной колонке шли имена погибших. Палец провел по карточке диагональную линию, изображение пропало. Рядом с койкой висел на стене защитный костюм, первейшее одеяние разаботчиков, жесткий, пластинчатый своим видом напоминал латы. Платон провел рукой по бедру костюма, открылся карман. Приложил карточку к нему и провел рукой, карточка плавно влезла в карман. Глаза закрылись сами собой, на веки навалилась свинцовая туча и Платон провалился в пустоту.

Находящиеся в свободной смене пилоты принимали грузы с орбиты. Платон повёл свой тягач на высоту, сегодня была его очередь. На иссиня-черном усыпанном звездами полотне белел корпус станции. Её полукруглый низ выделялся ярко-красными буквами СССР и Заря. Это было настолько величественное и сильное зрелище, что Платон не мог оторвать взгляд. Оператор погрузчик с орбитальной станции велел Платону не торопиться, подождать отстыковки челнока. Челнок отстыковался и когда уже его темная точка стала невидима в космическом пространстве в кабине тяжеловоза раздалась команда оператора.

— Готов? Приступай к стыковке, четвертый.

— К стыковке приступаю.

Тяжеловоз тряхануло, что то металлически заскрежетало.

— Начинаю погрузку, — рапортавал оператор.

— Как жизнь на орбите? — спросил Платон.

— По-своему, работаем, не унываем, улучшаемся!

— Это радует!

— Главное, работать приятно. С хорошими людьми.

— Не поспоришь. Хорошо, когда есть на кого положиться, да, орбита?

— Коллектив понимающий и работящий, я бы назвал его теплоцемент.

— Что-что?

— Я называю это теплоцемент. Так дед еще говорил, когда шла та большая стройка, на земле еще.

— Да, в тяжелое время выпало жить нашим дедам.

— Как он говорил – мы все люди разные и в основном незнакомые. Мы сюда пришли и были вынуждены, поначалу, присматривать друг за другом. Выручать друг друга, работать друг за друга. Иначе здесь никак. И вот в этих страшных условиях вы друг друга поддерживаете. Сближаетесь, становитесь как один, как одна семья. И настолько крепка эта связь-не разбить. И пронизана человеческим теплом. Теплый цемент.

Платон молчал. Он понял, о чем говорит оператор. И запомнил эти слова, крепко запомнил. Маршрутник показал окончание погрузки. Щелкнули замки.

— Держу. Закрепил, — передал Платон.

— Хорошо. Готов?

— Готов.

— Пошёл!

— Всё удачно.

— Ухожу до ночи. До встречи!

— До встречи!

Яр Платона пошёл вниз. Медленно уменьшались исполинские буквы на корпусе спутника. Заря уходила в сторону, величественная надпись отзывалась огнем в сердце. Ночь находилась на поясе астероидов, и так же как и Марсианска база Первая ждала груз с земли. Никогда еще Платон не был так уверен в своём деле, никогда еще не испытвал таких ощущений. Я на своём месте, я там, где нужен и полезен. Глаза зорко всмотрелись на красноватую поверхность внизу, маршрутник отсчитывал километраж.

Вечером Платон отправлял очередное письмо своей Анне. На землю. Взахлеб говорил о своей работе, о жизни здесь. Теребил карточку во время записи. Отправление шло долго, связь хромала и больше всего Платон переживал, что сигнал каким то образом не уйдет, что связь с орбитальной станцией передающей на Землю прервётся, и что она не получит письма, не услышит его слов. А он получил её письмо. Личная карточка показала лицо Анны. Заплаканные глаза лучились радостью, она что то хотела сказать, но не могла. Всхлипывала. Он не многое мог разобрать: Ты так похудел! и Я жду тебя! Здесь много о вас говорят, мама передаёт тебе привет.

На экранчике Анна прикусила указательный палец. Её глаза часто моргали. Она не знала, что еще сказать и чувствовала, что обилие слов не нужно. Он и она прекрасно понимали, далекие расстояния разделяют их. И время. Она там, он здесь. подобная ситуация настигла не только одного Платона. Многие, чьи жены и родственники остались на земле, а это почти все, предпочитали не вести разговор на личные темы. Предчувствие всплывающей из за горизонта и такой неминуемой разлуки с любимыми заставляло молчать. Тебя как будто нет в жизни людей, а есть только нескончаемая разработка. А что если не дождется? А вдруг со временем позабудут?…Такие присущие человеку вопросы.