Предлунные - Анна Каньтох

Спустившись на площадь Палачей, он перешел на бег – не слишком быстрый, поскольку на мокрой от снега лестнице легко было поскользнуться. Он бежал, чтобы согреться, а также потому, что тело требовало движения. В последнее время он слишком долго просиживал в своей мастерской, где рисовал и уничтожал скверные картины, писал еще более скверные стихи, а прежде всего объедался высококалорийными деликатесами и размышлял о том, насколько отвратительна жизнь.

По правде говоря, Финнен чувствовал себя так, будто его обманули, хотя он сам толком не знал, кто именно. Хромой мужик из другого мира, которого, несмотря на все свои старания, он так и не сумел отыскать? Каира?

Вся эта история с имитацией смерти девушки являлась началом чего-то большего, некоего сюжета, в котором он, Финнен, мог сыграть одну из главных ролей. Но теперь он неожиданно оказался в роли статиста, что ему крайне не нравилось. В качестве утешения оставался хромой, которого он, правда, еще не нашел, но который пока что оставался его и только его тайной. Другое дело, что удовлетворение, которое приносила ему мысль об обладании тайной, выглядело довольно-таки по-детски.

Запыхавшись, он остановился возле Рынка и уже обычным шагом спустился к дому Иссы. При виде внушительного здания ощутил тревогу, но вместе с ней и прилив адреналина, которого ему в последнее время не хватало. Трубы на стенах изгибались в виде больших, словно пруды, глаз с дисками из отполированного серебра и золота вместо зрачков. Благодаря хитроумному механизму каждые несколько секунд опускались металлические веки, отчего казалось, будто дом шутливо подмигивает прохожим.

Финнен содрогнулся, но вместе с тем пожалел, что не пришел сюда раньше. Ему требовалась именно такая встряска. Возможно, в каком-то смысле этот визит мог помочь ему вновь оказаться на первом плане.

Он немного постоял на снегу, наслаждаясь собственным страхом и волнением и чувствуя, как его распирает от желания действовать. Толкнув ворота, он оказался во владениях Брина Иссы. Дом был в самом деле большим – он тянулся почти на четверть длины лестницы. Финнен обошел его вокруг, глядя на поднимающиеся и опускающиеся веки, и на бегающие по гигантским глазам похожие на пауков автоматы-чистильщики. Он пытался сопоставить то, что помнил по виденному внутри, с тем, что видел теперь снаружи, но у него не слишком это получалось. Моргающее сооружение с множеством пристроек, куполов, башен и башенок выглядело весьма замысловато даже по стандартам Лунаполиса.

В полутора десятках окон на первом этаже горели светлячковые фонарики, второй и третий этажи оставались темны. Зато еще выше, в мансарде, светилось одно окно. Финнен пришел к выводу, что это не светлячок, а свеча или керосиновая лампа.

Очередное подтверждение старомодных наклонностей хозяина?

Он подошел ближе, оставляя черные мокрые следы в белом пуху. Снег уже не шел, зато близилась ночь, так что видимость в любом случае была плохая. Если он собирался хоть что-то сделать, следовало спешить.

Финнен с удивлением понял, что именно этого ему и хочется. Он проверит, что находится в мансардной комнате, и только потом пойдет на встречу с Иссой. Естественно, существовала немалая вероятность, что в ней ничего интересного нет, и Финнен прекрасно об этом знал.

Под самым окном росло старое, лишенное листьев дерево-зиморост. Парень схватился за самую нижнюю ветку и подтянулся. Снег посыпался ему в глаза и за воротник, все тело пробрала дрожь. Вдоль позвоночника стекла струйка ледяной воды.

Он мысленно выругался, но продолжал взбираться наверх.

Сперва у него это получалось с трудом – похоже, он и вправду прибавил в весе за последнюю неделю, но в конце концов ему удалось найти нужный ритм. Выше сучья были тоньше, и двигаться приходилось осторожнее. Штаны уже промокли на коленях, холодная рубашка липла к спине. Подул ветер, дерево задрожало, и Финнен, стиснув зубы, крепче схватился за ветку. Он только раз взглянул вниз, на тени шевелящихся ветвей на фоне белого снега, и больше не повторял этой ошибки. Если бы он сейчас упал, то мог бы свернуть шею.

Глядя прямо перед собой в светлый прямоугольник окна, он сперва увидел только фрагмент шкафа и зеркало. Потом заметил стол, на котором стояла керосиновая лампа, а еще позже – сидящего за столом Брина Иссу. Финнен подобрался еще ближе, хотя ветка уже сгибалась под его тяжестью, но ничего интересного разглядеть не смог. Отец Каиры просто сидел за столом и что-то писал.

Финнен тихо рассмеялся – собственная подозрительность внезапно его позабавила. Однако от хорошего настроения вскоре не осталось и следа, а когда напряжение спало, он вдруг почувствовал, что ему очень холодно.

Пора было возвращаться.

Он начал медленно отползать назад. Ветвь уже не сгибалась под его весом, ветер ослаб, и дерево больше не раскачивалось. Потеряв осторожность, Финнен попытался спуститься ниже и схватился за нечто, казавшееся под пушистым слоем снега вполне надежной опорой, но ветка сломалась, а Финнен, сдавленно вскрикнув, пролетел полметра и застрял на сучьях ниже. На лицо ему снова посыпался снег, на этот раз в большем количестве. Глаза накрыло холодным мокрым саваном, снежные хлопья набились в рот.

Отфыркиваясь, он начал вслепую шарить вокруг руками. Левая соскользнула по обледеневшей коре, и Финнен свалился еще ниже. Обожгло содранную с ладони кожу, что-то вонзилось в ребра, и послышался треск рвущейся материи.

Успев выругаться, он соскользнул еще на полметра и наконец схватился за сук, который выдержал его вес. Он немного повисел, беспомощно болтая ногами, а потом свободной рукой утер глаза и посмотрел вниз. Собственно, с такой высоты уже можно было спрыгнуть, что он и сделал, поплатившись лишь легкой болью в лодыжке.

Наверху послышался звук открываемого окна, а со стороны главного входа в его сторону уже шли двое механических слуг. У одного из них – того, что покрепче и повыше ростом – была оплавлена половина серебристого лица. Уцелевшие черты оставались неподвижными, единственный глаз поблескивал в свете лун.

Финнен представил себе тело незнакомой женщины, которое вытаскивают из пламени, а затем снял куртку, отряхнул снег с нее, а также с ушей и волос, и попытался выглядеть достойно.

– Пива, – рискнул Даниэль Панталекис. – Хочу пиццу, салат из кальмаров и кружку пива.

Ничего не произошло. Он все также одиноко торчал в зале, который когда-то очень давно Ивен назвал музеем, хотя, естественно, это уже был не тот же самый зал. Теперь он выглядел намного приличнее, и лишь слой пыли свидетельствовал о том, что здесь достаточно долго не ступала нога