Синдром Кандинского (сборник) - Андрей Васильевич Саломатов
— Ну, это просто, — сказал Антон. — Обычное попадание. Если с экрана телевизора сказать: "Гражданин с голым торсом, перестаньте ковырять в носу", — тысячи мужиков перед телевизором вынут палец из носа и покраснеют.
— Да, это действительно просто, — согласился Николай Иванович. — Все наши беды от женщин. Правда, Вера? — Николай Иванович захохотал. — Все преступления совершаются или из-за них, или ради них. Когда человек целиком отдается какой-нибудь страсти, его ангелом-хранителем становится бес, а ангел-хранитель соответственно превращается в искусителя. Человек часто и не догадывается, кто в данный момент охраняет его, а кто искушает. — Он поднял стакан с шампанским, кивнул всем и отпил.
— Совершенно верно, Николай Иванович, — сказал Леша. — Давайте выпьем за ангела-хранителя, с какой бы стороны он ни находился. Я теперь ни через левое, ни через правое плечо плевать не буду, коль уж они оба пекутся обо мне.
— Где это ты видел, чтобы бес заботился о твоем благополучии? усмехнулся Николай Иванович. — Он никогда не делает этого, да и не может по природе своей. Дьявол не любит человека. А за что ему любить нас? Он восстал против самого Создателя, и ему непонятны и противны наши мелкие страстишки. Вот на это он нас и ловит. Страсть — его оружие.
"А ты не так прост, пузатый", — подумал Антон.
— У меня был один пациент — алкоголик, царствие ему небесное. Незадолго до смерти он рассказал мне свою историю…
— Пациент? — перебил его Антон.
— Да, я врач-нарколог, — многозначительно посмотрев на Антона, ответил Николай Иванович. — Хотя сам люблю выпить, беса, чтоб опекал, стараюсь к себе не допускать. Ну так слушайте. Человек этот работал на рынке товароведом. На водку не тратился — несли каждый день кто ни попадя. В один прекрасный день его уволили за пьянку. Не просыхал мужик, пил её, халявную, пока не заваливался под стол. Ну и погубила его жадность. Он устроился работать в магазин, затем в магазинчик, но и оттуда его вскоре выперли. Тут-то он впервые и задумался о своей жизни. Некоторое время крепился, привел себя в порядок, устроился работать в котельную оператором, но в первый же день так надрался с напарником, что неделю не мог остановиться. С работы его, разумеется, выгнали, а он, протрезвев, вдруг понял, что очень крепко сел на мель. Мужик он был неглупый, жизнь мог просчитать на десяток ходов вперед, а там на десяток и не надо было; и дураку понятно, что ещё шаг и он окажется за пределами доски, а обратно на доску не возвращаются. Он сам пообещал жене вшиться, две недели перед этим сидел дома — вешал полки, чинил стулья, — в общем, привыкал к трезвой жизни. Благо, жить было на что — скопил денег, пока работал на рынке.
Через две недели ему зашили в задницу пилюлю, он вернулся домой и затосковал. Надо было начинать все сначала, восстанавливать связи, объяснять, что он завязал, при этом жизнь, которой теперь ему предстоит жить, казалась ему чудовищно скучной и бессмысленной. Он понял: единственное, что раньше привлекало его в этой работе, — это застолья, непрекращающийся праздник, хоровод собутыльников и собутыльниц и пьяная болтовня. Остальное было таким же скучным, как и работа оператора котельной или дворника. Кроме того, ему заново пришлось знакомиться со своей женой, которая с возрастом не стала ни симпатичней, ни покладистей. Наоборот, с годами она как-то усохла и озлобилась от его пьянок на весь человеческий род. Жена, как это водится, все время упрекала его, что он погубил её жизнь, в открытую говорила, что ненавидит его, но на развод и размен квартиры у него не было сил. К тому же, оставшись один, он обязательно сорвался бы и запил.
В общем, он устроился на работу, около двух месяцев исправно ходил на свой рынок, бегал от выпивок, и даже дома у него стало немного поспокойнее. Жена подобрела, успокоилась. Правда, ближе она ему не стала. После стольких лет пьянки он видел в ней лишь чужую склочную бабу, с которой вынужден жить из-за невозможности немедленно разъехаться.
Как-то утром, по дороге на работу, он долго не мог поймать такси. Машины проезжали мимо, даже не останавливаясь. Он вдруг поймал себя на мысли, что ненавидит весь этот мир, готов разорвать его собственными руками, точно воблу. Сердце от гнева билось часто, как после недельной попойки, внутри все нагряглось, да так сильно, будто его растянули на дыбе. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы снять напряжение — слишком все это напугало его. Он почувствовал непреодолимое желание напиться и после этого умереть. Жизнь — на те десять ходов, которые он видел, — ужасала его своей убогостью и бессмысленностью. В ней не было ничего, кроме грязной комнатенки на рынке — его кабинета — и унылой квартиры, где его ждала некрасивая, глупая жена.
— Господи, убей меня, — тихо сказал он вслух. — Неужели все так живут?
В этот момент перед ним остановилась машина. Он открыл дверцу, сел на переднее сиденье и с ходу спросил у водителя, нет ли у того на продажу водки. Бес знал, какую машину ему подогнать. Водка нашлась. Он отдал водителю все деньги, что были у него с собой, велел подъехать к институту Склифосовского и сказал:
— Если увидишь, что я кончаюсь, позови врача. — После этого он открыл бутылку и винтом влил в себя водку. Но допить не успел.
Откачать-то его откачали. Торпеду ему вырезали и посоветовали обратиться к психологу. Есть такие общества бывших алкоголиков. Они там учатся получать удовольствие от обычной жизни. Самые старательные выкарабкиваются.
Ни к какому психологу он не пошел. Вшился ещё раз, но через месяц понял, что жить так больше не может, и решил покончить с собой.
Купив бутылку водки, он закрылся дома, написал прощальную записку, всплакнул над своей юношеской фотографией и залпом выпил стакан водки. Посидев немного, он налил еще, выпил и лег умирать на диван.
Разбудила его жена. Он очень удивился, обнаружив, что загробный мир ничем не отличается от того, который он покинул. Жена кричала на него, плевалась и швыряла ему в лицо предметы своего туалета. Немного погодя он сообразил, что его надули, то есть ему надрезали задницу и зашили, ничего туда не положив. В общем, возвращение на этот свет нельзя было назвать приятным.
Из дома он ушел, не выдержав скандала. И представляете, ещё не опомнившись от воскрешения, в автобусе он встретил
