Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач
— Хорошо, мистер Холмс. — Фермер взял у него банку и наполнил молоком. — А у вас все в порядке?
— Вполне. Сегодня еду в Мельбурн, в Министерство Флота. Думаю, что наконец получу работу.
— О! — сказал фермер. — Поздравляю. Такое долгое ожидание хоть кого измучает.
Питер вздохнул.
— Боюсь, возникнут сложности, если меня куда-нибудь ушлют. Но Мэри будет приезжать за молоком по крайней мере дважды в неделю.
— Пока вы не вернетесь, — сказал фермер, — можете не беспокоиться об оплате. Молока у меня больше, чем могут выпить все мои свиньи, даже в такую сушь. Вчера ночью я вылил в реку двадцать галлонов… Ну, а как я его вывезу? Пожалуй, надо разводить больше свиней, вот только ни к чему. Не знаю, что и делать… — Помолчав, он добавил: — Миссис Холмс будет трудно приезжать сюда. С кем она оставит Дженнифер?
— Наверное, будет возить с собой.
— Это тоже не слишком удобно. — Фермер вышел из-под навеса, посмотрел на велосипед Питера и прицеп. — Какая хорошая вещь, — похвалил он. — Более удобной я еще не видел. Сами смастерили?
— Сам.
— А где вы взяли эти колеса?
— Это от мотоцикла. Я купил их на улице Елизаветы.
— А можно там достать еще два для меня?
— Попробую, — сказал Питер. — Может, и достану. Они лучше, чем велосипедные… лучше тянут. — Фермер кивнул, соглашаясь, а он добавил: — Но их трудно найти. Люди не хотят расставаться с мотоциклами.
— Я говорил жене, — мечтательно произнес фермер, — что если бы у меня был такой прицепчик, на него можно было бы поставить кресло, и она, как на рикше, могла бы ездить со мной в Фалмут за покупками. В наше время женщине очень скучно сидеть в такой дыре, — объяснил он. — Это не то, что до войны, когда она в любой момент могла взять машину и через двадцать минут быть в городе. Машина с волом тащится три с половиной часа туда и столько же обратно — вот уже семь часов на одну дорогу. Жена пробовала ездить на велосипеде, но чтобы до города… Нет, это не для нее, к тому же сейчас мы ждем ребенка. Но если бы у меня был такой прицеп, я мог бы возить жену в Фалмут два раза в неделю и при случае доставлять молоко и сметану миссис Холмс прямо домой… — Он помолчал. — Я хотел бы сделать это для моей старушки. По радио говорят, что нам уже немного осталось.
— Я пошарю сегодня в магазинах и посмотрю, как там с колесами. Вам ведь все равно, сколько это будет стоить?
— Конечно. Лишь бы это были хорошие колеса, чтобы не возиться с ними. Хорошие покрышки — это самое главное… чтобы выдержали до конца. Такие, как у вас.
— Я посмотрю, — еще раз заверил Питер.
— Из-за меня вам придется сделать крюк.
— Я могу съездить туда на трамвае. Это не составит никакого труда. Слава богу, бурого угля пока хватает. Фермер повернулся к работающему сепаратору.
— Точно. Хороши бы мы были без электричества. — Он подвинул одну из жестянок под струю молока, ловко убрав уже наполненную. — Скажите, мистер Холмс, — спросил он, — этот уголь добывают большими экскаваторами? — Питер кивнул. — А откуда они берут для них бензин?
— Я как-то интересовался этим, — ответил Питер. — Его получают из того самого бурого угля. Галлон стоит около двух фунтов.
— Неслыханно. — Фермер задумался. — Я уж было подумал, что раз они Делают его для себя, то могли бы и нам дать немного. Но за такую цену…
Питер забрал банки с молоком и сметаной, поставил их в прицеп и поехал обратно. Дома он принял душ, переоделся в мундир, так редко достававшийся из шкафа, быстро позавтракал и, снова на велосипеде, съехал с холма, чтобы успеть на поезд в восемь пятнадцать и поискать колеса для фермера перед визитом в Министерство.
Велосипед он оставил в мастерской, где когда-то обслуживали его машину. Теперь здесь не было никаких машин. На площадке стояли лошади — собственность служащих и предпринимателей, живущих за городом. То и дело въезжал кто-нибудь в бриджах и куртке, оставлял коня и шел на станцию, чтобы ехать в город на поезде. Бензиновые колонки, стоявшие в ряд, служили теперь коновязью. Вечером каждый возвращался и, с папкой, притороченной к седлу, верхом ехал домой. Деловая активность слабела день ото дня: скорый из города в пять ноль-три уже отменили, и все возвращались поездом в четыре семнадцать.
По пути Питер Холмс терялся в догадках о своем новом назначении; газеты не выходили из-за отсутствия бумаги, и все новости узнавали только по радио. В последнее время австралийский военный флот располагал весьма небольшим подвижным составом. Ценой огромных затрат и трудов семь небольших судов с бензиновыми двигателями приспособили к углю, причем результат был совершенно неудовлетворительный. От попыток сделать то же самое с авианосцем «Мельбурн» отказались, поскольку выяснилось, что он будет плыть слишком медленно, чтобы при нормальной скорости ветра на него могли садиться самолеты. Кроме того, запасы топлива для авиации нужно было расходовать бережно, и программу обучения летного состава практически свернули. Похоже было, что дальнейшее содержание военной авиации становилось совершенно бессмысленным.
Питер не слышал о каких-либо служебных передвижениях среди офицеров этих семи тральщиков и фрегатов. Он полагал, что кто-то заболел и нужно его заменить или, может, в Министерстве решили сменять офицеров, чтобы они не отвыкали от моря. Однако наиболее правдоподобной была версия, что ему предложат работу на берегу, в казармах или, что еще хуже, на складах. Скажем, в таком унылом, забытом богом и людьми месте, как интендантство Военного Флота во Флиндерсе. Он был бы глубоко разочарован, оставшись на берегу, хотя это и было бы к лучшему. Оставаясь здесь, он мог бы по-прежнему опекать Мэри и ребенка, а времени уже оставалось мало.
Поезд шел до Мельбурна почти час. С вокзала Питер отправился на трамвайную остановку. Постукивая на стыках, трамвай без задержек ехал через город, в котором кроме него не было другого транспорта, и вскоре Питер уже вышел в районе, где когда-то была сосредоточена торговля автомобилями. Большинство магазинов были закрыты, но в некоторых еще пытались продавать бесполезный заполняющий витрины товар. Некоторое время он прогуливался в поисках легких мотоциклетных колес в хорошем состоянии и в конце концов купил их — одного размера, но выпущенные разными фирмами — это осложняло вопрос с осью. Правда, он надеялся, что механик в автомастерской Фалмута справится с этим.
Он снова сел в трамвай и поехал в Министерство. В секретариате адмирала он доложил о себе; молодой лейтенант уже знал его.
— Добрый день, господин лейтенант, — сказал он. — Ваше назначение на столе у адмирала, он хочет вручить его лично. Я доложу, что вы прибыли.
Питер поднял брови: это показалось ему необычным, но в нынешнем сократившемся флоте все становилось каким-то странным. Он прислонил колеса к столу секретаря, с легким беспокойством одернул мундир, снял нитку с рукава.
— Адмирал ждет вас, господин лейтенант.
Он вошел в кабинет и стал по стойке «смирно». Адмирал, сидевший за столом, кивнул ему.
— Добрый день, лейтенант. Вольно. Садитесь.
Питер сел. Адмирал наклонился к нему, угостил сигаретой и протянул зажигалку.
— С некоторых пор у вас нет должности.
— Так точно, господин адмирал.
— Ну так вот, я нашел для вас место на корабле. К сожалению, не могу дать вам командование, не могу даже направить на один из наших кораблей. Я назначаю вас офицером связи на «Скорпион», подводную лодку Соединенных Штатов. — Он быстро взглянул на лейтенанта. — Насколько я знаю, вы знакомы с капитаном Тауэрсом.
— Так точно, господин адмирал.
С капитаном подводной лодки «Скорпион» Питер за последние месяцы столкнулся раза два. Это был спокойный тихий человек лет тридцати пяти, родом из Новой Англии, о чем говорил его акцент. Знаком был Питер и с его рапортом времен войны. Когда она началась, атомная субмарина «Скорпион» патрулировала район между Киска и Мидуэем. Вскрыв запечатанный конверт, капитан, подчиняясь содержавшемуся в нем приказу, направился в подводном положении в сторону Манилы. На четвертый день, где-то к северу от Айво-Джима, осматривая в перископ пустое море, Тауэрс отметил, что видимость на редкость плоха, будто все закрывало пылевое облако; попутно он констатировал, что детектор на головке перископа показывает высокий уровень радиации. Он попытался сообщить об этом в Пирл-Харбор, но без результата; радиоактивность увеличивалась по мере того, как он приближался к Филиппинам. В ту же ночь он связался с Датч-Харбором и шифром передал своему адмиралу донесение, но не получил никакого ответа. На следующую ночь молчал и Датч-Харбор. Продолжая выполнять приказ, Тауэрс проложил курс к северу от Лусона. В проливе Балинтанг он заметил, что атомной пыли стало очень много, а радиоактивность значительно превысила опасный для жизни предел. На седьмой день войны он смотрел в перископ на Манилу, по-прежнему не имея никаких новых приказов. Радиация здесь была ниже, но все же убийственна, поэтому он не стал всплывать. Видимость была хорошей: в перископ он увидел дымный саван над городом, из чего сделал вывод, что несколько дней назад здесь произошел по крайней мере один ядерный взрыв. На берегу, лежавшем в пяти милях, не было заметно никакого движения. Двигаясь к суше по главному каналу, глубина которого, как утверждала карта, доходила до двадцати саженей, лодка вдруг села на медь на перископовой глубине; это подтверждало его вывод. Продув балластные цистерны, они легко снялись с мели и вернулись в море.
