Деннис Уитли - Война в мире призраков
Вскоре, искренне пожелав им всяческих успехов в их странной миссии, сэр Пеллинор отбыл в Лондон. Герцог заявил другим, что собирается заняться изгнанием из дома полтергейстов.
МариЛу стала разубеждать его, заявив, что у него повреждена нога и ему следует отдохнуть. Он же обратил ее внимание на то, что перед отъездом – а предстоит еще многое сделать, учитывая, что они покидают КардиналзФолли на следующий день ранним утром – он хотел бы убедиться в том, что дом вновь стал обитаем и слуги вернулись в него.
Видя разумность его слов, она ему уступила, но попросила ответить на вопрос, который тревожил ее уже не один день.
– Объясни, почему, когда мы находимся вне наших тел, нас не видно и не слышно, а с полтергейстами этого не происходит?
– Потому что это не люди, а элементалы, стихийные духи, – ответил он. – Они отличаются от духов людей так же, как медуза от человеческого существа. Все эти низшие формы неприятны и лишены разума Они могут дать о себе знать, хотя уничтожить их не представляет труда.
Последующие два часа герцог в сопровождении своих друзей ходил из комнаты в комнату с колокольчиком, библией и кропилом. В каждом помещении он произносил экзорсизмы заклинания по изгнанию духов, а затем кропил углы комнаты, дверь и очаг. И всюду, как только завершалась эта церемония, появлялся отвратительный зловонный запах, и они были вынуждены, открывая окна и впуская свежий морозный воздух, проветривать комнаты. В одном месте западного крыла ужасный запах гниющего мяса был настолько силен, что МариЛу чуть не стало дурно, пока де Ришло не сказал ей, что, если б она была в своей астральной форме, при виде происходящего она не смогла бы сдержаться от смеха. Полтергейсты – «небольшие злючки», по форме напоминающие шары типа футбольных мячей. Каждый раз, как на них попадает святая вода, они взрываются, превращаясь в клубы астрального дыма, издающего ужасный запах земных непристойностей, из которых они извлекают свою силу.
В ту ночь они снова спали в пентакле, дежуря по очереди. Астралы спящих тоже не покидали его пределы, в итоге они провели спокойную ночь, а за пределами библиотеки царила тишина, подтверждавшая, что изгнание духов прошло успешно. На следующее утро они встали очень, оделись, собрались. Пока МариЛу укладывала вещи Ричарда, он разговаривал с Малином, дворецким, дав ему несколько чеков, ч'тобы он мог управлять домом в отсутствие его хозяев. Малин также должен был убедить слуг, желающих вернуться, что никакие неприятности им больше н угрожают.
В девять часов дворецкий почтительно попрощался с ними и пожевал удачи. Они сели в автомобиль Ричарда и направились в Лондон.
Для всех это был очень хлопотливый день. По просьбе герцога Саймон позвонил сэру Пеллинору и попросил предоставить им специальное финансовое разрешение позволяющее им перевести значительные фонды в банк Порто-Пренса, столицы Гаити.
МариЛу днем быстренько пробежалась по магазинам и накупила самых очаровательных легких ярких платьев, как нельзя более подходящих к жаркому климату, какие она и не надеялась надеть до окончания войны. Рекс позвонил в штабквартиру ВВС и убедился, что ему действительно предоставили бессрочный отпуск. Де Ришло закупил дополнительную партию редких трав в КалпералХаус, а Ричард, самый практичный из всех, позаботился о вооружении пятерки. У них остались еще после прежних приключений револьверы, на ношение которых у них были разрешения. Ими, правда, давно уже не пользовались, и нужно было купить еще запас патронов.
Вечером они встретились в квартире герцога, выпили по коктейлю и решили пообедать в Дорчестере, чтобы так отметить свой последний вечер пребывания в дорогом, но израненном Лондоне.
Убедившись, что ничего не забыто и все приготовления завершены, они уже были готовы выехать в Дорчестер, как раздался телефонный звонок. Де Ришло взял трубку и услышал могучий голос сэра Пеллинора:
– Де Ришло, это вы? Послушайте, могу ли я попросить вас об одной любезности?
– Конечно. А в чем дело? – спросил герцог.
– Это касается одной молодой женинщины, дочери одного моего знакомого. Ее имя Филиппа рикарди. Так вот, мой знакомый очень беспокоится за нее и хочет ывезти ее из Англии. У него имение на Ямайке Выращивает сахар или чтото в этом роде. Хозяйничает там его сестра. Он уже договорился отправить ее туда в пятницу на «Клиппере». Паспорт и все документы в порядке. Однако, она путешествует одна, и я подумал, может быть миссис Итон возьмет ее под свою опеку до Майами? Это было бы очень любезно с ее стороны.
– Минуточку, не вешайте трубку – Де Ришло обернулся и повторил просьбу МариЛу.
– Конечно, конечно, – согласилась она, а герцог передал сэру Пеллинору, что все в порядке.
– Прекрасно, – ответил баронет. – Передайте миссис Итон мою искреннюю благодарность. Мисс Рикарди встретит вас завтра утром на вокзале Ватерлоо. О, я, правда, вам забыл сказать еще коечто. Извините, меня зовут к другому телефон. В общем, бедная девушка немая. Глухонемая.
ПРЕКРАСНАЯ НЕМАЯ
Когда на следующее утро они проезжали через Лондон, еще царила ночь. Моросил дождик, а тусклый свет выхватывал из темноты унылую картину. Привычная суета на улицах Лондона уступила место запустению. Разрушений было мало, на большинство домов были либо заколоченными, покинутые своими хозяевами, либо стояли без окон, вышибленными в результате бомбежек. И все же Лондон с мрачной решимостью, судя по небольшим толпам людей, выходящих из автобусов и станций метро, продолжал жить и работать.
На вокзале «Ватерлоо» их сразу же провели к пульмановскому вагону, заказанному для пассажиров, отправляющихся на лисабонский авиарейс, и среди небольшой группы людей, толпящихся на платформе, они сразу же выделили Филиппу Рикарди. В числе пассажиров была только одна пожилая женщина, поэтому они были абсолютно уверены, что стоящая чуть поодаль от нее в сопровождении высокого седовласого мужчины девушка и есть их подопечная. Когда они подошли поближе, мужчина сделал шаг вперед и, приподняв шляпу, обратился к МариЛу.
– Вы, наверняка, и есть миссис Итон, – сказал он и с улыбкой продолжал: – Очень любезно с вашей стороны взять на себя заботу о моей дочери. Посколь у она немая, ей ужасно трудно путешествовать в одиночку, и оба благодарны вам.
– Ну что вы, – запротестовала МариЛу – Мне приятно сознавать, что мы хоть както можем облегчить ее положение.
Она быстро повернулась к девушке и протянула руку Ничто внешне не указывало на ужасный недостаток Филиппы, девушки среднего роста с черными волосами, кудряшками выглядывавшими изпод изящной шляпки, одетой в опрятный и дорогой твидовый костюм. У нее были большие, темные, умные глаза, толстые губы и чувственный рот. Кожа у нее была гладкой, нежной и слегка темноватой. В ее венах явно текла и кровь чернокожих. На вид ей было двадцать три, хотя она могла быть и моложе, но, если бы они заранее не знали о ее связи с Ямайкой, вряд ли они догадались, что она – цветная.
Оказаться вот так вдруг лицом к лицу с глухонемой – ситуация не из легких, но МариЛу заранее раньше решила, что лучше всего стараться не замечать недостатка девушки. Она представила ей всех остальных, как будто Филиппа мог расслышать то, что ей говорят, а девушка при знакомстве кивала головой. Вскоре их попросили занять свои места. Филиппа нежно простилась со своим отцом, и они все вошли в вагон. Две минуты спустя раздался свисток, и поезд медленно покинул станцию.
Когда Филиппа уселась, повернувшись спиной к окну, все заметили, что у нее в глазах стоят слезы и она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться. Все стали делать вид, что заняты своими вещами и бумаги чтобы только не смотреть в ее сторону. Затем Саймон, достал из кармана небольшую грифельную доску со специальным покрытием, на котором можно было писать любым остроконечным предметом. Написанное легко стиралось особой тряпочкой, прикрепленной к этой доске.
Он написал:
«Выше нос! Мы едем к солнцу!»
Глядя на него, МариЛу подумала, как это характерно для доброго, умного Саймона все предусмотреть, сообразить, что, раз девушка не говорит и не слышит, значит, с нею можно переписываться и суметь, возможно не без хлопот, раздобыть ради этой цели такое удивительное средство.
Вытащив из своей сумочки подобную же доску, Филиппа написала:
«Вы правы, но мне не хочется покидать Лондона».
«Но почему?» – поинтересовался Саймон.
«Это похоже на бегство, – ответила Филиппа. – А почему вы все пишете? Я прекрасно слышу.»
Несколько сбитый с толку, Саймон вслух произнес:
– А я почемуто думал, что вы… ээ… глухонемая.
Она покачала головой и написала на доске:
«Только немая!»
Другие, с огромным интересом следившие за этим разговором, даже не стали скрывать своего облегчения при этом известии и сразу же все заговорили, как они надеются, что Филиппе понравится путешествовать с ними по УэстИндии.
