Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого

— И как много ты знаешь?

По идее, мне надо было бы подпрыгнуть на целый фут — но каким-то образом я предчувствовал появление Джейн. Она взирала на меня с любопытством и подозрением одновременно. В первую очередь у меня промелькнула мысль: «Как она сюда добралась?» Ведь с момента нашего отъезда прошло всего полтора часа, а Ржавый Холм был в четырнадцати милях отсюда. Без «форда» никак не обойтись. Загадка, как и ее путешествие в Гранат днем раньше. Похоже, она умела, подобно призраку, мгновенно перемещаться с места на место.

— Наверное, нет смысла спрашивать, как ты здесь оказалась?

— Конечно нет. Скажу тебе откровенно, красный, — ты запудрил мне мозги, ведя себя как до смешного противный ухажер-идиот. А запудрить мне мозги не так просто. Прямо сейчас мне нужно знать, кто ты такой, как много знаешь и что намерен делать с полученными сведениями.

Я дважды моргнул. Мне стало приятно оттого, что она меня наконец-то хоть чуточку зауважала, пусть и вследствие недоразумения. Пока Джейн будет думать, что я действую вполне осознанно, мне, возможно, удастся узнать, что они с лжепурпурным делали в магазине красок. А может быть, в ней даже появится ответное чувство ко мне…

— Извини. Похоже, Зейн был твоим другом.

— Был. Два дня назад. Ровно через месяц он превратится в жир, метан и костную муку. Сколько ты знаешь о нем?

— Немного.

— Что еще ты знаешь?

— Узнал кое-что о тебе, но только после Граната.

— Кто рассказал тебе о нас?

— Почему бы не поговорить об этом за чашкой чая в «Упавшем человеке»? — предложил я, стараясь быть вежливым. — Там вроде бы отличные печенья… во всяком случае, они съедобнее твоих.

Но Джейн не повелась.

— Я хочу услышать это здесь и сейчас.

— Тогда, может, ты расскажешь, что делала в магазине красок?

Она погрузилась в молчание и пошла на другой конец комнаты, где дотронулась до одной из лампочек. На самом же деле ей хотелось встать между мной и выходом. Я задал неверный вопрос. Джейн поняла: я не знаю, что она делала в магазине красок. Следовало спросить: «Сколько времени это продолжается?» или «Почему бы тебе не рассказать все от начала до конца?».

— Ты работаешь на Торни Желтоплодника?

— Я не очень-то люблю желтых.

— Однако ты рисковал жизнью прошлой ночью, спасая желтого.

— Это был мой друг.

— Если это правда, тогда ты гоняешься за баллами. Что, пожалуй, еще хуже.

— Вот как?

— Разумеется. Доносить ради блага Коллектива — это извращенная, но все же лояльность. Доносить за наличные — простая алчность, больше ничего.

— А-а.

— Что бы тобой ни двигало, я покупаю то, что ты продаешь, — объявила Джейн, — но мне надо знать, какого качества молчание я покупаю.

Я поглядел на нее, пытаясь угадать, что должен делать, и остро ощущая, насколько все это превосходит мои умственные способности.

— А может быть, — добавила Джейн, — ты такой же дурак, каким выглядишь, и наткнулся на нас с Зейном случайно?

— Но я ведь здесь, — выпалил я в попытке отвоевать свои позиции. — Как я мог узнать, что Зейн живет здесь?

Это замечание, видимо, показалось ей справедливым. Но тут вдали раздался свист отца. Я опаздывал. Если не вернуться сейчас, он начнет искать меня.

— Ладно, — Джейн отступила, давая мне пройти, — я расскажу все.

— Правда?

— Да. Вы остановитесь у карантинной границы. Выдумай предлог, чтобы спуститься к реке. Я буду ждать там. Понятно?

— Понятно.

Джейн кивнула на дверь. Я медленно вышел, стараясь впечатлить ее своей беззаботностью, но подпортил весь эффект, споткнувшись о половик. Взяв картину, я поспешил к гидранту, где уже ждал отец — не один: рядом стоял цветчик, судя по пестрому значку, вышитому на нагрудном кармане. Его джинсовый комбинезон был весь покрыт, точно украшениями, брызгами, пятнами, кляксами сотен синтетических цветов. Судя по всему, он занимал свою должность давно: заляпанная рабочая одежда была свидетельством принадлежности к НСЦ, ее носили с гордостью. Сотрудник проверял количество мадженты в гидранте, и на земле уже блестела веселая пурпурная лужица. Энэсцэшник только-только отложил в сторону анализатор в обтянутом кожей футляре. Еще интересней было то, что он приехал на велосипеде, причем весьма древнем, изящной спортивной модели, с прекрасно работающими шестернями. Вряд ли он позволил бы мне, конечно, прокатиться на этом недозволенном средстве передвижения, управление которым требовало особого разрешения. Я загляделся на двухколесную машину.

— Какого Оствальда[14] ты опоздал? — нахмурился отец.

— Долго искал, — объяснил я.

Слова, которыми мы обменялись с Джейн, все еще звенели в моих ушах. Я не собирался рассказывать о Зейне, Джейн, призраке женщины перед чиновником службы цвета, да и вообще не собирался делать ничего подобного, если уж на то пошло. Отцу не понравилось бы слушать о вещах, которых он не понимал. Цветоподборщикам иногда приходилось изощряться, лавируя между верностью Совету и своей семье. В таком случае помогало отрицание вины на основании незнания последствий.

— Его цветейшество Мэтью Глянц, — сказал отец, поворачиваясь к чиновнику. — Прежде чем его взяли в службу цвета, он был из рода Бурых. Дальний родственник.

Я обменялся с ним рукопожатием, трепеща, — мне еще не приходилось встречать никого с титулом «его цветейшество», который присваивался очень редко. Я не мог, однако, стоять здесь вечно с разинутым ртом, и отец велел отправляться в обратный путь.

Мы пересекли реку и оказались на другом берегу, в безопасности. Я и отец держали холст, а чиновник — коробку с карточками, отцовской добычей. Нам с Мэтью Глянцем представился случай изучить друг друга чуть основательнее. Это был человек средних лет, со спокойным лицом, изборожденным морщинами. Редкие волосы торчали в разные стороны, а уши выглядели непропорционально большими.

— Так, значит, вы из Восточного Кармина? — спросил он, когда наконец закончились все взаимные представления. — Ведь вы же не пешком сюда дошли?

Отец объяснил, что мы доехали на «форде», и предложил подвезти его. Чиновник охотно согласился — ему пришлось крутить педали по бездорожью, которое начиналось за насосной станцией в Ервуде, в шести милях от Ржавого Холма, и возможность передышки его обрадовала.

Мы сели на низенькую стенку, ожидая Фанданго. Глянц рассказал, что он объезжает с проверкой все трубопроводы, поскольку в Красный Камбервик маджента поступает с сильно пониженной насыщенностью цвета: вероятно, где-то прорвало трубу.

— Нелегкая работенка, — пожаловался он. — Есть множество ответвлений, не показанных на картах.

Вскоре показался и Фанданго. «Форд», к счастью, удалось завести без проблем. Карлоса и Мэтью представили друг другу, и мы направились назад в Восточный Кармин, увозя с собой шестьдесят семь карточек, в том числе для лечения насморка, полотно Караваджо, чиновника НСЦ и его велосипед с двадцатью одной скоростью — а также уверенность в том, что Джейн скоро расскажет мне о происходящем.

Карантин

5.2.03.01.002: Любой гражданин, контактировавший с плесенью, пусть и косвенным образом, обязан пройти карантинные процедуры.

Смотритель остановил «форд» на изогнутом обрыве у потрепанного знака с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВОСТОЧНЫЙ КАРМИН». Город находился менее чем в миле отсюда и хорошо просматривался, так что Фанданго отправил при помощи зеркала сообщение азбукой Морзе о том, что мы вернулись в целости и сохранности и подобрали еще одного пассажира. С поста слежения за молниями скоро пришел ответ, гласивший, что послание получено и что наш карантин будет продолжаться до середины дня. Если бы мы заразились плесенью, симптомы непременно проявились бы через два часа.

Утро было жарким, и мы сели под ближайшее дерево. Фанданго вскипятил чаю на керосиновой плитке. Цветчик рассказал нам о своей карьере — в тысячу раз более увлекательной, чем заведование веревочными фабриками. Я жадно слушал, как он рассказывал о злободневных и неразрешимых вопросах — с такой властностью, которой я еще ни в ком не замечал.

Он поведал, что индекс рассеивания насыщенности — известного всем как «выцветание» — будет расти: плохая новость! Почтовые ящики, ранее красившиеся раз в полвека, теперь требовали покраски каждое десятилетие. Это создавало недопустимую нагрузку на ограниченные ресурсы пигмента и увеличивало потребность в цветном мусоре.

— А правда, что, если предметы слишком много рассматривают, это усиливает их выцветание? — спросил я. На эту тему писали много, но далеко не всегда разумно.

— Вовсе нет, — возразил цветчик. — Я даже советую рассматривать их как можно больше, прежде чем синтетический цвет побледнеет.