Всеволод Глуховцев - Консорциум

— Эй, человек!..

Холуй тут же предстал — ловкий, юркий, ко всему готовый.

— Звали?

— Приказывал. Шефа давай сюда.

Тараканыч явился все с теми же слащавыми повадками:

— Чего изволите?

— Изволю познакомиться с твоими принцессами. Ты говорил, новые есть?

Тараканыч так и заходил ходуном, захихикал:

— Имеются, имеются, как же… Принцессы, очень точно изволите выразиться! Новенькие, молоденькие…

— Проверял?

— А как же! Ничего подозрительного, все чисто.

— То-то же. Ты не думай, эти крокодилы работать умеют. Могут так заслать человека, что никогда на него не подумаешь.

— Ни-ни-ни! Я таких нюхом чую, меня не проведешь… Обычные девчонки, просто деньги нужны. Работы-то днем с огнем не найдешь.

— Ладно, ладно, верю. Давай сюда своих золушек.

— Принцесс!.. Хе-хе… Сию минуту!

И вновь не соврал. Через минуту послышался его суетливый голос:

— Шагайте, шагайте, девоньки-красавицы, смелее… вот, вот так!

Тень повернулся.

Девушки, робея, не проходили дальше входа, отчего в дверях возникла толкотня. Тень прищурился.

М-да. С принцессами-красавицами Тараканыч пересахарил. Две первых были ядреные деревенские девки, румяные, пышущие здоровьем — но уж никак не красотки. А вот третья там, позади…

— А ну-ка, барышня, — велел Тень, — вот вы, да! Выйдите-ка на белый свет. Ну, конечно, он не совсем белый, но…

Слова застряли в горле. Сердце екнуло. Тень невольно сглотнул.

— Все, — сказал он Тараканычу. — Беру! Получи деньги.

…они лежали в темноте: мужчина на спине, девушка — прижавшись к нему, голова на его правом плече. Он ощущал ее нежную теплую тяжесть, чувствовал легчайшее дыхание на своей коже… и это вызывало в нем странные, то ли давно позабытые, то ли никогда не испытанные чувства. Первая школьная любовь?.. Нет. Там было не то. Сейчас другое.

Она пошевелилась, вздохнула. Прильнула поплотнее. В комнате было прохладно, отопление, должно быть, работало отвратно. Но под одеялом двум случайно нашедшим друг друга людям было так уютно, так хорошо… Тень даже позволил себе пустить мечту в полет: представил, что весть этот паршивый мир, где все только и норовят сожрать друг друга, исчез — и эта тоже паршивая, сто раз загаженная всякой человечьей дрянью комната превратилась в космический корабль, плывущий неведомо куда во Вселенной, и они двое на нем, и никого больше не надо. Не видеть, не слышать, не знать…

— Тебя как зовут? — спросил он. Голос прозвучал хрипло, Тень откашлялся.

Она помолчала пару секунд, прежде чем ответить:

— Снежана.

— Хорошо, — сказал он.

Ее пальцы легонько пробежались по его груди.

— А тебя?

Он усмехнулся:

— У нас нет имен.

Пальцы замерли.

— У нас, — подчеркнула она. — Но я же спрашиваю не у вас, а у тебя…

— О, сударыня, — насмешливо протянул он, — я вижу, вы того… Инженер человеческих душ, так что ли?

Она сказала:

— Да вообще-то я серьезно.

— Я тоже, — он зевнул. — Если серьезно, то я свое имя постарался забыть. Так оно проще в этой жизни.

Помолчали. Потом она спросила:

— Почему ты меня выбрал?

— Почему?.. Да за красоту душевного ландшафта, не иначе…

Посмеялись. Стало совсем хорошо обоим, обнялись, объятия сами собой перешли в поцелуи, долгие, страстные… и завершилось это бурным, горячим соитием, с женскими стонами и криками, с пронзительным телесным столбняком самом пике — когда все силы, вся суть человеческая сжаты тисками бесстыдного наслаждения. А потом — слабость, лежишь как планктон, и хоть плачь, хоть вой, хоть песни пой — все едино, не пошевелиться. А уж потом, когда какие-то силы явились…

…Тень не ожидал от себя того, что он будет делать. Он покрывал поцелуями все тело девушки, от шеи до мягких пяточек, старательно вылизывал ее между ног, жадно вдыхая запах прокисшей страсти, чей срок хранения меньше минуты… Но он дышал ею, его корчило от необъяснимых и невыразимых чувств, он терял себя и находил, когда уже не менее старательно вылизывал ноги девушки, а она, не стесняясь, голая раскинулась на кровати, и он, кося глазом, видел, как течет ее пушистая щелка… и это вновь переполняло его вывернутой, шизофренической радостью… и вот он уже целовал ее губы, и они они отвечали ему так ласково, что он чувствовал, как легко рвется его сердце, которому он не позволял ни одного лишнего движения. Ему казалось, что он мгновеньями исчезает куда-то и выныривает из ниоткуда, и видит перед собой непостижимо прекрасное лицо, бездонные глаза — и со страхом сознает, что может, в этой жизни ничего лучше у него уже не будет никогда, сколько б ни жить еще на этом свете. А на каком-нибудь другом — ну, до него еще добраться надо…

До рассвета было еще не близко, хотя ясно, что ночь перевалила через самую свою темную, глухую пору. Мужчина и женщина, такие до этой ночи одинокие, погружались в один сон на двоих, чувствуя, что не могут больше друг без друга. Что разлуки меж ними, конечно, еще будут — но это можно пережить, если знать, что и этим разлукам придет конец, и будет день, когда встретимся и не расстанемся больше никогда…

Тень чувствовал, что если даже девушка — агент враждебной группировки, ему все равно. Он откроется ей, и будь что будет… Но она ничего не выпытывали, ничего не спрашивала. Только вымолвила:

— Ты совсем не похож… — и не договорила.

— На разбойника? — он усмехнулся. — Да сейчас никто на себя не похож.

— Нет, — твердо заявила она. — Ты другой. Чувствуется в тебе культура.

Тень вновь усмехнулся.

— Ну, культура-не культура, а три курса университета осилил. Экономический факультет. Кстати товарищ мой, что в другой комнате — тоже, на параллельных курсах учились. Он только на юридическом.

— А потом?

— А потом вся эта бодяга грянула. И жизнь пошла… то так, то сяк, то жопой об косяк. Извини на худом слове…

— Да ничего.

— Ладно, — он закрыл глаза. — Давай хоть сколько-то поспим. Завтра, подозреваю, будет трудный день. То есть, уже сегодня…

Но заснуть не получилось. Разговор всколыхнул темную тяжесть в душе. Жизнь похабная, по ней течешь, как по вонючей речке, берега плывут мимо, и никак не успеваешь выбраться на них… Несет тебя этот поток, и что там впереди? Да ничего хорошего. Омут. Забвение. И смерть. Собственно, вопрос-то не «что», а «когда».

Вот так-то, бывший студент. Вопрос — когда… Но черт возьми, разве я виноват?! Старые идиоты вцепились во власть, жили по правилу «после нас хоть потоп» и дожили до того, что буря страшного бунта смела их, а страна фактически развалилась на уродливые удельные княжества, где каждый выживал как мог. И что делать молодому человеку, оставшемуся наедине с обезумевшим миром?.. Молодой человек не утонул, спасся. Спасибо Деду, бывшему вице-мэру города, которого вытеснили из кресла молодые — и однако, нормально править без него не смогли. Дед спокойно и уверенно сколотил коммерческий консорциум, островок стабильности в море хаоса, и понятно, что на этот островок потянулись многие. Но Дед вел жесткую кадровую политику, отбирал лучших — он мог себе это позволить. И так создал собственную империю, по сути — мафию. Но он, бывший крупный чиновник, не хотел уподобляться криминальному боссу. Раз уж жизнь перевернулась и пошла такими сраными буераками, то надо попытаться сохранить подобие нормального бытия, мини-государство. И его консорциум действительно выполнял отчасти государственные функции. Дед сформировал боевые дружины, патрулировавшие город и жестко пресекавшие уличный беспредел, ставил на место зарвавшихся бизнесменов-жуликов, некоторых учили очень жестко, зато эффективно — они потом жили пугливо, с оглядкой… И в сравнении с другими областями еле живой страны здесь, несмотря на неизбежные упадок и депрессию, был хоть какой-то порядок. И за это горожане были бесконечно благодарны Деду, а мэрия и милицейское начальство молиться были на него готовы.

Он разбирался в людях. Умел находить и выдвигать самых способных. Таковыми и оказались два оставшихся не у дел студента-отличника, ставшие ближайшими помощниками — один советником, другой начальником оперативной части. С них, кстати и пошла мода на псевдонимы, а босс подхватил, это показалось ему таким нетривиальным, брендом его консорциума… ну и пошло-поехало, и уже отвыкать не хотелось. Консорциум стал для его лидеров всем: домом, работой, вселенной… И Тень, скажем, старался не вспоминать прошлое, хотя и о будущем сказать было нечего. Оставалось жить настоящим: день за днем, несет река времени — и будь что будет.

Но в какой-то момент с ним стало происходить нечто странное.

Он много лет почти не видел снов — так, что-то такое, чего толком ни рассмотреть, ни запомнить. И вдруг ему стало упорно сниться, как он быстро идет по улицам незнакомого города… Идет-идет и не успевает прийти — сон всегда обрывался на полпути. Тень недоумевал, пытался понять, что бы это значило, да не успел.