Гоар Маркосян-Каспер - Ищи горы
— Невозможно?
— Поздно. Когда человека уже нет. Как Мастера. Как Ланы.
Ланы? Дан вспомнил, как Маран, посмотрев долгим взглядом на безжизненное тело, которое через минуту накрыли простыней, пошел к себе, лег на диван и отвернулся к стене…
Все-таки зря он затеял этот разговор. Впрочем, разве это он его затеял?
— Маран, — сказал он, пытаясь переменить тему, — что ты собираешься делать? Ты решил?
Маран покачал головой.
— Я должен пощупать ситуацию.
— Но ты же знаешь.
— Только факты. А настроения? Не стоит заранее строить планы, Дан. Потерпим.
— Приехали, — сказал пилот, отворачиваясь от пульта. Лицо у него было молодое, веселое, улыбка ослепительная. — Гляди-ка, — он озабоченно уставился на иллюминатор, — светает. Что-то мы припозднились, как бы меня на взлете не засекли. Давайте, собирайтесь.
Собирать было нечего, разве что застегнуть куртки и прихватить небольшую спортивную сумку — весь багаж.
Пилот потянулся к пульту, часть переборки дрогнула и поползла влево.
— Ну ребята, — пилот шагнул к ним и по очереди пожал руки, одинаково крепко и просто, — ни пуха, ни пера.
— К черту, — ответил Дан, невольно проследив взглядом за Мараном, спустившимся по лесенке, сам он легко спрыгнул, тут был всего метр с небольшим. Неужели Маран все еще не вполне здоров? Что за проклятье! Конечно, дали маху, но кто мог подумать? Да и не было возможности провести тончайшие исследования каждой клетки торенцев, это заняло б массу времени, а тождественность оказалась неполной — как назло, именно там, где… хотя кто знает, не могло ли быть хуже. Крохотное биохимическое отличие в системе крови… Даже не системе крови, а в ее форменных элементах, даже не форменных элементах, а только красном ростке и… И протектор не сработал, точнее, сработал частично, прикрыл нервную и эндокринную системы, кожу, волосы… что там еще, особо радиочувствительное?.. Не прикрыл кровь, эритроциты. Из-за этого и вся история. Организм торенца был настолько близок организму землянина, что перелитая кровь и костный мозг земного производства в нем работали, пока не разрушались. Поддерживали жизнь. Но добиться восстановления своего оказалось задачкой головоломной. Правда, улетая, радиолог объявил, что на этот раз все в порядке. Да, в порядке, не считая потери драгоценного времени… Дан взглянул на Марана, молча пробиравшегося между тесно сдвинутыми скалами, ровный пятачок, на котором их высадили, был почти неразличим среди хаоса больших и малых камней, сорвавшихся при давнем землетрясении с ближней вершины. Волнуется, наверно… Хотел заговорить, но Маран опередил его.
— А странно, верно, что в нашей религии нет черта?
— Какого черта? — не понял Дан… Вечно этот Маран… Поди попади в такт его мыслям!
— Обыкновенного. В смысле злой силы. Что смотришь? Ты же сам только что послал этого парня к черту.
— А!
— Наверно, потому что у нас и доброе, и злое начало объединены в образе Создателя. Это, между прочим, свидетельствует о том, что мы менее способны к абстрактному мышлению. Хотя и у вас вычленение доброго и злого начал в чистом виде присуще не всем религиям и не всегда. В античных пантеонах, например…
— Ты и до наших античных богов добрался? — прервал его Дан.
— Проваляешься столько месяцев — и не до того доберешься, — Маран помрачнел.
— Ничего, — отвечая на невысказанную мысль, сказал Дан бодро. — Лучше поздно, чем никогда.
— Лучше вовремя. — Маран резко ускорил шаги, словно пытаясь наверстать потерянные полгода.
— Маран… Уже светло. Опасно.
— Ты предлагаешь отсиживаться в горах до вечера?
— А ты собираешься рисковать жизнью с первой минуты?
Маран, не отвечая, углубился в длинную узкую расщелину, кончавшуюся тупиком, дойдя до конца, ухватился за гребень скалы, запиравшей ход, подтянулся на руках… нет, пожалуй, все в порядке — Дан облегченно вздохнул… выбрался наверх и помог вылезти Дану. Оказавшись на крошечном плато, затерянном среди крупных глыб, Дан огляделся и инстинктивно пригнулся. Они стояли в десяти метрах от узкого полотна горной дороги, и прямо к ним неслась старая, давно не мытая машина. Будь Дан один, он тут же нырнул бы обратно в расщелину, но Маран спокойно шагнул к дороге и поднял руку. Мобиль, провизжав тормозами, остановился. Маран направился к нему. Сумасшедший! Дан нервно нащупал в кармане станнер.
Маран свернул в смутно знакомый Дану переулок… Кажется, это… Ну конечно, вот и овражек, в который резко проваливается тропинка, крутой подъем, полуразвалившиеся убогие домишки, непросыхающая грязь на обочинах… Как и тогда, в давний их поход к Дору, когда Маран по дороге показал ему дом Поэта и жалкую хибарку, в которой провел детство сам, ни одной живой души. И слава богу! Хотя первый опыт оказался удачным, Дан отнюдь не горел желанием повторить его немедленно… Знакомый домик за покосившимся забором. Маран решительно открыл калитку.
— А вдруг сейчас там живет кто-нибудь другой, — вполголоса предостерег его Дан.
— Даже если так, вряд ли здешние удобства соблазнили кого-либо из функционеров Лиги или Охраны, — усмехнулся Маран, входя во двор.
Дан невольно улыбнулся.
Окно было наглухо занавешено плотной темной тканью, единственная квадратная створка чуть приотворена и прихвачена защелкой.
Маран осторожно постучал в стекло. Потом погромче.
— Кто там? — недовольный полусонный женский голос.
Вместо ответа Маран отбил по стеклу длинную замысловатую дробь. Ни звука. Маран подождал и стал отстукивать снова. За дверью раздались торопливые шаги, пауза, и дверь распахнулась.
— Ты?!
Застывший на пороге полуголый — в одних трусах и рубашке без рукавов, Дор являл собой зрелище комичное и внушительное одновременно. Опомнившись, он кинулся обнимать Марана, потом, замешкавшись всего лишь на секунду, обнял и Дана.
— Входите, что мы тут стали! Вы очень удачно явились — и Поэт сегодня у меня ночует, — сообразив, он заорал: — Лесса! Лесса! Постучи этому соне в стенку!
Через силу глотая сомнительную на вид, неопределенного вкуса кашу — за прошедшие полтора года он успел отвыкнуть от малопривлекательной бакнианской пищи, Дан с любопытством рассматривал комнату, в которой очутился. В таком доме он никогда не был и сейчас безуспешно пытался оформить свои ощущения в определение краткое и меткое. И как всегда, на память приходили всякие клише из старинных книг. Всплыла фраза «сочетание бедности и опрятности», но подумав, он понял, что она не совсем к месту, в этом доме вряд ли стоило говорить о бедности как таковой, например, шкаф из полированного дерева или добротная широкая кровать наверняка продавались не в лавках дешевых вещей… По идее, Дор при его специальности и квалификации теперь, когда строительство сдвинулось с мертвой точки, и, хоть и весьма вяло, но все же воздвигались отдельные общественные здания вроде, например, вокзала или телеграфа, должен был не так уж плохо зарабатывать, нет, дело не в отсутствии средств, просто люди, живущие в этом доме даже приблизительно не представляли себе, что такое комфорт. Они явно не гонялись за вещами, покупали, что подворачивалось, шкаф, к примеру, был совершенно нов, а стол — большой, квадратный, занимавший почти треть комнаты, совсем рассохся, стулья скрипели и шатались, они, видимо, достались хозяевам от дедов, если не прадедов. Налицо были не очень удачные попытки создать уют, везде висели занавесочки, коврики, сплетенные из цветных бечевок, стояли искусственные ветки каоры из бело-коричневой пластмассы… И все-таки тут не знали понятий «красиво» и «удобно», особенно «удобно»… Дан вспомнил крохотный коридорчик, весь заставленный какими-то непонятными вещами, накрытыми дерюгой, среди множества ненужных предметов совершенно терялся умывальник — большой перевернутый бидон с краником, подвешенный над продолговатым тазом… Водопровода, как и канализации, в доме не было…
Доев кашу — в Бакнии не принято было отказываться от предложенной еды, равно как и оставлять на тарелке хоть ложку, обычай, несомненно порожденный постоянной нехваткой продуктов — доев кашу, Дан запил ее карной. Не таной, что его удивило, еду полагалось запивать таной, карна с кашей все равно что кофе с тарелкой супа. Маран тоже взглянул на чашку с легким недоумением, хотя карна была его излюбленным напитком.
— Таны теперь не достанешь, — смущенно сказала Лесса, перехватившая его взгляд, — ее вырубили чуть ли не наполовину. Не хватает.
— Но посадки восстанавливали, — вспомнил Дан. — Этим, по-моему, Ила занимался, не так ли, Маран? Или сельское хозяйство опять доверили Ласоту, и он снова взялся за свое?
Дор покачал головой.
— Нет, посадки они не трогают. Но деревья еще молоды. Слишком молоды, сок они начнут давать через два-три года. А посадки не трогают. И Ласот вроде не у дел.
