Жан Коломбье - Досье «72»
Следовало избегать возможности возникновения любых неполадок в отлаженной работе машины. Кузен Макс представлял себе последствия какого-нибудь случайного выстрела! Главное не допускать никакой огласки. Этого удалось добиться организацией параллельных структур, более законспирированных.
Вот когда ГПН принял решение о создании сыскных агентств.
Вот так, получив инструкции Кузена Макса, я открыл первое из таких агентств. Открыл — это слишком громко звучит, ведь надо было действовать незаметно для любопытных глаз. Юридический адрес — моя квартира, очень официальная карточка аккредитации, номер телефона — и работай.
Задача моя состояла в том, чтобы отыскивать местонахождение партизан. После этого были возможны два пути развития событий: или я начинаю с ними переговоры о сдаче, в обмен на обещание, что к их семьям не будут применяться карательные санкции, или, в самых сложных случаях, передаю это дело команде полицейских, работающих под прикрытием в непосредственном подчинении префекта.
В случае успеха мне полагалась небольшая сумма на покрытие моих расходов и солидные комиссионные, благодаря которым я смог довольно быстро создать сеть осведомителей и взять на полставки моих приятелей Пьера и Франсуа.
Я задумал заработать побольше денег, выполняя живую, полную непредвиденных поворотов работу. Я сам мог распоряжаться своим временем и сам принимал решения и поэтому с энтузиазмом бросился на розыски «террористов».
— Никогда не произноси этого слова! Ты слишком молод, а эта терминология может привести ко всяким эксцессам. Ты ищешь не террористов, не борцов сопротивления, не партизан, а Кандидатов. Эти Кандидаты не хотят исполнить свой гражданский долг. Это, если хочешь, уклонисты по соображениям совести. Вот и все. Не надо проявлять ни ненависти к ним, ни презрения.
Да, с Кузеном Максом уже и пошутить было нельзя. Как и с моим отцом. Он вместо того, чтобы порадоваться тому, что сын нашел наконец-то интересную работу, когда я стал рассказывать все ее преимущества, прервал меня:
— Твои информаторы? Ты их так называешь? А знаешь ли ты, что такое донос? А знаешь ли ты, кем были коллаборационисты во время войны? А когда я доживу до этого возраста, ты и меня выдашь?
Я ушел, громко хлопнув дверью: старики решительно ничего не понимают…
22Как все же хорошо время от времени выезжать на природу. Я веду безумную жизнь, просиживая в четырех стенах в своем кабинете, на заседаниях ГПН и на скамейке в глубине зала «Регалти». Да я в общем-то и не живу… Я тебе уже говорил, что от меня ушла Рашель? Два месяца тому назад. Как на нее за это обижаться, ведь мы с ней почти не виделись. Она меня даже не предупредила. Однажды вечером я вернулся домой, а там записка от нее. Заметь, я ее понимаю, все мое время отнимает эта работа, даже когда я дома, голова моя находится в другом месте. Теперь, по крайней мере, мне не надо делать вид, что куда-то спешу. А ты все еще встречаешься с этой блондиночкой, как ее там зовут, Мелани?
Кузен Макс по-прежнему выглядел плохо. Уход новой подруги очень сильно его огорчил, он, если можно так выразиться, находился между двух волн. До того как мы доехали до пригорода Сент-Этьена, я успел ему сказать, что с Мелани у нас все в порядке, что она хочет замуж, а я пока не решаюсь на это, но в тридцать семь лет — и Кузен Макс с этим согласился — пора уже было броситься в воду.
После празднеств, посвященных отправке первого конвоя в январе 2017 года, у нас не было случая присутствовать на сборе Кандидатов. За шесть лет машина стала работать довольно отлажено.
Нас встретил Жак Лерест, распорядитель церемоний города. Департамент решил проводить сеансы еженедельно по четвергам, в день работы рынков.
— Раз в неделю, это примерно пятьдесят — шестьдесят голов за один сеанс. Полагаю, цифра неплохая: не слишком много, не слишком мало, зато и толпы нет. Мы очень хотим придать этой церемонии праздничность. Сами увидите, я знаком с некоторыми сегодняшними Кандидатами, это очень веселые люди.
На площади Шанавель — здесь, как и везде, отказались от площадей перед мэриями, слишком официальных, слишком центральных, и проводили церемонии в более тихих местах — перекличка уже началась. Семидесятилетние в сопровождении многочисленных членов их семейств раздавали поцелуи и проливали слезу перед тем, как подняться по ступеням автобуса. Сыпались разные советы: бабушка, застегни куртку, а то простынешь, не забудь поставить за меня свечку святому Карлу. Малышей поднимали на руки, чтобы они смогли поцеловать через стекло губы дедушки. Не было никакой обиды, никакого возмущения, только покорность. Лерест признал, что это заслуга Центров психологической помощи, открытых департаментом для подготовки Кандидатов, у которых истекал разрешенный срок жизни.
— Буавино Жан-Клод! Буавино Жан-Клод!
Буавино Жан-Клод отсутствовал. Организаторы занервничали. Призванный на помощь Лерест бросил смущенный взгляд на Кузена Макса и пояснил, что, по правде говоря, все обычно работает превосходно, а вот сегодня, когда он принимает таких гостей, этот несчастный Буавино грозит все сорвать. Из автобуса стали доноситься возмущенные голоса.
— Ладно, поехали, поехали, не будем же мы здесь встречать Новый год. В конце концов, тем хуже для него!
Тем хуже для него! Я ушам своим не верил. Тем хуже для него, если он старается выиграть месяц-другой хорошей жизни в тепле. Очевидно, и его мне тоже придется преследовать в глубине леса… Но нет. Запыхавшись от бега, с покрасневшим виноватым лицом от того, что опоздал, Буавино Жан-Клод выкрикнул, что он на месте, и скрылся в автобусе.
— Привет, класс! Вы куда-то спешите?
— Да он и в полку вечно везде опаздывал!
Выпускники 1968 года снова были вместе. Бывшие курсанты, некоторые из которых не виделись со дня окончания военной службы, несомненно, предпочли бы встретиться в другой обстановке. «Ну да ладно, — сказал сосед Буавино, — когда-нибудь все равно придется умирать, так уж лучше умереть в кругу приятелей».
Со старушками шума было намного меньше. В то время как мужчины собрались в кучку в конце автобуса и, перекрикивая друг друга, вспоминали о своих молодых проделках, женщины знакомились, вспоминали о муже, который уехал четыре года тому назад, много говорили о своих детях и внуках. Да, вон тот, в красной шапочке с помпоном, это мой внучок, моя любовь, мой любимчик, ах, он меня не слышит.
— Дембель, черт возьми!
— Ты прав, старик, так оно и есть!
— Да, надо было бы захватить мое вязание, но боюсь, что не успею его закончить.
— Представляете, вчера дочь угостила меня пирогом с орехами, объедение…
Мы проехали вслед за автобусом до самого «Центра перехода» департамента Лаура. Он был расположен выше города. Сквозь стекла автобуса я видел, как лысые головы на какое-то время поворачивались в сторону рекламных щитов, где молодые пары улыбались своему будущему. Лерест рассказал нам несколько забавных случаев. Как известный писатель Жан-Ноэль Блан с отчаянной энергией отказывался садиться в автобус:
— Я еще не закончил написание главы, я еще не закончил главу!
Это было чистой правдой, потому что в «Центре перехода» он не ел, не танцевал и до самого последнего момента все что-то лихорадочно писал в своем блокноте. Лерест не знал, удалось ли ему поставить точку.
— А опыт козлов! Вы слышали об этом, господин представитель? Нет? Но ведь это стало расхожей монетой. Во время совещаний, которые мы проводим со всеми руководителями «Центров перехода», мы делимся нашими заботами, нашими инициативами, мы принимаем на вооружение все хорошие начинания. Идея с козлами и баранами показалась мне очень ценной. Речь идет о том, чтобы внедрить в конвой одного-двух весельчаков, достаточно старых, чтобы не выделялись, специалистов в искусстве разряжать напряженность и создавать хорошую атмосферу. Какие у нас были асы! У меня был один такой, увы, ушедший по достижении критического возраста, так вот он мог в два счета заставить петь во все горло Кандидатов и их семьи! Обстановка в автобусах была такой радостной, что еще немного, и все повыскакивали бы через окна! Умный козел ведет Кандидатов на смерть как стадо баранов. А потом, естественно, были разоблачения, Кандидаты распознали одного из козлов, поскольку определили, что тот был моложе их. У нас были неприятности. Они потребовали, чтобы козел шел с ними до самого конца. А тот, естественно, был против этого. Газеты разбирали это дело по косточкам. И тогда мы вынуждены были от этой практики отказаться. А жаль. Сердце кровью обливается, когда подумаешь, что Кандидаты закончат свою жизнь, пребывая в грусти. Но сегодня все должно пройти нормально… Вот мы и приехали.
Мы приехали. Длинное белое здание с потрясающим видом на горный массив Пиля. Что можно было желать лучшего в качестве последней картины жизни?
