Ветер в его сердце - Чарльз де Линт
С какой стати фальсификация рок-звездой собственной смерти — если, конечно, все это правда — важнее гибели в пустыне множества мигрантов? Вовсе не важнее, естественно, но Лия прекрасно отдавала себе отчет, какая история пройдет в блогосфере на ура, а какая нет.
И да, если сенсация состоится, она хотела бы отхватить себе часть пирога. Хотя это и не единственная ее цель. Впрочем, теперь и ответ на вопрос, почему музыка «Дизел Рэтс» так и не смогла спасти Эйми, был не главным. Отныне Лия заинтересована в успехе просто как обычный фанат группы. Ну, возможно, все-таки не совсем обычный.
Знала она о «Дизел Рэтс» явно больше основной массы поклонников. Она провела столько исследований, столько написала о них, опросив бессчетное количество друзей, знакомых и тех, кому довелось работать с группой! И их музыку она изучала как слушатель более искушенный, поскольку помимо официальных альбомов и бутлегов еще имела доступ к ранним демозаписям, неизданным студийным материалам и редким концертникам, все еще не выложенным на пиратских сайтах, как бы невероятно это ни звучало в нынешнее время.
Пожалуй, она знала «Дизел Рэтс» лучше, чем собственных друзей. Поэтому-то и не могла отмахнуться от предположения, что Джексон Коул ухитрился заставить весь мир поверить в собственную смерть, чтобы втайне начать жизнь с нуля. Слишком уж много всего свалилось на него под конец. Сама-то Лия считала, что Коулу под силу было справиться со всеми напастями, только ведь сколько исследований ни проводи, сколько фактов ни собирай, сколько музыку ни слушай, в голову-то другому человеку не залезешь.
Лия захлопнула блокнот, встала и потянулась. Небо на востоке чуть посветлело, но бродить вокруг мотеля, дожидаясь рассвета, ей совершенно не хотелось. День предстоял трудный, и пора сделать хоть что-то разумное, например попытаться поспать пару часиков до того, как они с Марисой отправятся в резервацию.
11. Стив
Мы покидаем кабинет Сэмми, и меня немного мутит. Мне хотелось бы сказать, что я уже привык путешествовать этаким необычным способом, да только это будет вранье. Паника не отпускает. Она даже становится сильнее. Меня пробирает до самого нутра — оно чует, что не все так непреложно, как представляется, — и я пытаюсь уцепиться за все что угодно, лишь бы обрести хоть какую-то опору. Только на это у меня попросту нет времени, поскольку в мгновение ока я оказываюсь на одной из вершин могучего хребта из красного песчаника и со всех сторон, подобно волнам окаменевшего океана, меня окружают горы.
Я отталкиваю руку Калико и хватаюсь за ближайший валун, стараясь избавиться от неприятного ощущения.
— Привыкнешь, — посмеивается она.
— Так я тебе и поверил!
— Но это правда. Ты проделывал подобное годами, просто не понимал этого. А теперь и твоей голове пора принять то, что остальное тело знает давным-давно.
— Как раз из-за этого остального тела я и на ногах-то стою с трудом.
— Не, это просто твой мозг шлет рукам-ногам и кишкам неверные сигналы. Перестань думать об этом, и тебе сразу станет легче.
— Всего-то?
Конечно, мне не верится, что все так просто, но поскольку я уже давно усвоил, что спорить с Калико бессмысленно, предпочитаю сменить тему, указывая на голову толсторога. Моя подруга по-прежнему непринужденно держит ее за рог.
— Неужто такого раньше не случалась?
— Что охотники убивали кузенов?
Я киваю.
— Случалось, естественно. Догадываюсь, что тебя интересует. Судьба охотника целиком зависит от родни жертвы. Но в большинстве случаев, если во время убийства мы пребываем в обличье зверя, проблем не возникает. Конечно, пока охотник относится к своей добыче с уважением, бережно использует все, что только может, и воздает благодарность за проявленную щедрость. Каждому отведена своя роль на Колесе жизни.
— Значит, если тебя кто-нибудь сожрет, ты не слишком расстроишься?
— Если мне достанет глупости попасться, нисколько, — пожимает плечами Калико. — Есть-то всем хочется.
— Не по душе мне такой расклад.
— Ясное дело, никому не хочется, чтобы его съели. Только жизнь нам не принадлежит и потому цепляться за нее глупо. Она дается нам на некоторое время, потом с ней приходится расставаться. И так для всех. Даже для майнаво. Даже для грома[9]. А коли настал твой черед, не лучше ли угостить кого-нибудь своей плотью, которую все равно не заберешь с собой?
— Ну, если деваться некуда, — отзываюсь я и сую два пальца в рот.
Калико, пропустив мой сарказм мимо ушей, окидывает меня внимательным взглядом.
— Ты готов идти?
Я отталкиваюсь от валуна, вернувшего меня на твердую землю, и разминаю плечи.
— Конечно. А куда?
— Тетушки и дядюшки говорят, что у костра возле Центра общины большое сборище кикими. Вроде как проводят бдение за сказками. Наверно, им-то мы Дерека и отдадим.
— Тетушки и дядюшки?
Калико указывает на лес карнегий, высящийся на склоне. И тогда я вспоминаю, что однажды ночью у костра Морагу так их и назвал. В карнегиях, поведал он, обитают духи кикими, проживших хорошую жизнь. Он с явным нетерпением ожидал от меня следующего напрашивающегося вопроса: а что происходит с теми, кто проживает свою жизнь плохо? Они снова становятся людьми, ответил тогда шаман.
— Я думал, это просто сказка, — говорю я, и моя подруга улыбается.
— Конечно. Но во многих сказках правды куда больше, чем ты можешь себе представить. Они — часть Колеса мира, — Калико протягивает мне руку. — Ну так идем?
Ведь неважно, как мы путешествуем, говорю я себе. В конце концов я обязательно обрету твердую почву под ногами.
Ага, вроде пока срабатывало неплохо.
Но я все равно беру Калико за руку, и мы вновь отправляемся в путь.
12. Томас
Кажется, только Морагу и Рувим не удивились, когда словно из ниоткуда возникла Калико — с головой толсторога в одной руке и Стивом в другой. Поначалу отшельник не совсем твердо стоял на ногах, но довольно быстро оправился.
Моментально воцарилась тишина. Если кто и пошевелился, то только чтобы повернуться в сторону вновь прибывших. Томас бросил взгляд на Джерри, до этого невозмутимо подпиравшего стенку Центра общины. Полицейский выпрямился и схватился за кобуру, но этим предпринятые им действия и ограничились.
Хоть появление пары и поразило Томаса наравне с остальными, опомнился он гораздо быстрее. Собственно, минувший денек выдался таким сумасшедшим, что еще одно невероятное происшествие уже ничего и не меняло. Ему припомнилось наставление Тетушки: прогуляешься хоть раз с майнаво, одной ногой в их мире так и останешься.
Шаман поднялся из шезлонга и произнес:
— Ойла.
— Ойла, Морагу, — отозвалась Калико, однако внимание ее было сосредоточено на
