Олег Рой - Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета
Ну да, конечно. Для нее, врача, главное – что с пациентом все в порядке. А для меня все непоправимое уже случилось. И не сегодня, а гораздо раньше.
Дома, приняв душ, я встал посреди гостиной, словно не узнавая ее. Дом без Веры стал каким-то пустым. Чужим. Незнакомым. Я включил вечных «Квинов» – «Богемскую рапсодию», погромче, чтобы и на кухне было слышно, соорудил себе немудреный сэндвич. А затем неожиданно для себя вытащил из бара початую – изрядно запыленную – бутылку виски и щедро плеснул в тяжелый квадратный стакан.
Прежде чем заснуть, я повторил эту процедуру еще трижды.
05.09.2042.
Национальный парк. Феликс
Ойген ждал нас на стоянке у въезда в парк. Вообще-то территория не огорожена, если смотреть на спутниковых картах, выглядит громадным неправильным темным пятном леса с бледными вкраплениями голых скал. А вокруг со всех сторон – более светлые поля и перелески. Точнее, не со всех, а с юга и с востока – на западе парк выходит к морю, а на севере сливается с горным массивом и частично его включает. Этот самый массив и был целью нашей экспедиции.
Мы собирались совершить несложное восхождение на одну из крайних гор. Не столько альпинистское, сколько обычное туристическое – мы и снаряжения-то с собой особо не взяли, вряд ли попадутся какие-то непреодолимые вертикали. Ну, может, метров пятнадцать где и будет, но наверняка с удобными трещинами-ступеньками. Для Макса это вообще детсадовская прогулка, да и я уже немного опыта набрался: это не первая наша совместная вылазка, хотя Анна об этом вроде не догадывается. А может, и догадывается – с ней никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Она, я уже говорил, очень проницательный человек, только не особенно это демонстрирует.
– А Ойген часто бывает в горах? – спросил я по дороге. – Не новичок в скалолазании?
– Ну, кое-что умеет, – ответил Макс. – Я его на это подсадил, а он человек способный и упорный.
Макс подмигнул. У него вообще с утра было прямо лучезарное настроение: все время улыбался, даже напевал себе что-то под нос, безбожно фальшивя. Ну хоть в чем-то природа его обделила. Слуха у него нет совсем. И то – нельзя же быть абсолютным совершенством.
Ойген оказался среднего роста крепышом с круглой головой и внимательным взглядом чуть выпуклых карих глаз. Мне подумалось о контактных линзах, но без особой уверенности. На медика и вообще ученого наш спутник был не слишком похож. Скорее уж – на борца или хрестоматийного рэкетира. Впечатление довершал адидасовский спортивный костюм. В таких любят щеголять русские туристы «старой формации». Честно говоря, Ойген мне не понравился, хотя не исключаю, что из-за подслушанных нечаянно слов Анны я изначально был против него предубежден. К словам Анны я, как это ни странно, всегда относился гораздо серьезнее, чем Макс.
Впрочем, на исчадие ада наш спутник тоже не походил. Ну, то есть абсолютно. Лицо у него было простоватое, напоминающее Рона Уизли из экранизации «Гарри Поттера». Ученый? Да вы что! Впрочем, лицо не выбирают.
Я протянул ему руку:
– Феликс.
– Наслышан, – коротко ответил он. Рукопожатие у него было хорошее: не влажное, не вялое, а корректно-крепкое. – Евгений. Для друзей – Ойген.
– Наслышан, – отзеркалил я. – Приятно познакомиться.
Вот не люблю я всех этих официальных расшаркиваний, но без них никуда.
Макс же сразу с Ойгеном обнялся. Со мной, кстати, не обнимается.
– Можно я свой драндулет в твой «кубик» закину? – деловито поинтересовался Ойген.
– Ты не на машине, что ли? – Макс явно удивился.
– Да ну, решил размяться. – Ойген вытащил из придорожных кустов велосипед. Серьезный, надо сказать, агрегат и недешевый.
– Ну и как мы теперь вверх полезем, когда ты уже уставший? – заметил Макс, пихая «агрегат» в багажник «Гелендвагена».
– Да ладно! – Ойген отмахнулся. – Подумаешь, на гору залезть.
– До нее еще дойти надо, – улыбаясь, возразил Макс. – Не хотел я по самому легкому маршруту идти, думал – у обрыва…
У меня некстати развязался шнурок, поэтому я на них не смотрел, но по внезапной паузе понял, что эти двое разглядывают меня, оценивая мои – мои, не «уставшего» Ойгена – силы.
– Ну обрыв так обрыв. – Ойген хлопнул Макса по плечу. – Ты ведь не считаешь меня слабаком?
Подтекста их диалога я, признаться, не понимал. Да и глаз не видел, без этого сложно. Ойген и Макс были явно ближе друг к другу, чем мне до сих пор казалось. С другой стороны, чего огорчаться: они и знакомы гораздо дольше. Но что-то тут было еще… А, ладно, поживем – увидим.
К первым отрогам горного хребта мы шли довольно долго. Тропа вилась по рослому смешанному лесу, вскидывалась на склоны холмов, ныряла в балки между ними. И чем дольше мы шли, тем больше я убеждался… Нет, не так. Тем острее я чувствовал то самое «что-то еще». Макс и Ойген вели себя как старые друзья, шутили и подкалывали друг друга как старые друзья, но смотрели они друг на друга совсем не как старые друзья. Нет-нет, я не о том, о чем вы, быть может, подумали. Вообще-то в наше сверхтолерантное время мужская «дружба» давным-давно перестала считаться хоть сколько-нибудь «не тем», но я совсем о другом, никаких таких «страстей» между Максом и Ойгеном не было. Но… Во взгляде Ойгена было что-то, вновь и вновь заставляющее меня вспоминать неприязненные, чтобы не сказать больше, слова Анны. И еще я вспоминал почему-то жившего в нашем приюте старого добермана.
Фриц, так его звали, был очень стар. Настолько, что черная шерсть поблекла и словно была посыпана белесым пеплом, а морда и вовсе была совсем белой. Весь день он лежал в тени возле игровой площадки и наблюдал за воспитанниками. Но взгляд его был не старчески мутным, а пристальным, предельно внимательным и очень холодным. Иногда в глазах его (на левый наползало страшноватое бельмо) сквозила такая тьма, что казалось, будто оттуда глядит сама смерть.
Поднимался и ходил Фриц с большим трудом, но мы все равно его побаивались. Приютский вахтер, его хозяин, рассказывал, что в молодости Фриц был настоящей служебной собакой, как и полагается доберману. Как Фриц умер, я почему-то не заметил. Просто с какого-то момента в тени возле площадки больше никого не было.
Ойген смотрел на Макса так же, как тот старый доберман: холодновато и пристально. И моментами из его глаз сквозила такая же тьма.
А когда мы снимались с краткого привала, где наскоро перекусили приготовленными Анной бутербродами, я заметил, что и на меня Ойген смотрит точно так же. Пристально и холодно. Как в прорезь прицела.
06.09.2042. Город.
ЖК «Европа». Жанна
Ничего иного я и не ожидала. Именно к этому и была готова с самого начала. И моя покровительница предупреждала, что будет именно так.
Разумеется, я ни на мгновение не обманулась вымученной холодной любезностью, с которой встретила меня новая нанимательница. Я слишком хорошо знаю этот тип людей, сталкивалась с подобными очень и очень часто. Эта женщина, Вероника, с самого рождения имела все, что только могла пожелать, а потому ей никогда и в голову не приходило, что какой-то из ее капризов может натолкнуться на отказ. Любая ее придурь, конечно, всегда исполнялась моментально. Ну да, для меня-то это не стало сюрпризом. Наоборот. Скорее, я растерялась бы, если бы она повела себя как-то по-иному, более человечно.
За три часа работы в этой квартире я услышала в свой адрес множество совершенно надуманных упреков и уколов, щедро замешанных на рассуждениях об изначальной моей ущербности – ну да, при таком-то происхождении и воспитании. Я молча кивала и продолжала работать, лишь время от времени осведомляясь у хозяйки о тех или иных хозяйственных нюансах. Уколы меня не задевали, я прошла слишком хорошую школу.
Кстати, о школе. Это не только фигуральное выражение. Я окончила специальные (и весьма престижные) курсы домашней прислуги, которые вел господин Крейн, крайне востребованный батлер (достаточно сказать, что он работал в доме самого Гарри Фишера). Батлер, если вы не в курсе, – связующее звено между хозяевами и всем штатом прислуги, домоправитель, своего рода домашний дипломат. Дипломатия в этой сфере, надо сказать, ничуть не менее необходима и ничуть не менее сложна, чем в политике. Я хорошо усвоила уроки Крейна, потому знаю очень и очень многое, и далеко не только в области уборки, готовки, сервировки и прочего в этом духе. В первую очередь нас учили структуре взаимоотношений между хозяевами и прислугой. Весьма тонкая область, уверяю вас. Эти курсы, надо сказать, обошлись мне в кругленькую сумму, но оно того стоило. Впрочем, любая теория без практики бесполезна – это нам вдолбили очень хорошо. Разумеется, психологические тренинги тоже входили в программу, но, сами понимаете, тренинг весьма отличается от того, что может подбросить реальность. Но фундаментальные знания эти курсы, безусловно, давали, только воспринимай.
