Алексей Лукьянов - Спаситель Петрограда
Тут же в Нюркиной комнате послышалось кряхтенье кровати — дочь проснулась.
— Ма, — крикнула дочь, — что у тебя там грохнулось? С кем ты разговаривала?
— Ни с кем, телевизор включала, — поспешила ответить Татьяна Константиновна, нагнулась, и нажала кнопку «Мини-габарит», после чего гранатомет вновь превратился в малопонятную металлическую конфигурацию размером пятнадцать на семь сантиметров.
На улице постепенно светало.
В понедельник на работе была тихая паника, люди сновали из отдела в отдел и никто толком ничего не мог объяснить, говорили, что кто-то хочет сожрать «Уралалмаз». Татьяна Константиновна поинтересовалась у девочек из отдела кадров, что случилось. Оказалось, что акции «Уралалмаза», единственного на весь Западноуральский регион предприятия по добыче технических и ювелирных алмазов, по качеству не уступающих якутским и южноафриканским, до сих не очень котировавшиеся на рынке ценных бумаг, вдруг весьма ощутимо подорожали — до семисот рублей. Работники-акционеры, которым вначале зарплату выдавали именно этими акциями, ошалели от перспектив быстрого обогащения. Дирекция тоже ошалела, но уже по другому поводу. Видимо, кто-то решил прибрать акционерное общество к своим загребущим рукам. У нас же люди начинают избавляться от акций, как только они начинают дорожать. И хотя контрольный пакет принадлежал администрации, что-то всех начало поколачивать: а вдруг зам. директора по коммерции свои акции спустит, или сам директор, или главный инженер… Тогда пиши пропало — уйдет предприятие на торги, а самое главное — алмазы утекать будут в «Де Бирс консолитейтед майнс», потому что… да потому что только эту алмазную корпорацию и знают все.
Сама Татьяна Константиновна тоже владела акциями «Уралалмаза», и даже покупала их с лишних денег, так что сейчас в ее активе было около тысячи акций.
(«Лучшего момента не будет,» — решила Татьяна Константиновна, но не вслух, а так, для отчета самой себе.)
Да, трудно представить себе ситуацию, когда паника на рынке ценных бумаг обещала столько простому акционеру. Татьяна Константиновна собрала свою волю в кулак и пошла на прием к директору.
— Виктор Семенович занят, — сказала секретарша Роза Худойназаровна, пышная такая казашка. Или киргизка? Да кто ее разберет.
— Он мне назначил, — без зазрения совести соврала главный бухгалтер и вошла в кабинет.
Виктор Семенович держался за голову. Она у него трещала по всем швам.
— Здравствуйте, Виктор Семенович, — бодро поздоровалась Татьяна Константиновна. — Вы разрешите?
— Роза Худойназаровна, я ведь просил никого не впускать до летучки, — взвыл директор. — Что вам нужно?
Последний вопрос относился уже к главному бухгалтеру.
— Я с деловым предложением, — взяла быка за рога Татьяна Константиновна. — У меня возникла мысль относительно наших ценных бумаг. Я хотела бы их продать…
— Идите, продавайте, — вскричал Виктор Семенович. — Вот уж от кого не ожидал предательства, так это от вас, Татьяна Константиновна…
— Вы не дослушали, Виктор Семенович. Я хотела бы продать свои акции вам.
Брови директора поползли вверх. Пока железо было горячо, главный бухгалтер принялась ковать деньги.
— Скупить все акции у рабочих, наверное, не удастся, — продолжила речь Татьяна Константиновна. — Однако администрация и совет акционеров могут скупить половину этих ценных бумаг, в результате чего и контрольный пакет, и большая часть остальных акций останутся в нашей собственности.
— Гениально, — выдохнул Виктор Семенович и упер со лба пот. — Розочка, чаю нам организуйте, пожалуйста.
— Извините, Виктор Семенович, я не хотела бы вас обижать, но мне необходим срочный отпуск…
Все уладилось даже лучше, чем можно было себе представить. Оказалось, что Татьяна Константиновна за все то время, что работала в «Уралалмазе», не отгуляла больше месяца. Еще бы, все время отзывали из отпуска, авралы у них какие-то постоянно были… И вот за светлую мысль Татьяне Константиновне дали отгулять три недели. А акции у нее купил на свои деньги сам директор. Все акции. Шестьсот тысяч получилось. Трехкомнатная квартира со всей обстановкой.
Ни на секунду не задумалась Татьяна Константиновна, что тратит такие огромные деньги на какую-то дикую выходку. Да и не нам, собственно, считать ее деньги. Она ими могла и туалет обклеить, и никто бы и слова не посмел сказать.
Дня два Татьяна Константиновна обменивала четыреста пятьдесят тысяч на доллары — оплатить услуги коммивояжера. Остальные деньги оставлять дома она не решилась, тем более что в поездке могли возникнуть непредвиденные расходы. В конце концов, она должна была продать всё — и она продала всё свое богатство в ценных бумагах. И она потратит эти деньги, чтобы отомстить за честь дочери.
— Мама, ты куда-то собираешься? — спросила Аннушка, когда увидела, что Татьяна Константиновна упаковывает чемодан.
— У меня отпуск не догулян, — объяснила мама. — А в профкоме путевка горит в Адлер, вот я и решила отдохнуть немного.
— А я? — надулась дочка. — Что мне делать?
— Нюришна, ты что — маленькая? — рассердилась Татьяна Константиновна. — Сама не проживешь три недели? Я оставила пару тысяч, уж как-нибудь протянешь. Да у тебя и работа еще. Или мне отдать путевку тебе, а самой идти оболтусов твоих рисованию учить?
Дочь обиделась и ушла в свою комнату.
(«Ничего, скоро ты поймешь, для чего я уезжаю» — извинилась перед Аней Татьяна Константиновна, но не вслух, а так, для отчета самой себе.)
По междугородней дозвонилась на ближайший железнодорожный вокзал, который был в Солнцекамске. Там ей сообщили, что поезд до Санкт-Петербурга отправляется в ноль часов сорок пять минут по московскому времени от Перми-второй. Чтобы добраться к этому времени до Перми, нужно было выехать из Зари на пермском автобусе около трех часов дня. Автобус прибудет в Пермь примерно в восемь вечера по местному времени, придется шесть часов париться на вокзале, но это ничего страшного для такой решительной женщины, как Татьяна Константиновна.
Пятого апреля 2001 года, в четверг, Татьяна Константиновна Абрамова покинула свою квартиру с небольшим клетчатым чемоданом на колесиках, плотной капроновой сумой и дамской сумочкой через плечо. В чемодане были вещи и деньги на прожитье в Петербурге, в суме — деньги за гранатомет и еда в дорогу. В сумочке лежал гранатомет и энная сумма для текущих расходов. Маму сопровождала дочь.
Едва они вышли из подъезда, улицу сотряс подземный толчок. Потом еще один. Потом серия. Вскоре толчки слились в сплошную вибрацию асфальта и всей городской архитектуры, и Татьяна Константиновна вместе с Аней поспешили встать в угол, образуемый капитальными стенами их дома. И в распахнутую дверь своего подъезда они увидели совершенно дикую картину.
По улице мчался, сминая автомобили и автобусы, заблаговременно покинутые водителями и пассажирами, огромный паровоз, из трубы которого вырывались клубы густого черного дыма с ярко-белыми электрическими искрами. Паровоз был настолько огромен, что занимал собою чуть ли не всю проезжую часть. С гулом и ревом пронеслась эта махина мимо подъезда Татьяны Константиновны, и вдруг раздался зубовный скрежет начинающего тормозить состава.
Тормозил состав долго. Татьяна Константиновна успела насчитать не менее семидесяти пяти вагонов, потом сбилась со счета, а они все мелькали и мелькали перед глазами, правда, ощутимо замедляя свой ход. Воздух наполнился каким-то отвратительным запахом: скорей всего, это была смесь запахов пыли, в которую колеса искрошили асфальт, горелой резины, поскольку некоторые транспортные средства от удара взорвались, и теперь из покрышки смердели дай бог… точнее, не дай бог, и еще пахло сероводородом. Это от страха протухли в пакете со снедью вареные яйца.
Наконец сухо лязгнули тормозные колодки, и как раз перед подъездом Татьяны Константиновны оказалась распахнутая дверь в вагон. Проводник в бритвенно-остро отутюженных брюках и белой рубашке с золотой эмблемой министерства путей сообщения, а также в безумно дорогих лаковых штиблетах, которые Татьяна Константиновна уже где-то видела, опускал подножку.
— Просьба не задерживаться, — даже не поздоровался проводник. — Давайте вещи, я помогу.
Он выхватил из рук ошеломленной Татьяны Константиновны ее нехитрый багаж и внес в тамбур, умудрившись неуловимым движением извлечь кулек с протухшими яйцами и выбросить его вон.
— Побыстрее, сударыня, поезд не должен опаздывать, — поторопил он.
— Мама, что это? — широко распахнув глаза спросила Аннушка.
— Поезд до Адлера, видимо, — ответила мама. — Поцелуемся, что ли?
