Марина Клингенберг - Insomnia, или Поиски Механической Вороны
В тот момент я еще не совсем понимала, почему они оба так ратовали за отрицательную линию сюжета, но именно тогда я окончательно осознала, что, хоть Мефистофель и Авторитет являются противоположностями, добра и вселенской справедливости ждать не приходится ни от кого из них.
Глава XV: Двоякая мораль, странное сновидение и последняя история Мефистофеля
Я лежала на полу в своей комнате. Здесь по-прежнему играла музыка, но едва я это отметила, последние звуки заключительной песни смолкли. Мефистофель и Авторитет, ухмыляясь одинаково недобро, возвышались надо мной и явно ожидали от меня каких-нибудь действий. Но у меня в голове все еще царила полная неразбериха, так что я ограничилась тем, что встала с пола и присела на диван.
– Ну что? – спросил Мефистофель торжествующе и одновременно нетерпеливо.
– Ну… Замечательная история, – промямлила я. – Только я не совсем понимаю, почему вы оба за Териум.
– Потому что твое существование – единственное, что должно волновать тебя! – нетерпеливо проговорил Мефистофель. – Неужели непонятно? Ты же сама говорила, что не против принять Териум! Но и это еще не все! – его красные глаза засверкали. – Ведь ты получишь не только вечную жизнь, но еще и массу возможностей! Власть! Богатство! Тебя будут боготворить, и у тебя будет все, что только пожелаешь!
– А вдруг нет? – возразила я. – Не все же такие, как Понтий… Он ведь один дал людям Териум, вот его и боготворят…
– Так надо не тупить и присоединиться к нему! – возмущенно затрепыхался Мефистофель.
Я невесело улыбнулась. Мне вспомнилось, с какой ухмылкой шествовал Мефистофель позади Понтия, а в ушах прозвучали его слова, брошенные мне когда-то. «Я поклонюсь ему, выскажу все слова почтения, которые только смогу придумать, и он просто не сможет мне отказать»… Что ж, если путь Негодяя и Эгоиста и был чем-то привлекателен, то только своей легкостью.
Я перевела вопросительный взгляд на Авторитета. Он улыбнулся:
– Териум оказался замечательным средством, с помощью которого можно вести людей. Это как вера в Бога – только гораздо реальнее.
– Но и гораздо слабее! – возразила я. – Ведь именно вера в Бога все и разрушила, если разобраться…
– Нет, – резко ответил Мефистофель.
– Действительно, нет, – и на этот раз согласился с ним Авторитет. – В этой истории разрушила все не вера в Бога, а сам Бог. Согласись, это разные вещи.
– Но ведь так или иначе все рухнуло! – я вскочила на ноги от необычного для меня избытка эмоций. – Ведь урок именно в этом! Нельзя было полагаться на Териум!
– Смотря что ты ставишь своей целью, – проговорил Авторитет. – Если постоянный устой для человечества по самую вечность, то ты заведомо обречен на провал. Все рухнет, если ты сделаешь Териум главной движущей силой. Но с тем же успехом все рухнет, если ты поведешь за собой людей с помощью чего-нибудь другого. Любой мир лишен постоянства. Ничто не может длиться вечно. Поэтому не стоит думать о возможном финале. Подумай о том, что ты можешь сделать на данный момент… К чему можешь прийти… Что сделать для человечества…
– Не слушай его! – перебил Мефистофель. – Плевать на человечество.
Но я удовлетворенно кивнула им обоим.
– Хорошо, – сказала я. – Вот теперь я поняла.
В самом деле, все оказалось достаточно просто: Мефистофель, Негодяй и Эгоист, находил в распространении Териума выгоду только для себя, а Авторитет – для всех людей. К Ратису тоже каждый относился по-своему. Авторитет видел в нем очередного Оратора, который, однако, в сравнении с Териумом выбрал себе в покровители не слишком устойчивую силу. Как ни прекрасна порой вера людей, все-таки подсадить их на Териум и приструнить непреложным законом было в сто раз легче, чем заставить всех поголовно исполнять заповеди Создателя. Ну а Мефистофель видел в Спасителе бросившего вызов системе – и все было бы замечательно, да только Ратис делал это не ради собственной выгоды, что Мефистофелю, понятно, не нравилось.
Но даже после таких выводов в истории оставалось немало того, над чем мне хотелось поразмыслить – не только о самом рассказе, но и о Мефистофеле и Авторитете. Ведь это было в первый и, кстати, последний раз, когда я ознакомилась с таким необычным методом повествования, и надеяться на то, что однажды Мефистофель и Авторитет снова согласятся поведать мне историю вместе, увы, не приходилось. Териум стал исключением, в котором было слишком много противоречий, чтобы один мог позволить рассказывать другому без своих замечаний. Если бы за дело взялся Мефистофель – я бы, безусловно, заняла его сторону. Но если бы рассказывал Авторитет, я бы прониклась его позицией. А так мне предстояло обдумать все и сразу.
Возможно, именно поэтому, а, быть может, и по какой-то другой причине после истории о Териуме Мефистофель и Авторитет на некоторое время оставили меня в покое. Я не была в Пустоши, и вообще ничего странного не происходило – только Палочник шуршал в трубах (не показываясь, к счастью, наружу), да голова предательски побаливала от отголосков Вопля.
Но нельзя сказать, что за все это время я совсем не видела своих Голосов. Как-то раз они навестили меня в довольно необычном сновидении, причем необычном настолько, что я долгое время сомневалась, а сон ли это?
Видение было тем страннее, что, строго говоря, меня там не было. От всего моего существа только и осталось, что зрение и слух; как будто я созерцала очередную историю Мефистофеля, с той только разницей, что теперь рассказчик являлся обыкновенным персонажем. Так же дело обстояло и с Авторитетом. Казалось, после истории о Териуме было бы, чему удивляться, но на этот раз они даже не подозревали о моем присутствии. Просто вели меж собой беседу.
Разговор происходил в Пустоши, однако этот ее участок мне не был знаком. При созерцании унылого пейзажа почему-то щемило сердце, как бывает, когда посещаешь развалины некогда прекрасного города. Песка здесь почти не было, только невзрачная серая пыль, напоминающая пепел и едва прикрывающая каменистую землю. Кое-где виднелись довольно массивные глыбы, но больше всего внимание привлекали странные каменные изваяния – будто закручиваясь, они устрашающей кривой, повторяющей ствол давно умершего дерева, вздымались ввысь. Некоторые из этих изваяний увенчивались изгибами, по форме похожими на полумесяцы. Там-то, устроившись со всеми удобствами, и расположился Мефистофель. Он помахивал спущенными вниз ногами, словно маленький ребенок. Авторитет стоял на земле и отстраненно глядел куда-то в сторону. Голоса их отдавались эхом, но я была уверена, что это особенность моего восприятия.
– Ты же его видел! – говорил Мефистофель.
– И что? – по неприязненному тону Авторитета было понятно, что поднятая тема его совершенно не трогает.
– Как что! – воодушевленно воскликнул Мефистофель. – Это же будет… Ты только представь! Да мы просто обязаны так сделать! Ради себя, – самокритично добавил он.
– Хорошо хоть признаешь свой отвратительный эгоизм, – хмыкнул Авторитет.
Я про себя удивилась. Кто бы мог подумать, что они и при желании, а не только из необходимости, могли общаться вполне спокойно, не создавая сокрушительного напряжения! Но что между ними происходило сейчас, я решительно не понимала. Похоже, Мефистофель пытался подбить Авторитета на какие-то действия. Но какие?
– Заметь, твои любимые законы и правила не нарушаются никоим образом!
– продолжал Мефистофель. – Потому что прежде никто и не думал так делать – следовательно, и запрета нет. Это уникальная возможность! Одно веселье, как ни посмотри.
– И знаешь, почему никто и не думал так делать? – оборвал его Авторитет.
– Потому что это глупо и бесполезно.
– Все веселые вещи глупые и бесполезные, а если нет, то не такие уж они и веселые, какими кажутся на первый взгляд. Ну же! Мы ничего не теряем.
– А с чего ты взял, что им понравится эта идея? – Авторитет, судя по всему, начал колебаться, хотя внешне старался ничем этого не выдать.
– Кто ж откажется повеселиться, если твоя Проволока на ладан дышит? И вообще, – Мефистофель оттолкнулся от каменного изгиба и спрыгнул на землю. – Пойдем да спросим.
Авторитет ухмыльнулся поистине садистской ухмылкой. Мне в уши вдруг стал вливаться неразборчивый гул, который постепенно сменился знакомым отзвуком Вопля.
Я проснулась с жуткой головной болью и ломотой во всем теле. Оно и немудрено – я опять умудрилась заснуть за столом.
Тупо уставившись в погасший экран монитора, я подумала о только что увиденном сне. Странное видение. Уж не подслушала ли я ненароком вполне реальный разговор Мефистофеля и Авторитета? Учитывая, каковы их сущности, крайне сложно представить, что они могут вот так взять и присниться без видимой на то причины, и не в абракадабре какой-нибудь, а в удивительно слаженном сновидении. Появились бы они снова! Я бы рискнула допросить их с пристрастием.
