Роберт Шмидт - Бездна
– Давай, чувак, ты обещал, – настаивала девушка.
– Хватит с тебя, съешь больше – лопнешь, – ответил он, но, увидав ее выражение лица, сразу же добавил: – Получишь остальное, когда ответишь на мои вопросы. Слово.
– Ага, получу – разве что в морду… – буркнула искра, но руку убрала и принялась слизывать жир, покрывающий тоненькие, словно палочки, пальцы.
– Говори.
– А что говорить. Лектерцы.
– Что – «лектецы»? – воспоминание о каннибалах заставило Помнящего напрячься.
– Как это – что? – девчонка глянула на него внимательно. – Ты что, ничего не знаешь, дед?
Он не стал отрицать, поскольку было это бессмысленно.
– Говори.
– Мясо, – она требовательно протянула руку.
Он покачал головой. Обернутый в тряпочку кусок спрятался назад в рюкзак.
– В первом же анклаве на дороге я все узнаю даром и безо всяких расходов, – заявил он, потянувшись к замку.
– Эй, дед, расслабься! Не будь таким жмотом! – прикрикнула она, однако тут же успокоилась. – Ладно, что ты хочешь знать?
– Так что там с лектерцами?
– С чего бы начать…
– Лучше – сначала.
– Хм… Ну… Но…
– Давай покороче.
– Покороче ситуация выглядит так. Лектерцы пригласили на гриль очень важного архиепископа, который как раз ходил в паломничество в ближайшие анклавы.
«Пригласили на гриль», прекрасный эвфемизм…
– И зачем это он полез за Одер?
– Дед, ты меня вообще не слушаешь. Они его цапнули на нашей стороне. В главном офисе между анклавами.
– Гонишь? Каннибалов нет по эту сторону Старого Одера.
Она издевательски хохотнула.
– Да где ты двадцать лет был, дед…
– Перестань меня так называть.
– Почему? Мужик, да ты наверняка старше большей части деревьев и некоторых камней.
– Вернемся к теме, – нахмурился Помнящий. Он уже давно понял, что переговорить соплячку без рукоприкладства не удастся, а опускаться до такого он не хотел. – Откуда уверенность, что это действительно были каннибалы?
– Хотя бы оттуда, что все представление случилось на месте, а тот осутаненный сын ублюдка и сифилитической укунсы был таким жирным, что они и ввосьмером не сумели объесть его до конца, – пояснила Искра, повеселев.
Учитель потер нос. Он не верил собственным ушам. Каким чудом людоеды преодолели реку? Создания, обитавшие на мелководье и в окружающих его трясинах, были раз в сто ядовитей и прожорливей, чем твари, таящиеся среди руин.
Лектерцы. Так – по сути-то, насмешливо – называли некогда людей с далеких предместий, которые первыми на собственной шкуре почувствовали результат отсутствия былых благ цивилизации. Там, где до войны народу жило не так уж и много, человек быстрее, чем в других местах, утрачивал контроль над отравленной осадками поверхностью – сперва из-за одичавших животных, потом из-за их мутировавших наследников. Но чем дольше продолжался голод, тем больше локальных сообществ отказывалось от различных табу и возвращалось – как это они себе объясняли – к естественным практикам, известным человечеству многие тысячелетия. Там, где закончились даже крысы, а мясо мутантов все еще было слишком зараженным, отчаявшиеся уцелевшие обращались к последнему источнику протеинов, каким являлось человеческое тело.
Но тот, кто думал, что каннибалы постъядерной эры отступили до уровня пещерных людей, – ошибался. О, нет, это были все те же самые люди, что и остальные обитатели Вольных Анклавов. Единственная разница состояла в том, что вместо охоты на мутировавших тварей или разведения крыс они поедали слабейших из своих же или охотились на обитателей других анклавов.
Множество сообществ за рекой заплатило слишком высокую цену за сопротивление варварам из предместий, которые медленно, но постоянно росли в силе, ассимилируя или подчиняя новые и новые анклавы. Остановил их только Старый Одер. Может, даже не столько сама река, сколько сила лежащих за ней территорий. Здесь лектерцы не могли рассчитывать на захват плацдармов и на то, что сумеют найти союзников, которые станут им во всем помогать. Люди, обитающие в Вольных Анклавах, в Новом Ватикане и в Мясте, все еще неплохо снабжались, были лучше организованы и могли, в случае необходимости, рассчитывать на помощь соседей. Эта ситуация скоро изменится, но наверняка не в этом и даже не в следующем году. Да и тогда поиск пропитания окажется меньшей из проблем для уцелевших на этом берегу. Куда более опасались они потерять возможность выходить на поверхность, а ведь только там и можно найти ресурсы, без которых невозможно пережить суровые зимы.
– Наверняка это была провокация, – обронил Учитель, неохотно открывая рюкзак.
– Хрен там, а не провокация, – не уступала Искра.
– По эту сторону Старого Одера не было и нет никаких лектерцев.
– Потому что тебе так хочется, дедуня?
– Потому что такова правда. Как они сюда добрались? Скажи мне, если ты такая умная.
– Спокуха. Если хочешь знать, у меня есть очень вероятная траектория на эту тему.
– Даже не говори.
– Как хочешь.
– Это просто такая риторическая фигура.
– Ты что гонишь, дедуня? – вспыхнула Искра. – Пристаешь ко мне?
– Я?
– А чего ты подъезжаешь с комплиментами о моей фигуре?
– Риторическая фигура – это сказать о чем-то другими словами, кретинка, – рявкнул раздраженно Учитель.
Чтобы вытянуть из девчонки такую простую информацию, ему пришлось потратить слишком много времени и нервов. И он начинал понемногу задумываться, не лучше ли будет кинуть ей обещанный кусок и отправиться дальше. В ближайшем из анклавов он все равно узнает все, что нужно, причем без выслушивания наглых замечаний.
– Ну может, – буркнула она. – Потому что, знаешь, у этой моей траектории есть руки и ноги, вот честно.
Он открыл рот, чтобы поправить эту ее «траекторию», но в последний момент передумал.
– Говори.
– Возле рухнувшего моста есть лаз под руслом реки, – начала она возбужденно. – Очень узкий, в нем сантиметров сорок ширины. Как-то, когда я была еще ребенком, мы вползли в него, чтобы перейти на другую сторону Одера. Это было незадолго перед тем, как лектерцы добрались до анклавов у парка. Такая хрень, дед, представляешь?
– Какая связь с каннибалами? Из того, что я слышал, они не настолько худые, чтобы пролезть в этот твой лаз.
– А ты не прерывай и узнаешь, – буркнула она обиженно. – Два года назад его засыпало нахрен, – заметив, что Помнящий тяжело вздыхает, замахала руками. – Погоди, дед, сейчас самое интересное. Неделю тому детки из нашего анклава снова туда пошли. Поспорили, как оно у сопляков случается, сумеют ли доползти хотя бы до места, где труба забилась землей и обломками. И знаешь что? Первый смельчак полз-полз, пока не перебрался на другую сторону. Говорю тебе, добрались аж туда.
– Сорок сантиметров ширины, – он положил мясо на колени, чтобы показать руками, насколько небольшое это расстояние.
– Если наши дети перебрались туда, то и их ублюдки могли проскользнуть.
– Хочешь сказать, что кровожадные четырехлетки напали на епископа и его свиту? И что дальше? Забили его людей погремушками?
Искра чуть не лопнула со смеха. Некоторое время аж подвывала, не в силах сдержаться. Заразила даже Немого. Парень, до той поры таращившийся в стену, внезапно весело оскалил зубы. Успокоился, только когда заметил выражение лица отца.
– Клево. А ты реальный чувак, дед. Сколько тебе вообще лет?
– Сорок три.
– Да гонишь, люди так долго не живут.
– Те, что вроде тебя, – наверняка. Сомневаюсь, что ты и до тридцати дотянешь.
– Мужик, я бы себя прикончила, будь я старой тридцатилетней старухой.
Очередная шутка чуть не сорвалась у него с кончика языка, когда он внезапно понял, что соплячка, совершенно того не желая, чуть ли не слово в слово процитировала его любимое место из «Ловца снов» Кинга. Он лишь улыбнулся этой мысли и вернулся к беседе.
– Тогда просвети меня. Скажи, как дети-каннибалы одолели людей епископа?
– Да просто, – пожала она плечами. – Лектерцы выслали их на наш берег, к старой перевалочной станции. А потом достаточно было, чтобы какой-то чувак из-за реки выстрелил стрелой с привязанной веревкой. Ты ж, небось, в курсе, как это делается. Детишки протянули новую веревку – и ням-ням!
Когда девушка закончила говорить, Учитель задумался. Ее теория имела смысл. Давным-давно купцы с юга соединили оба берега Одера веревочной перетяжкой, благодаря которой доставляли товары своим резидентам на соседний остров без необходимости переправляться на другой берег самим. Механизм станции был очень прост: с одной и другой стороны устанавливали обычные шестеренчатые передачи. Крутя рукоять, можно было наматывать на них веревку, к которой люди с другого берега привязывали тюки с товаром.
