Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк
– И п-правильно не п-подумали бы, с-сэр, – кивнул Деллахи. – Не с-сэ-э-склонен.
– А-а… ага. Ну да, ну да, – покачал головой весельчак. – Понимаю… А что, не сыграть ли нам в бридж? Джайя, вы умеете играть в бридж?
– Нет, – ответила Джайя. – Я гадать умею
– Гадать?.. Хм… гадать… Нет, это немного не то. А во что вы умеете играть?
– Да ни во что, мой золотой.
– М-да?.. Ну что ж… Тогда мы можем составить партию в вист. А, Деллахи? Гленда?
Деллахи равнодушно пожал плечами. Он предпочитал "скат".
– Ой, правда! – захлопала в ладоши Гленда. – Здорово! Давайте играть! Мистер Деллахи?
– Ну, если вы х-хотите… – пожал плечами Деллахи.
– Хочу, хочу! Обожаю играть в карты. Особенно вечером, при свечах, в хорошей компании
– Ну и славно, – поднялась Джайя. – Хорошо, что нашлась забава вам. А я пойду тогда, посижу возле Меган. Мало ли что…
16. День семнадцатый. Пирс Маклахен
Никому кроме себя самого ты в этой жизни не нужен. Маклахен всегда это знал, он усвоил это задолго до того, как понял, что и ему самому тоже не нужен никто. Человечество как таковое было ему, конечно, необходимо для жизни, но если бы однажды утром он проснулся на своём острове совершенно один в целом мире, это вряд ли его расстроило бы и уж точно никак не повлияло бы ни на его настроение, ни на продолжительность жизни. Жить Пирс Маклахен умел. И выживать умел. Что с человечеством, что без него – не всё ли едино. Он бы не пропал.
Но эти твари, эти вши, не согласны были просто взять и исчезнуть. После себя они собирались оставить безжизненную землю, дохлую рыбу, мёртвых коров и пустые выжженные леса. В таких условиях даже Пирсу Маклахену выжить было бы не просто.
После того разговора с Деллахи его мучила бессильная злоба. Он понимал, что чёртов хромой не позволит ему избавиться от своих постояльцев – просто взять и вышвырнуть их с острова. С другой стороны, оно, может, и к лучшему. По-разному можно раскинуть…
Паром не приходил уже несколько дней, совсем не приходил. Количество еды стремительно уменьшалось, картошка таяла. Даже чёртово отравленное море, чёртов отравленный воздух не испортили аппетита этим вшам – они жрали, жрали и жрали, и просили ещё.
Последние дни Маклахен держал своё старенькое ружьё заряженным. На всякий разный неожиданный случай. То, что хромой тоже при оружии, он не сомневался. У такого, даже если бы он не был убийцей, просто обязано быть оружие.
А завтра истекает срок ультиматума. Возможно, завтра им всем конец.
А возможно, и нет. Пирс Маклахен подыхать пока не собирается. И будь вы все прокляты с вашими проклятьями, цыганва!
Он обвёл тяжёлым взглядом собравшихся за большим столом. Здесь были все, кроме Меган. Эта чёртова дура который день валяется в кровати и не встаёт даже когда Пирс Маклахен входит в её комнату. Только глаза её расширяются при виде мужа да рука начинает суетиться, метаться по простыне. А вторая рука у неё не шевелится. И Меган не говорит ничего, а только мычит что-то неразборчивое. Цыганка сказала, это кровь. Кровь ударила Меган в голову. А ведь это наверняка твоя работа, дрянь ты черномазая. Ты всё тёрлась возле Меган, каждый день лезла к ней с разговорами, всё толклась возле неё на кухне. Подсыпала ей чего-то, как пить. И язык ей связала, чтобы она ничего не могла сказать, вывести тебя на чистую воду. Вон, лет восемь-девять тому у Коула из Лливенли жена так же слегла. А всё потому, говорят, что цыганку-гадалку к дому привадили… Убить. Убить чёртову бабу!
– И-итак, М-мэ-э-маклахен? – Деллахи оторвал взгляд от стола, уставился в лицо. – З-зачем вы н-нэ-э-нас собрали?
Затем и собрал, чтобы послать вас всех к чертям собачьим!
Они расселись вокруг стола. Слева поблескивает лысиной Липси. Улыбается. Идиот. Вечно весёлый пентюх, который думает, наверное, что его дурацкая улыбка обезоружит атомную ракету, когда та прилетит. Дальше эта парочка – девка эта со своим дураком. Исхудала. Видишь, как тебе на пользу остров пошёл да и вся эта чёртова заваруха с войной. Никаких тебе диет не надо, не нужно мучить себя и других. Подожди, то ли ещё будет…
Деллахи напротив сидит, смотрит в лицо. Да пошёл ты!..
Черномазая. Склонилась над столом, крестик в руках сжимает, будто молится. Всё верой прикрывается, а душу-то дьяволу продала. Вы же, цыганва – дьяволовы дети, это всем известно. Вы же потому такие чёрные, что адским огнём опалены. Придушить бы тебя, змея ты старая…
Глиста в обмотках сидит, иголкой туда-сюда, туда-сюда… Всё вышивалки вышивает. Кому они нужны твои вышивалки! Сдохнете же все скоро, дура…
– Поговорить надо, – тяжело произнёс Маклахен, не глядя на Деллахи. Чтобы не думал, что это на его вопрос кинулся отвечать хозяин.
– Т-так г-гэ-э-говорите, – дёрнул бровями хромой.
– Скажу, когда надо будет.
– Угу.
Маклахен придавил рыжего тяжёлым взглядом. Но у того глаза непроницаемые совершенно. В них смотришь, а не видишь ничего – как в пустоту смотришь, в которой даже свет тонет.
– С завтрашнего дня паёк будет урезан, – произнёс Маклахен с удовольствием.
– Вот как?! – поднял глаза Липси. Веселья в его глазёнках поубавилось.
– Опять? – недовольно поморщилась Беатрис.
А чего ты морщишься, девка. Ты радоваться должна – худей на здоровье!
– Ужас! – прошептала глиста в обмотках.
– Вот так, да, – кивнул Пирс Маклахен. – С утра передавали… Китайцы снова бомбили Поуис, Кередигион, Гвинед, Конун… Кармартенширу и Пембрукширу тоже досталось. Паром уже неделю совсем не ходит. Так что жрать придётся поменьше, и ничего с этим не поделаешь. Запасы не вечны и почти кончились. Мне легче убить вас всех, чем прокормить.
– Боже! – воскликнула эта вышивальщица.
– А что вы думаете, – усмехнулся Маклахен. – В работе-то от вас толку никакого, чёртовы неумехи.
– П-полегче, М-мэ-э-маклахен.
Он бросил на хромого быстрый взгляд, поморщился. Ты уж не испугать ли думаешь Пирса Маклахена, рыжая бестия?
– Не нравится – проваливай, откуда явился, – сказал он спокойно. На Деллахи кричать было как-то… Не боязно, нет конечно, а… несолидно как-то. – Тебя, чёртов сын, никто здесь не держит. Полиция только рада будет твоему возвращению.
– Ч-что?
А чего ты брови поднимаешь, душегуб. Это ты вот перед этими пустоедами можешь корчить из себя кого хочешь.
– А то, – усмехнулся Маклахен. – Я радио каждый день слушаю. И не надо на меня так смотреть, вон на них гляди; они, может, и испугаются. А мне твои страшные взгляды – что вороне тараканы.
– О чём
