Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
– Дальше – больше. Я варил кофе, она излагала свои взгляды на жизнь.
– В нижнем белье?
– Увы. Но что я мог поделать. Не одевать же ее силком!
– Действительно.., – пробормотал он. – Но, надеюсь, это тебя не сильно э-э… шокировало?
– К этому моменту я уже вполне оправился. Да и сам был в одних домашних брюках. Рубашку она измазала кровью, добытой из пальца с помощью осколка вазы. Мне пришлось извлекать из ее пятки другой осколок.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – заявил возмущенный до глубины души Валерий Алексеевич. – Кошмар какой-то…
– Нет, все выглядело вполне благопристойно и в рамках приличия. Палец и пятку я забинтовал. Но это бы полбеды…
– Что, были и еще какие-то э-э… обстоятельства?
Я вздохнул.
– Были, Валерий Алексеевич.
– Какие же?
– Слезы. Мне пришлось ее утешать.
– Так-так…
Мне показалось, что до него начало что-то доходить.
– Валерий Алексеевич, поймите меня правильно, – я опять вздохнул. – Я мог поддерживать имидж старшего товарища и умудренного опытом наставника только до определенной стадии. Я исчерпал все методы и способы, но… У меня, правда, был выбор – я мог связать ее и доставить в родительский дом. Но я на это не пошел в силу ряда причин.
На лице Валерия Алексеевича наконец-то отразилось прозрение.
– Ага! – произнес он. – Тут-то все и свершилось?!
– Буквально это я и хотел сказать, – подтвердил я.
Вообще говоря, внутренне я подготовился к любой реакции. Но не к этой.
– Так, – сказал Сюняев деловито. – Ну, хорошо. Оно и к лучшему. Ибо, чему быть, того не миновать. Это можно было предвидеть, хотя, признаться.., – он сокрушенно покивал. – Конечно, двадцать лет – что же ты хотел! По крайней мере, э-э… не под кустом, и не с кем попало.., – он погрустнел. – Да ничего особенного и не случилось. Просто дочь ЯКОБЫ вышла замуж.
Откровенно говоря, я пребывал в смущении. Надо было что-то говорить, и как-то соответствовать. А что можно было добавить к уже сказанному?
– Ну, хорошо, Глеб, – Валерий Алексеевич снова перешел в деловитую фазу, – ситуация изменилась. Но жить-то надо дальше. Хотелось бы узнать, насколько все это серьезно… Я могу о случившемся поставить в известность мою обожаемую супругу?
– Я могу сделать это сам.
– Не стоит. Будут слезы, истерика… Зачем нам это нужно?..
– Но ведь рано или поздно все всплывет.
– Может, всплывет, а может нет. Всяко может быть… А Валентина что собирается делать? Теперь-то дело сделано, можно было бы и назад возвратиться.
– Да, но она уже освоилась в новой роли, и как я успел понять, вполне удовлетворена ею. И потом, с моей стороны последуют возражения. Их, разумеется, можно не принимать во внимание, но все же…
– Ага! – перебил Валерий Алексеевич. – Имеется взаимное согласие и достигнут временный компромисс? Ты, Глеб, вполне отдаешь себе отчет в своих действиях?
– Ну, да… Я к этому и веду разговор.
– Занятно, занятно, – Сюняев обхватил подбородок. – Но ведь это надолго ли? У Валентины всегда иллюзии перетекают в планы, а планы – в отсутствие желания их воплощать… Но каковы же планы?
– План такой. Она собирается на теперешних условиях прожить со мной всю оставшуюся жизнь и умереть в один день. Попутно она желает из меня сделать великого человека, а в самое ближайшее время родить ребенка. Как я понял, к выполнению последнего пункта она уже активно приступила. С моей, разумеется, посильной помощью.
– Х-ха! – Валерий Алексеевич подпрыгнул на месте и блеснул взором. – Вот же шельма! Это она за одну ночь спроектировала?
– За пять часов, – уточнил я.
– Чертова девка! Дура, ну, дура!.. Но ты то каков? Взрослый же человек…
– Я, – начал я проникновенно, – я, Валерий Алексеевич, конечно же дурак. Но мне эти планы нравятся. С одной стороны, у вашей Валентины огромная сила убеждения. С другой, стороны, – я улыбнулся, – я становлюсь вашим ЯКОБЫ зятем…
– Невелика честь! – фыркнул Сюняев.
– …А с третьей стороны, я чувствую в себе силы обуздать это стихийное бедствие, в виде вашей дочери, и направить его энергию в созидательное русло. Я исхожу из того, что энергия, и только она, создает великолепие жизни. А все эти пассивные объекты, в виде мадонн, скорее балласт, нежели паруса.
– Глубоко копаешь! – Сюняев прищурился. – Скажу тебе прямо: со мной случилась похожая история. Я женат на младшей дочери Шатилова.
– А! – произнес я невольно.
– Вот именно "а". Имей в виду, что с этого момента твоя жизнь станет черно-белой. В ней не будет полутонов… Ладно. Как-нибудь, на досуге выпьем, и поговорим. Надо идти – меня там Гиря дожидается, политиковать начнем… Пошли.
Пока мы шли, я сопоставлял два факта. С одной стороны, я теперь якобы родственник Сюняева. С другой стороны, Сюняев – родственник Шатилова, ибо его жена – дочь последнего. С третьей стороны, Сюняев с Шатиловым "брудершафт не пили", следовательно отношения сложные. Если проигнорировать данное обстоятельство, то, фактически, я в настоящий момент являюсь якобы мужем внучки председателя Коллегии ГУК. Если не хлопать ушами, можно сделать грандиозную карьеру. Например, въехать на горбу у дедушки в самые верхние эшелоны. При условии, конечно, что я в этих эшелонах что-то забыл, а он спит и видит, как меня там разместить. Пока он даже не имеет понятия о моем существовании, но этот барьер преодолим. Осталось понять, что там у них с брудершафтом, и дело в шляпе…
Дабы избежать вопросов по поводу отгула, я решил быстренько смыться в архив. Но Гиря уже ждал меня в нашей комнате, прохаживаясь между столами. Там же сидел и Куропаткин, злословя в мой адрес.
Заметив нас с Сюняевым, Гиря начал улыбаться, причем весьма двусмысленно. Улыбка шефа ничего хорошего не сулила. Она означала, например, что его планы резко изменились, и он собирается послать меня на Юпитер, или еще дальше. Или привлечет внимание Васи Куропаткина к тому факту, что его коллега берет отгулы, в то время, как прочие сотрудники буквально захлебываются в потоке текущих дел.
Предсказать заранее, что означает улыбка Гири, может только Штокман, а его поблизости не было видно.
Я собрался и быстренько придумал контрплан.
– Петр Янович, – начал я с порога, – я обдумал ваш план, и решил, что мне одному не справиться. Нужен специалист по программному обеспечению и базам данных. Куропаткина дадите?
– Куропаткина? – Гиря улыбнулся еще лучезарней. – А как же! Бери его, Куропаткина, и тащи в архив. Этот Куропаткин у меня вот где! – он провел рукой по горлу. – Сидит тут, мешает созваниваться с начальством и прочими. Моду взял: чуть что – нет Гири! Так что ты его забирай, и мне больше не показывай.
– Привет, Глеб, – сказал Вася. – Куда ты меня сватаешь?
– Погоди, – сказал Гиря. – После разберетесь. Ты, Глеб Сергеевич, вот что мне скажи: это правда, что ты женился, или еще не совсем?
Я вздохнул. Просто непостижимо, откуда Гиря всегда все знает?!
– Отстань от него, – буркнул Сюняев. – В каждой бочке затычка! Видишь, парень еще не обтерся в новой ситуации.
– А ты бы лучше помолчал, – строго сказал Гиря. – Я давал указание сватать, а женить еще не давал. Не было такого указания! Конечно, спихнул дочку на чужую шею, и делаешь вид, что задавлен скорбью.
– А-а.., – Сюняев махнул рукой и ослабил галстук. – Что с тобой говорить. Что ты понимаешь в отцовских чувствах. Спихнул… За юбку держал – без юбки удрала! Ты деду-то передай, мол все… Мол, уже того…
– Петр Янович! – возопил я. – Бога ради скажите – откуда?! Ведь и суток не прошло.
– Агентура донесла, – молвил Гиря самодовольно. – У меня везде свои люди. Чуть ты в дверь, а она уже звонит. Агентура, то есть.
– Ну, я не знаю.., – пробормотал я. – В морозильнике она сидела, что ли?
– Нет, она у тебя по квартире шастала и вазу разбила. Осколки-то собрали?
– Да собрали…
– Сохрани. Исторические осколки! – Гиря опять заулыбался и пояснил. – Мне Валентина еще вчера утром брякнула. Так, мол, и так, совратила-согрешила. Что, спрашивает, теперь делать?.. Я у ней вроде духовника. Да при таком-то отце могу ли я бедную девочку оставить? Нет конечно!
– Послушай ты, посаженный отец, – Сюняев сощурился. – Не ты ли эту акцию спланировал?
– Нет, я тут непричем. Я общие контуры наметил. Парень, говорю, хоть куда – хватай, пока не разобрали. А уж она там сама… Да-а, Валера, вишь как оно обернулось, – Петр Янович смущенно поскреб в затылке. – Но эта Валентина… Вот ведь чертовка! Послушал бы ты, что она мне тут вчера пела.
– А что она пела? – Валерий Алексеевич навострил уши.
– Просила, чтобы я тебя подготовил. И мать.
– Ну и ты что, подготовил?
– Да где же тебя, черта, найдешь! А с Наташей я имел беседу.
– Вчера?
– Ну. Она разве тебе ничего не говорила?
– Н-нет, – процедил Сюняев. – То есть, она еще вчера была в курсе?.. М-мерзавки!
Я только головой вертел, пытаясь понять, кто и когда узнал про то, о чем я еще не догадывался.
