Светлана Ягупова - Твой образ (сборник)
— Настя, — сказала с дрожью в голосе, — у тебя ломкий возраст, все воспринимается очень обостренно. Но это пройдет, привыкнешь!
— А я не хочу привыкать!
— Человек испокон веков ощущал свое бессилие перед этим.
— «Этим», — передразнила я. — Боишься даже назвать своим именем. Так и говори: «Бессилен перед смертью». Но мало ли перед чем был человек бессилен. Одолел ведь и чуму, и холеру. Одолеет когда-ни-будь и смерть. Тебе не кажется, что известное «Memento mori» понимается не так, как должно? Memento — но не для того, чтобы насладиться минутой, а чтобы не привыкать к «mori», восстать против нее.
— Настя, мне страшно — откуда в тебе все это? — В маминых глазах стояли слезы, будто я сказала невесть что. — Господи, ты как-то сразу стала взрослой. Да ведь это же чудесно, что человек, зная о своей временности, живет, рожает детей, строит города, а не стоит на перекрестке с душераздирающим воплем. «Караул! Все смертны!» И почему не сделать девизом: «Помни о жизни!»
— Может, ты и права, но иногда не мешает постоять и на сквозняке этого перекрестка. А Горнеев сквозняка боялся, у него, видите ли, радикулит.
— И слава богу. Иначе его книги истекли бы слезами, а так…
— …гремят здоровым смехом в здоровом теле и способствуют выздоровлению больных холециститом, чье исцеленное тело когда-нибудь все равно пойдет на удобрение.
— Нас-тя!
— Что, возмущена моими речами? Тогда читай Горнеева, авось наберешься радости и оптимизма.
Вот такой разговорчик произошел у меня с мамой.
Сегодня опять звонила Максимовна, и я соврала, что бабушка уехала к родственникам в Смоленск.
— Да? — удивилась Максимовна. — А кто у нее там?
— Дочь, — соврала я опять.
— И надолго уехала?
Хотела было сказать, что навсегда, но раздумала.
— Не очень надолго, — неопределенно сказала я. — Приедет — позвонит.
— Ну, передавай ей привет, — вздохнула Максимовна.
— Передам, — вздохнула я.
Вчера был необычный день, я надолго запомню его. Алька-Философ оставил наш пресс-центр и ушел к астрономам в Малую академию наук. Мне тоже очень хочется туда, но уйду попозже, чтобы не подумал, будто побежала за ним. Каждый день Алька рассказывает что-нибудь интересное. Оказывается, в нашей юношеской обсерватории очень сильный телескоп, и ребята дежурят возле него по ночам.
В прошлом году мы с классом ездили на экскурсию в настоящую взрослую обсерваторию под Бахчисараем, в поселок Научный. К сожалению, как говорят астрономы, неба не было, но мне все равно очень там понравилось. Башни телескопов похожи на застывшие перед стартом ракеты. Такое впечатление, будто здесь все настороже, в любую минуту готовы принять сигнал из космоса. И еще Научный показался мне городом будущего: небольшой, весь в зелени, фонарные столбы — высотой в метр, чтобы не засвечивать небо.
А осенью мы смотрели на Луну в телескоп нашей юношеской обсерватории, и уже тогда мне захотелось приходить сюда почаще. Здесь очень толковые ребята, как наш Алька. Когда все повосхищались лунными кратерами, я попросила дежурного старшеклассника показать какую-нибудь планету. Он навел телескоп на Юпитер, который в тот месяц был хорошо виден невооруженным глазом. Для меня было открытием, что у Юпитера, как и у Сатурна, есть кольцо, только едва заметное.
Так вот, вчера Алька пригласил меня в обсерваторию, сказал, что приезжает известный астрофизик Козырев и будет интересный разговор.
В небольшом помещении, вдоль стен которого тянулись стеклянные витрины с коллекциями метеоритов, горных пород, окаменелых раковин, собралось человек двадцать пять старшеклассников и студентов. И началась фантастика. Пожилой ученый с мировым именем часа полтора рассказывал о вещах, не совсем понятных мне, но сильно захватывающих воображение. Вначале речь шла об открытии пульсации Солнца академиком Северным и сотрудниками Крымской астрофизической обсерватории. Исходя из наблюдений за солнечной пульсацией, Козырев сделал вывод, что энергию Солнца и звезд поддерживают вовсе не термоядерные процессы. Выяснилось, что структура Солнца очень однородна. Такая структура газового шара возможна лишь в том случае, если в наружных слоях существуют стоки энергии. Почему же тогда Солнце не гаснет? Вероятно, есть и приток энергии, для которого достаточно, чтобы имелось пространство и время. Но поскольку пространство пассивно, можно предположить, что активное время — это не что иное, как физическая реальность, которая может взаимодействовать с веществом. Таким образом, все процессы происходят не только во времени, но и при его непосредственном участии. А если это так, то через время возможна связь с будущим и прошлым! Козырев провел ряд опытов, доказывающих, что время, воздействуя на вещество звезд, не дает им остыть, то есть препятствует наступлению смерти Вселенной… «Смотря на звездное небо, — сказал Козырев, — мы видим не атомные топки, где действуют разрушительные силы, мы видим проявление созидающих, творческих сил, приходящих в мир через время».
— Выходит, время препятствует энтропии? — поинтересовался Алька.
— Выходит, так, — кивнул Козырев.
Тогда осмелела и я, подняла руку и задала, как я теперь понимаю, глупейший вопрос:
— Вот вы говорите, что через время можно наладить связь с иными планетами и, если бы они оказались заселенными, была бы возможность заглянуть в будущее землян. А если это будущее кое у кого не очень приятно? Можно было бы его исправить? У меня недавно умерла бабушка. Предположим, я бы узнала заранее день и час ее смерти. Можно было бы предотвратить ее?
Худощавое лицо Козырева, как мне почудилось, растерянно вытянулось.
— Вот уж на это ничего не могу ответить, — развел он руками.
— Что он мог сказать тебе, — говорил потом Алька. — Ты задала слишком прагматичный вопрос, в то время как требуется еще множество экспериментов.
— Но скажи, я правильно поняла: время нужно не бояться, а изучать.
— Правильно, — сказал Алька и поделился новой идеей. Он придумал цивилизацию, где вместо денег в ходу информация. Скажем, идешь в магазин за мороженым и шаришь не в кошельке или кармане, а в собственной голове и вместо 20 копеек выдаешь информацию в 20 бит.
Алька фантазирует и философствует еще с детского сада, где мы были в одной группе. Я даже запомнила, как он однажды спросил воспитательницу, откуда берется мясо. Мол, корова дает молоко, овечка — шерсть, а мясо? Воспитательница ответила, что для этой цели выращивают специальных бычков, которых потом убивают. «Надо же, — огорченно сказал Алька. — А природа старалась, старалась».
Когда мы подошли к моему дому, я уже было хотела нырнуть в подъезд, когда Алька вдруг схватил меня за руку, притянул к себе и чмокнул в щеку. Я так рассердилась, что ляпнула: «Дурак!» — и убежала.
Вот такие события произошли за один вечер. Я узнала две важные вещи:
1. Времени (следовательно, смерти) не надо бояться.
2. Я нравлюсь Альке.
Оказывается, Алькин поцелуй ничего серьезного не означал: сегодня на дискотеке он даже не смотрел в мою сторону, почти все время танцевал с Валькой Зиминой из параллельного. Латукин заметил мою печаль и сказал, что Алька поделился с ним одной мыслишкой, которая может мне не понравиться. Будто бы Алька сказал, что я слишком заклинилась на смерти своей бабки. Так и выразился — «бабки». И тут со мной что-то случилось. Я сразу же почувствовала к Альке такую неприязнь, что теперь не хочу никакого общения с ним.
Вот уж никогда не думала, что Философ — сплетник.
Через наш двор проводят трубы тепломагистрали, и экскаватор ежедневно что-нибудь выгребает. Мальчишки находят то старинный Георгиевский крест, то поповскую рясу, а то скелет. Как выяснилось, на месте нашего двора когда-то было старинное кладбище, где похоронены еще участники крымской войны прошлого века.
Что же это получается? Пройдут каких-то сто, сто пятьдесят лет, и все до одного триста человек нашего двора канут в небытие, будто их вовсе и не было? Что найдут после нас в строительном хламе новостроек? Джинсы? Магнитофонные кассеты?
У меня родилась идея создать в жэковском дворовом клубе музей «Алетейя», поделилась мыслью с председателем дворового комитета Вергулиным, он посоветовал привлечь к этому делу воспитательницу.
Я нашла ее в клубной комнате, в подвале. Молодая, с веселыми веснушками, она понравилась мне, хотя позже показалась несколько вялой, инертной. Я предложила сделать стенд с фотографиями старейших жителей нашего двора.
— А что, у нас во дворе много знаменитостей? — не поняла она.
— Каждый по-своему замечателен!
Вероятно, это вырвалось у меня с излишним пафосом, потому что Нила Михайловна усмехнулась и возразила тоном взрослого, имеющего дело с ребенком:
