Марика Становой - Рождение экзекутора
Одинокий ночной стражник вскочил с низкого диванчика, встал и одеревенел, отставив алебарду в напряжённой руке. Толстая зеленая кисть на витом шнуре несерьёзно моталась вокруг древка.
Опять густые сладкие ароматы и приглушённая музыка каких-то дуделок. Маленькие пуфики, низенькие столики. Полумрак и неожиданная прохлада.
За тяжелыми драпировками загибался полумесяцем высокий коридор, освященный маленькими ночниками. По внутренней дуге уходил за поворот ряд дверей, напротив них — полузадернутые занавесями арки, украшенных головами и символами богинь. За каждой аркой — спальный закуток битерере.
Торопливое шарканье и шёпот подбежавшей трусцой служанки:
— А где Раисса?
— Вседержитель оставил ее у себя.
— Зачем?
— Не знаю…
— А где соцветие?
Это было невыносимо. Крошка дёрнула ближайшую хашир за рукав и прошипела таким же еле слышимым шёпотом:
— Где моя спальня?
— О цветущая битерере, ваш прелестный уголок посвящен богине Аштибрис… Кровать уже давно разогрелась! Я вам покажу.
Только сейчас Крошка задумалась, а куда делась пятидесятая девушка? Та, на освободившееся место которой пришла она. Забеременела или ее съел этот прихвостень?
— Вот, ваш уголок всюду веющей Аштибрис — богини рек и попутного ветра, — хашир приоткрыла занавес, пропуская Крошку.
Уголок… Закуток! Стойло… Нет, «лежайло»! Справа вдоль перегородки высокая без спинок кровать, уткнувшаяся изголовьем в стенку, слева громада шкафа. Весь простенок напротив занимает слонячий стол-тумба и зеркало над ним, украшенное еле светящейся разноцветной гирляндой. На столешнице — баночки, флакончики, шкатулочки, а в дальнем углу полуметровая арка-алтарь с прозрачно-гранёной, ломающей отражённый свет, статуэткой Джи, явно унесенной из запасников уличных храмов Империи. Под стол задвинута круглая, вся в воланах, табуретка.
— Мы разложили Ваши вещи и установили молитвенное местечко по инструкции. Надеюсь, восхитительная битерере счастлива? Всё соответствует вашим мечтам, цветущая?
— А кто жил здесь до меня? — Крошка скинула халат на руки ночной прислуге. Ничего себе, мечты у некоторых!
— Не волнуйтесь, цветущая, тут всё-всё новое! Переключатель обогрева постели у изголовья, достаточно свесить руку. Ваша туалетная комната прямо напротив выхода из вашего уголка! Хотите умыться?
— Нет, иди, я сама, — отлягнула тапки в громадное зеркало на дверце шкафа и нырнула в пышущую жаром кровать.
Хашир выдвинула из гардероба плечики, расправила на них халат и, шмыгая ногами, удалилась. Сплетничать дальше.
Может, истечь кровью тут? Или решат, что это фальсификация? Что, этому Дитсайрсу лень было оторвать кусок простыни? Знает же правила! Крови там было — хоть топись. Крошка тяжело вздохнула: вот только совсем не от девственной битерере.
Она раскинула под одеялом руки и ноги, наслаждаясь теплом.
Что делать? Она принесла смерть! Сама, без приказа! Нечаянно влила свой испуг во Вседержителя, и он убил. Точнее, добил. Гадость какая, чем у них заряжены эти наручники, что тело плавится вместе с костями? Он даже не заметил, что она первой ударила хашир. Он считает, что дура-жена заорала, а он автоматически её защитил. Что делать-то?
Джи услышит, если помолиться сейчас? Должен слышать всегда, портал тут есть, запись в дневник идет. Интересно, слышит ли он сам или ему придётся открывать её дневник? У Джи очень сильный скан, возможно, он услышит её — порталы передают же сигнал. Однако, Джи вряд ли заговорит. Хотя она еще никогда не была так далеко и совсем одна, даже без Генри, но Император никогда не разговаривал с ней на тренировках. Она должна сама все решить. Но она — экзекутор и решать не смеет! Хотя тут она не как экзекутор… Боже, ну почему всё так сложно?! И почему эта хашир не могла просто позвать? А не хвататься? Интересно, что сейчас делает Джи? И вообще, день на базе или ночь?
Кровать с обогревом, а спят одетые… Простынь разогрелась и жгла как камни на пляже. Как же неудобно спать в пижаме! Всё заматывается, путается! Штаны закручиваются по ногам, врезаются в зад. Кофта задирается, сбивается под мышками и душит. Крошка села, сняла надоевшую одежду и сунула под подушку. Откинулась на ковёр, закрывающий задник шкафа соседнего стойла, потерлась спиной о приятную мягкость.
Ее собственный шкаф темной крепостью высился напротив. Посмотрела на своё отражение: да, надо набраться женственности в их понимании. Битерере и их служанки все такие жирнюшечки. Она такой не будет, это неудобно. Но еще немного округлит свою фигуру, чтобы порадовать мужа. Надо чтобы и без скана она ему нравилась: на расстоянии не получится охмурять. А то не дай бог, удивится и задумается о перепадах чувств к новой жене.
Крошка нагнулась к передней ножке кровати и щелкнула рычажком, выключая обогрев. Сползла и опустилась разгорячёнными коленями на плотный колючий палас, которым был затянут пол в спальне. Протянула руку к алтарю. Не касаясь, попыталась увидеть Джи сканом. Нет. Глухо и слепо! Взяла статуэтку и, закрыв глаза, погладила фигурку кончиками пальцев и изумилась. Джи был не тот широкомордый дядька, чьи изображения стоят в храмах и который показывается на официальных мероприятиях для людей. Это было изображение безбородого тридцатилетнего «домашнего Джи», с длинным волевым лицом, чем-то похожего на Марка. В этой теломорфе Джи — единственный, кроме Крошки, обладающий возможностями экзекутора, предпочитал быть на базе и в обществе ажлисс. Крошка благодарно прижала статуэтку к груди. Наверное, сделали специально для неё, подумала и сосредоточилась перед молитвой.
При прямом контакте Джи воспринял бы ее чувства, эмоции и причины поступков без помощи слов. Но в дневниковой записи и для молитвы удобнее не образы и чувства, а мысленно произнесенные слова.
«Джи, ты слышишь меня…
Нет счастья без горя, нет света без тьмы, нет встречи без расставания.
Джи, ты слышишь мной, чувствуешь мной, думаешь мной.
Помоги мне, поддержи меня. Я боюсь, дай мне силу.
Дай уверенность поступать правильно.
Я была не готова, прости меня! Я виновата.
Я так устала от вспышек прикосновений и поэтому осталась с Дитсайрсом. Хотела отдохнуть в чужих мыслях. Я виновата.
Я напугала его своим испугом. Ты знаешь. Ты читаешь мой дневник. Смерть Раиссы была случайной.
Я, не думая, не успев подумать, убила её. Я виновата.
Я — ажлисс, я знаю истинный смысл поступков. Смысл жизни ажлисс — охрана человечества.
Я — ажлисс, мне не нужны слова для объяснений. Мысли и чувства не лгут… Ты далеко, и я не могу слиться с тобой душой. Молитва — слова моей души. Прости, что обращаюсь к тебе словами.
Я — ажлисс, я говорю мыслью. Говорю только правду. Слова могут лгать. Слова могут спрятать мысли, скрыть причину поступка. Слова придумали люди, чтобы наряжать поступки в одежды смыслов. Слова нужны людям для лжи. Мысли и чувства не лгут.
Я — ажлисс. Я не лгу. Слова меняют смысл, но я, когда говорю словами, то произношу их душой. Услышь меня!
Нет счастья без горя, нет света без тьмы, нет добра без зла.
Слова — ничто. Поступки — всё.
Я — ажлисс, я не говорю, я делаю.
Смерть — зло, но я экзекутор.
Я не ищу оправдания, я сожалею. Прости меня, прости…
Нет зла, нет добра.
Личность — ничто; человечество — всё. Цель ажлисс — жить для людей, как общества, не как особи…
Я — экзекутор. Я не часть общества — я часть тебя. Я рука твоя, я орудие твоё… Я живу для тебя, ты живешь мной. Я глаза твои, я часть тебя. Я живу для тебя, ты живешь мной. Ты видишь мной, слышишь мной, чувствуешь мной»…
Крошка решительно встала и выглянула за занавеску. Ни одной хашир не видно. Прошла в умывальню. Сразу зажегся свет. Поискала запор. Никаких замков нет. Зато за следующей дверью — большой и светлый бассейн под стеклянной крышей, окруженный дугой из пятидесяти дверей! Над водой курился пар. Вот и понятно, вокруг чего загибается спальня! Крошка вышла на желто-красные мозаичные плитки, держась за косяк, и рассмотрела свою дверь снаружи. Над проходом торчала такая же уродливая женская голова с гипертрофированными чертами лица и носом картошкой, как и на арке «уголка Аштибрис». Из широкогубого рта богини лезли на свободу три толстые змеи. Крошка мельком оглядела соседние знаки: трехъязыких богинь вроде больше не видно. Вот и чудесно. Кожа покрылась мурашками — у бассейна было свежо — и Крошка вернулась в уборную.
Намотав на руку косу, воспользовалась забавным туалетом: два низких столбика для ступней, а между ними ямка с ручейком. Косу придется все-таки укоротить: кажется, она с ней перестаралась. Не уследишь, занырнёт еще в туалет и увязнет! Позорища не оберешься.
Ванна была в форме круглой, уже знакомой кадушки, рядом с ней раковина умывальника. Крошка умыла лицо. В туалетной каморке неуютно дула вентиляция, и Крошка вернулась в кровать.
