Катерина Кюне - Пожизненный найм
Наконец, один очень начитанный сотрудник утверждал, что в алтарной комнате сидит Пятиногий Пес Пиздец. Но когда эрудита спрашивали, что это за зверь, он удивленно поднимал брови и восклицал: «Как, вы не читали?! Это же так интересно! Я могу прислать вам эту книгу». После этого все его собеседники оскорблено поджимали губы и как по команде оставляли его одного. Так что литературная версия в Корпорации так и не прижилась.
И вот сегодня Федор узнает, какая из версий – истинная. Он унесет тайну в своем ясном разуме, где каждая извилина под строгим контролем и не один электромагнитный импульс не проскакивает без благословения хозяина.
Федор уже забыл, что на нем новый непривычный костюм. Он очнулся от своих сладких ручных грёз и обвел глазами зал. Поблуждав, он нашел взглядом Жреца. Тот стоял в компании нескольких ключевых партнеров Корпорации и миловидной девушки, видимо, любовницы одного из них. Девушка была одета в платье цвета колокольчиков и в высокие шнурованные сандалии, похожие на древнеримские калиги. Она стояла к Федору в пол-оборота, и он не знал, красива ли она. Он встречал немало девушек, с чьими профилями он готов был дожить до старости, и чьи лица в фас не годились даже для одной очень-очень темной ночи. Но у неё были чуть вьющиеся светлые волосы до плеч, которые, когда на них падал солнечный свет, излучали сияние и Федя никак не мог оторвать от них глаз. Наконец, девушка, быть может, почувствовав его взгляд, повернула голову и, скользнув глазами по гостям, остановилась на Феде. И он узнал её. В этот момент Федины мысли на секунду остановились, словно кто-то нажал на паузу. Сердце заколотилось быстро-быстро, и показалось, что чья-то рука, будто желая помешать его лихорадочным сокращениям, повелительно сжала его в горсти. Все Федины мышцы судорожно напряглись. И только когда Федя почувствовал легкую эрекцию, он понял, что нестерпимо хочет эту молодую женщину в колольчиковом платье. Но разве она ему по зубам? И Федя тут же взял себя в руки. Потом. Сейчас не время. Да и девушка для него пока ещё слишком крута. Может быть потом, когда он станет начальником подразделения и будет сидеть за столом с черным латексным фаллосом… А где он её тогда будет искать? А впрочем, зачем она ему будет тогда нужна? На Земле минимум четыре с половиной миллиарда женщин, если одна из ста красавица, это сорок пять миллионов. Если даже отнять всех китаянок и старух, так все равно десять миллионов красоток наберется!
И тут Федю окликнули. Он обернулся и увидел Юлю, ту самую Юлю из их отдела, с которой он так долго боролся за значок лидера. Он поздоровался с ней, и моментально придя в себя, вдруг понял, сколько ужасных ошибок он успел совершить за несколько последних минут. Федя не на шутку испугался, что кто-нибудь из начальства мог заметить плотоядный блеск у него в глазах или наоборот его отсутствующий взгляд, который никак не может быть свидетельством глубокого сосредоточения на предстоящей церемонии. Федя стремительно обвел глазами зал и понял, что, к его счастью, за ним никто не следил.
– Федя, ты чего? – удивленно спросила Юля. – Тебе нехорошо? Ты такой бледный.
– А?.. Да все прекрасно. Кажется, в глаз что-то попало. Пойду – промою.
И он поспешил к мужскому туалету.
***
У входа в новый конгресс-холл «Танит-Групп» гостей встречал квартет магрибинских скрипачек под управлением всемирно известного виртуоза мультиинструменталиста, композитора и аранжировщика Ари Хатуля. Вообще-то в свидетельстве о рождении маэстро значилось немножко другое имя, а именно Лев Александрович Кошкин. Псевдоним Ари Хатуль Лёва Кошкин взял, будучи студентом Московской консерватории. Причина для «раскрещивания» была романтическая и оттого несколько дурацкая.
На первом курсе молодой, но очень перспективный музыкант встретился на вечеринке в центре новейшего искусства с дочкой топ-менеджера «РосНафты» – второй после Нефтеальянса нефтяной компании России Машей Абрамцевой.
Маша затащила музыканта на лестницу в подвал, скрывавшуюся в узком проходе за огромным красно-коричневым кубом с размашистой золотой надписью «Рашка», и там проделала с ним такое, о чём сам Лёва даже и мечтать не смел. Отдышавшись, Маша поинтересовалась его именем, после чего потребовала в качестве непременного условия дальнейшего доступа к телу взять себе звонкий псевдоним. «Ну, что это такое – Лёва Кошкин? – возмущалась Маша – Это же совершенно невозможно! Это как будто какого-то грязного егеря в шапке ушанке в лесу зовешь! И нельзя даже в приличном месте сказать… Ты с кем спишь? С Лёвой Кошкиным! Фу, какая пошлость!»
Лёва немедленно согласился. Тогда Маша сунула ему в нагрудный карман визитку и, пока он поправлял штаны, упорхнула прочь. Следующее их свидание состоялось через пару недель в каком-то полуподвальном центре новоизобретенной древней бурятской борьбы «Дуа-моно». Лёву, всю жизнь избегавшего мест массового скопления спортсменов, несколько напугали многочисленные потно-мускулистые юноши и девушки, сплетавшихся в довольно причудливых позах. Поэтому он как-то совсем нерешительно заявил Маше:
– Мне кажется, я нашел очень звучный псевдоним. Яков Драхенблют.
– Ну… – скривилась Маша – Яше Трахтенблюму я точно не дам! – И она отправилась по-бурятски сплетаться на татами с белобрысым клубным инструктором.
За следующий месяц Лёва перебрал ещё десятка три имён на германский и испанский манер, но все они были отвергнуты Машей. И только когда совсем потерявший от полового желания голову молодой скрипач заманил Машу на самое высокое в мире колесо обозрения в «Паркъ Maximъ», и там, на высоте двухсот двадцати метров над землей продемонстрировал ей на своем юникоме оригинал-макет афиши, где черным по белому было начертано «солист Ари Хатуль», Маша сдалась. К тому моменту, когда кабина опустилась вниз, бывший Лёва Кошкин был восстановлен в правах дерзкого любовника совершенно и полностью.
С Машей Абрамцевой молодой музыкант расстался меньше чем через год, а псевдоним остался. Под этим псевдонимом бывший Лёва выиграл несчетное количество музыкальных конкурсов, и стал одним из самых высокооплачиваемых музыкантов мира.
Впрочем, поскольку мама Лёвы Кошкина была чистокровной ашкенази, а папа потомственным кларнетистом, то, в строгом смысле слова, Ари Хатуль был и не псевдоним вовсе, а вполне себе настоящее имя еврейского музыканта с международной известностью, как оно звучало бы, родись он в Земле Обетованной.
***
Лия пришла в концертный зал за несколько часов до начала презентации, надеясь, что здание будет ещё практически пустым, но, к её удивлению, на входе уже вовсю пилили скрипачки Ари Хатуля. Когда Лия только ехала сюда, её снедала неуверенность, но чем больше она поднималась и спускалась по витиеватым лестницам, тем больше её наполняло приятное, согревающее чувство удовлетворения. На каждом шагу она встречала подтверждение своего оригинального таланта, и эти подтверждения были не то, что зыбкие печатные метафоры гениального стихотворца. Каждое из них можно было потрогать, ощутив под ладонью прохладу стекла или металла, гладкость пластика, тепло дерева.
В огромном главном зале было три небольших бассейна и в каждом плавали пестрые резиновые зверюшки – практически весь ассортимент «приличных» товаров корпорации. Утки поворачивали головы и пробовали клювами воду, за ними гнались зайцы на лыжах, перебирали лапами щенки, монотонно жевали сено водоплавающие коровы, качались на воде лотосы и кувшинки… В один из бассейнов добавили немного пены для ванн, и в нем сновали крокодилы, хлопающие пастями, и не дающие пене осесть. Над головой на невидимых нитях разной длины висели экзотические птицы, а на сцене стоял стеклянный стол, в виде гигантского нераспечатанного презерватива в индивидуальной прозрачной упаковке, как будто презерватив был пойман и увековечен древесной смолой, как муха в янтаре. В круглых стульях тоже угадывались резиновые гаранты безопасного секса, только уже без упаковок.
Мимо Лии беспрестанно сновали сотрудники «Танит-Групп» и официанты, заканчивающие последние приготовления к празднику, время от времени кто-то из них подбегал к Лие, и предлагал кофе, соки и бутерброды.
Наконец начали съезжаться гости – сначала лучшие сотрудники «Танит-Групп», потом кое-кто из руководства, а потом и топ-менеджеры компаний-партнеров. От скуки Лия, завидев, как они идут от входа, загадывала их должности, а когда они приближались, читала бейджики и проверяла себя. Ошибалась она редко, не чаще чем один раз из двух – и это не удивительно, ведь её аура было ярко-синей, что говорит о хорошо развитой интуиции…
Наконец, какой-то маленький, юркий, лысый человечек – руководитель отдела внешних контактов – узнал Лию, подскочил к ней, и полилась горячая карамель поздравлений. А следом за ним появился Хлор (так Лия обзывала про себя Жреца, поскольку тот был такой же белесый и так же обеззараживал все вокруг). С появлением Хлора-Жреца, маленький человек запнулся, замолчал и почтительно склонил голову, как будто напрашиваясь на благословение. Жрец скупо улыбнулся, и стал говорить о том, что первой приметой совершенно удачной реализации проекта он считает солнечную погоду, которая позволит без всяких сложностей разрезать красную ленту у главного входа в здание.
