Юрий Силоч - Союз нерушимый...
Разумеется, информация в БСЭЭ была предложена исключительно официально одобренная, и о «генетиках» отзывались негативно, но мне хватило совсем небольшого расследования, чтобы понять: «почвенники» — те ещё скоты. Их основным аргументом была игра на страхах обывателя: «Неизвестно, что там эти растения нахватают! Они же ненатуральные! Вы хотите радиации наесться?»
Просто группе старых пердунов не хотелось терять статус светил науки. Колесо истории совершило полный оборот, и генетика снова стала продажной девкой империализма.
Закончив со статьёй и тщательно переписав в тетрадь адрес, ругая про себя бюрократов, я снова перешёл в Айсберг и продолжил поиск по никнеймам Унгерн, Чёрный барон и Тевтонец.
По сообщениям я составил его приблизительный портрет: молодой, двадцать пять-двадцать семь лет, технический специалист. Высокомерный, временами до откровенного снобизма: обожал унижать тех, кто знал меньше. Получил хорошее высшее образование, но по распределению попал не туда, куда хотел — как-то обмолвился словом, что ему светила должность в НИИ, но её урвал какой-то «мудила из комсомола», а его отправили на «сраный завод», где работали «одни идиоты».
На форумах слыл, как отличный специалист по взломам страниц государственных учреждений, также мог делать какие-то несложные устройства — значит, имел доступ к заводскому оборудованию и какой-нибудь разряд.
Помимо техники, увлекался историей, был завсегдатаем одной из профильных конференций. Любил ввернуть к месту и не к месту, что немец по национальности, но это вряд ли: я нутром чуял враньё и попытку покрасоваться.
«Тысячи тонн словесной руды» были переработаны в жалкие крупицы информации, из которой половина являлась всего лишь моими догадками, а потому легко могла оказаться недостоверной.
Я снова переключился на Большую Советскую Электронную Энциклопедию, чтобы библиотекарша в очередной раз не застала меня врасплох и не затянула лекцию о самообразовании, вызвал в дополненной реальности новый файл заметок и ввёл в оранжевую текстовую форму, всплывшую перед глазами, все свои догадки. Их оказалось бы достаточно для поиска Унгерна, если бы я был сотрудником и располагал всеми колоссальными ресурсами Конторы, но сейчас приходилось думать самому — систематизировать и анализировать каждую мелочь.
Просидев в размышлениях почти полчаса, я так ничего и не добился. Единственная идея была дурацкой, но кроме неё ничего не оставалось: дедуктивный метод это, конечно, хорошо, но без вещественных доказательств с таким же успехом можно было набросать портрет подозреваемого, не читая ни один из форумов.
Регистрация заняла пару минут, после чего я вошёл в одну из любимых конференций Унгерна — «Х@кинг'. Жуткое название, от которого веяло ранним-ранним интернетом, когда было модно пихать многострадальную «собаку» во все названия, содержавшие букву «а».
«Привет всем. Я ищу Унгерна».
Ответа ждать долго не пришлось. Посыпались шутеечки, вроде «Поищи в Монголии».
«Нет, народ. Я серьёзно. Унгерн пропал, с ним что-то неладное».
«Конечно, неладное. Он же умер. Лет двести назад».
Я ещё несколько раз попытался вывести людей на серьёзный разговор, но что-то не очень получалось. Пользователи лишь отшучивались и, в конце концов, администрация конференции меня забанила за разговоры не по теме. Жаль, очень жаль. Что ж, попробуем в другом месте…
Время шло, несколько раз дверь тихонько скрипела, и девушка-библиотекарь подглядывала, не смотрит ли странный посетитель на «нарисованных девок», но я вовремя переключал вкладки на БСЭЭ. В зале стало темно и девушка, в очередной раз заглянувшая ко мне, включила свет. Чуть позже пришли два старика, тут же засевшие за шахматы. Они обсуждали что-то своё — талоны, внуков, болячки.
В большинстве конференций мне ничего так и не сказали: либо шутили, либо молчали, либо игнорировали. Я потёр уставшие от монитора глаза, взъерошил волосы и, подняв голову, поначалу не понял, почему рядом с моим никнеймом мигает зелёная единица.
Сообщение! Покосившись на стариков-шахматистов, я открыл почтовый ящик.
«Привет. Зачем тебе Унгерн?»
15
Сырость под метромостом забиралась под одежду. Сверху низвергались потоки воды — снова зарядил дождь. Искрила электрическая ограда Москвы-реки, гремели проходившие надо мной поезда и стремительно неслись по набережной машины, то и дело обдававшие меня водой из луж.
На том берегу сиял восстановленный белоснежный Дом Советов, с высокого флагштока которого уныло свисало мокрое багровое полотнище флага. Я находился совсем рядом от места убийства первого депутата и потому в очередной раз перебирал в памяти события последних дней, время от времени шмыгая заложенным носом. Нужна была тёплая и непромокаемая одежда, причём срочно.
Компанию я заметил издалека: кто ещё будет идти по набережной в такую погоду? Два парня — неопрятные, с длинными сальными патлами, в странной одежде. И девушка — должно быть, та, что вышла со мной на связь. Если бы мне потребовалось дать на неё ориентировку, то в графе «особые приметы» не хватило бы места и пришлось зайти на поля.
Короткая стрижка под мальчика: волосы, выкрашенные в красный цвет, смешно торчат во все стороны. Ярко-алые губы и густо накрашенные глаза, «потекшие» от дождя, из-за чего девушка стала напоминать панду. Клетчатые брюки и массивные ботинки заводского рабочего. На шее — металлический ошейник золотистого цвета.
Да уж, явно не комсомолка и не спортсменка. Да и, положа руку на сердце, не красавица.
— Привет, — помахала рукой девушка, подойдя ко мне. Впрочем, какая девушка — девчонка самая настоящая.
— Привет, — отозвался я и спросил, чувствуя себя полным идиотом. — Демонесса?
— Ага, — оскалилась она, обнажив жёлтые зубы с лошадиным прикусом. Я содрогнулся: в темноте выглядело жутковато. — Пошли! Знакомься — это Вазген, а это Миха.
Похожие друг на друга, как братья-близнецы, парни пожали мне руку. При ближайшем рассмотрении они тоже оказались малолетками — нескладными, угловатыми, с редкими усиками на нетронутых бритвой по-детски мягких лицах. Мы перебежали через дорогу и, пройдя где-то с полкилометра, свернули во дворы. Сочетание тёмных панельных коробок с возвышавшимся над ними огромным сияющим Дворцом Советов, смотрелось пугающе и навевало мысли о собственной ничтожности. Чёрт бы побрал эту советскую гигантоманию! Малолетки косились на меня и предпочитали помалкивать, несмотря на то, что Демонесса пыталась их разговорить и неумело флиртовала с обоими сразу.
Подъезд, в котором пахло котами, лифт, в котором пахло аммиаком, — и мы оказались у деревянной двери. Малолетняя соблазнительница нажала на кнопку звонка — и внутри квартиры послышалось мерзкое дребезжание.
Лязгнул замок, скрипнули давно заржавевшие петли.
— Хай! — Демонесса снова показала лошадиную улыбку хозяину дома — ещё одному патлатому бородатому юнцу, только, в отличие от Михи и, прости господи, Вазгена, он был в старомодных очках с толстой оправой и водолазке с высоким горлом.
— И тебе, — кивнул юноша. — Заходите, разувайтесь. Как вас зовут? — спросил он, настолько серьёзно взглянув на меня поверх очков, что я на мгновение растерялся.
— Иван.
Парень скептически приподнял бровь.
В тёмной прихожей было некуда ступить: всё заставлено ботинками, кедами, сапогами и рабочими «гадами» с металлическими мысами. На вешалке громоздился ворох мокрых курток, из комнаты слышались негромкие голоса и звуки настраиваемой гитары.
Сзади на меня напирала молодёжь, а красноволосая Демонесса, шустро разувшись и раздевшись, пробежала внутрь, вызвав всеобщее радостное: «О-о-о».
В тесном зале, который по совместительству оказался ещё и спальней, из-за табачного дыма можно было вешать топор и очень не хватало кислорода: если б не открытая настежь балконная дверь, тут был бы филиал газовой камеры. Старая мебель, совсем как в доме Зинаиды, обои в цветочек, на стенах — фотографии в рамках, пейзажи и бордовый ковёр с психоделическим узором. За стеклом книжные полки с коллекцией классиков и цветными открытками из разных городов.
И везде, на всех горизонтальных поверхностях сидели люди — в основном, тощие бледные подростки неформального вида, но были и товарищи постарше: я рассмотрел чью-то седую голову и лицо, изборождённое морщинами. Впрочем, вряд ли этот человек был действительно стар, скорее всего, на него так повлиял рок-н-рольный образ жизни. На диване, окружённый девушками, развалился молодой парень с гитарой, на плечи которого опиралась особа, похожая из-за пёстрой одежды и яркого цвета волос на попугая. Посреди комнаты на застеленном газетой журнальном столике громоздились бутылки портвейна и различная посуда — от кружек с отбитыми ручками и гранёных стаканов до хрустальных фужеров.
