Стивен Кинг - Противостояние.Том I
— Но черви еще не добрались до твоей дочери и ее ребенка. Не важно, откуда он взялся. Он живой. Карла, ты ведешь себя так, словно хочешь прогнать ее. А что тогда у тебя останется? Ничего, кроме этой комнаты и мужа, который возненавидит тебя за то, что ты сделала. Если это произойдет, то знай, что в тот день ты обойдешься так как будто с нами тремя — со мной, Фрэнни и Фредом.
— Я хочу подняться наверх, — сказала Карла. — Меня тошнит. Думаю, мне лучше прилечь.
— Я помогу тебе, — предложила Фрэнни.
— Не прикасайся ко мне. Оставайся со своим отцом. Вы оба, видно, все заранее просчитали. Как уничтожить меня в этом городе. Почему бы тебе не поселиться прямо в моей гостиной, Фрэнни? Не заляпать ковер грязью, не выгрести золу из печи и не забросать ею мои часы? Почему бы нет? Почему бы нет?
Она засмеялась и протиснулась мимо Питера в коридор. Она шаталась как пьяная. Питер попытался одной рукой поддержать ее за плечи. Она оскалила зубы и зашипела на него, как кошка.
Пока она медленно поднималась по лестнице, опираясь на перила из красного дерева, ее смех перешел в рыдания. В них было столько безутешности и отчаяния, что Фрэнни едва сдержала крик и одновременно острый позыв к рвоте. Лицо отца было цвета грязного белья. Наверху Карла, обернувшись, очень сильно покачнулась, и на мгновение Фрэнни испугалась, что мать сейчас покатится по лестнице до самого низа. Карла посмотрела на них так, будто собиралась что-то сказать, но снова отвернулась. А в следующую минуту закрывающаяся дверь спальни приглушила бурные звуки ее боли и горя.
Потрясенные, Фрэнни и Питер уставились друг на друга, а дедушкины часы продолжали невозмутимо тикать.
— Все само уладится, — тихо сказал Питер, — Она придет в себя.
— Ты считаешь? — спросила Фрэнни. Она медленно подошла к отцу, прижалась к нему, и он обнял ее одной рукой. — Я в этом не уверена.
— Не волнуйся. Давай не будем пока об этом думать.
— Я должна уйти. Она не хочет, чтобы я оставалась.
— Ты должна остаться. Ты должна быть здесь, когда… если… Она придет в себя и поймет, что ты все еще нужна ей. — Он помолчал. — И мне, я уже и сейчас не могу без тебя, Фрэн.
— Папочка, — она положила голову ему на грудь. — Ах, папочка, прости меня, я так раскаиваюсь, чертовски раскаиваюсь…
— Тшш, — сказал он и погладил ее по волосам. Поверх ее головы он видел лучи догорающего дня, золотистые и спокойные, которые, как всегда в эту пору, просачивались в гостиную сквозь окна эркера так же робко, как солнечный свет проникает в залы музеев и покои мертвых. — Тшш, Фрэнни. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Глава 13
Зажглась красная лампочка. Зашипел насос. Дверь открылась. На вошедшем человеке не было белого защитного скафандра, но к его носу крепился миниатюрный блестящий респиратор, немного похожий на двузубую серебряную вилку, такую, какую хозяйки кладут на закусочный столик, чтобы доставать из банки оливки.
— Привет, мистер Редман, — поздоровался он и, пройдя через комнату, протянул Стю руку в тонкой, прозрачной резиновой перчатке. Стю, удивленный переменами в мерах защиты, пожал ее. — Дик Дитц. Деннинджер сказал, что вы отказываетесь играть в нашу игру, пока кто-нибудь не сообщит вам счет.
Стю кивнул.
— Хорошо. — Дитц присел на край кровати. Это был маленький смуглый человек. В такой позе, когда его локти упирались прямо в колени, он чем-то напоминал гнома из диснеевских мультфильмов. — Так что именно вы хотели бы узнать?
— Для начала я хотел бы спросить, почему на вас нет скафандра.
— Потому что Джеральдо свидетельствует, что вы не заразны. — Дитц показал на морскую свинку за двойным стеклом. Животное сидело в клетке, рядом с которой стоял с непроницаемым лицом сам Деннинджер.
— Джеральдо, значит?
— Последние три дня Джеральдо дышит одним с вами воздухом, который поступает в его клетку через конвектор. — Дитц улыбнулся. — Болезнь, которой заразились ваши друзья, легко передается от человека к морским свинкам и наоборот. Если бы вы были больны, то, по нашим расчетам, Джеральдо бы уже погиб.
— Но вы предпочитаете не рисковать, — сухо заметил Стю и ткнул большим пальцем в сторону респиратора.
— Это, — цинично улыбаясь, сказал Дитц, — не моя инициатива.
— Так что же у меня?
Спокойно, как при даче показаний в суде, Дитц проговорил:
— Черные волосы, голубые глаза, сильный загар… — И, прервавшись, пристально взглянул на Стю. — Не смешно, да?
Стю промолчал.
— Хотите ударить меня?
— Не думаю, что это принесет какую-то пользу.
Дитц вздохнул и потер переносицу, словно вставленные в ноздри фильтры причиняли ему боль.
— Послушайте, — сказал он. — Когда дела приобретают серьезный оборот, я всегда начинаю шутить. Другие в таких случаях курят или жуют жевательную резинку. Это помогает мне держать себя в руках, вот и все. Не сомневаюсь, что у кого-то есть лучшие способы сохранять самообладание. А что касается имеющейся у вас болезни, то, насколько определили Деннинджер и его коллеги, вы абсолютно здоровы.
Стю сдержанно кивнул. Но что-то подсказывало ему, что этот маленький гном угадал под невозмутимым выражением его лица чувство внезапного невероятного облегчения.
— Чем заболели все остальные?
— К сожалению, это секретная информация.
— Как заразился этот парень, Кампьон?
— Это тоже секретные данные.
— Мне кажется, что он служил в армии. Видимо, где-то произошла авария. Как когда-то уже было в Юте, лет тридцать назад, только случившееся теперь намного хуже.
— Мистер Редман, я могу попасть в тюрьму только за то, что буду говорить вам «горячо» или «холодно».
Стю задумчиво поскреб свой заросший подбородок.
— Вы должны быть рады, что мы не раскрываем вам большего. Вы ведь понимаете меня, не так ли? — сказал Дитц.
— Чтобы я мог лучше служить своей стране, — сухо произнес Стю.
— Ну, это установка Деннинджера, — ответил Дитц. — В сложившейся ситуации мы с Деннинджером только пешки, а Деннинджер даже бесправнее меня. Он всего лишь сервопривод, не выше того. У вас есть более серьезная причина радоваться. Понимаете, вы тоже засекречены. Вы исчезли с лица земли. Если бы вы знали достаточно много, важные руководящие шишки могли бы решить, что будет безопаснее, чтобы вы исчезли совсем.
Стю ничего не ответил. Он был потрясен услышанным.
— Но я пришел не для того, чтобы запугивать вас, мистер Редман. Нам крайне необходимо ваше сотрудничество. Мы в нем нуждаемся.
— Где те люди, с которыми я приехал сюда?
Дитц вынул из внутреннего кармана лист бумаги:
— Виктор Полфри умер. Норман Брюетт, Роберт Брюетт мертвы. Томас Уоннамейкер скончался. Ральф Ходжез, Берт Ходжез, Черил Ходжез мертвы. Кристиан Ортега мертв. Энтони Леоминстер мертв.
Имена мелькали одно за другим в голове Стю. Крис, бармен. Он всегда держал под стойкой коротенькую, набитую свинцом пушку, и водитель грузовика, который думал, что Крис говорит об этом в шутку, обычно страшно удивлялся. Тонни Леоминстер. Он водил этот огромный «Интернэшнл», храня под приборной доской револьвер «кобра СВ». Иногда они заглядывали на заправку к Хэпу, но в тот злополучный вечер, когда туда вторгся Кампьон, их там не было. Вик Полфри… Господи, да он же всю жизнь знал Вика. Как Вик мог умереть? Но больше всего его поразило известие о смерти семьи Ходжез.
— Все? — услышал он собственный голос. — Вся семья Ральфа?
Дитц перевернул листок.
— Нет, осталась жива маленькая девочка. Ева. Четырех лет.
— Ну как она?
— Извините, это секретные данные.
Внезапно Стю овладела ярость. По своей неожиданности этот приступ бешенства был сродни сюрпризу. Он вскочил, схватил Дитца за лацканы пиджака и начал трясти его из стороны в сторону. Краем глаза он уловил какое-то смятение за двойным стеклом. Он услышал вой сирены, хотя и приглушенный расстоянием и звукопоглощающими стенами.
— Что вы натворили? — кричал Стю. — Что же вы натворили? Что же вы, Господи Боже, сделали?
— Мистер Редман…
— Что? Что же вы, ублюдки, сделали?
Дверь с шипением открылась. В палату вошли три дюжих молодца в форме оливково-коричневого цвета. У всех были респираторы.
Увидев их, Дитц заорал:
— Убирайтесь отсюда к чертям собачьим!
Парни остановились в нерешительности.
— У нас приказ…
— Убирайтесь отсюда — вот ваш приказ!
Они удалились. Дитц спокойно сел на кровать. Лацканы, его пиджака были измяты, волосы растрепаны. Вот и весь нанесенный ему ущерб. На Стю он смотрел миролюбиво, даже сочувственно. На мгновение Стю пришла в голову дикая мысль содрать с него респиратор, но он вспомнил морскую свинку с глупым именем Джеральдо. На него нахлынуло тупое отчаяние, словно его окатили ушатом холодной поды. Он сел.
