Юрий Никитин - Alouette, little Alouette…
– В смысле, – сказал он в затруднении, – на рабочем месте?
– За общим столом, – пояснила она, – или спустимся вниз в кафешку?
Он отмахнулся:
– Иди в кафешку. А мы пообедаем здесь.
– Тогда и я здесь, – сообщила она. – Максим, насколько это серьезно… ну, размораживание? Я имею в виду реальные сроки?
Он посмотрел на нее в удивлении:
– Я же сказал, где-то около года это займет… в общем. Хотя, как уже сказал, не всех, конечно. К примеру, самый первый из крионированных, доктор Джеймс Бедфорд завещал разморозить его, когда сумеют лечить рак. Но, как видим, получилось так, что возвращать к жизни крионированных научились раньше, чем справились с его формой рака. У него очень редкий и упорный, будет пробуждаться быстро и резко снова и снова. Нужно сперва найти ключ от него, а уже потом…
Она спросила быстро:
– Остальных можно сразу?.. В смысле через год, когда подпишут все бумаги?
– Да, – ответил он и спросил с настороженностью: – Через полгода или год, что вероятнее. А почему такой внезапный интерес?
– Да так, – ответила она уклончиво, – стараюсь вжиться в ваш мир. Быть полезной. Хоть чуточку.
Они обошли массивную громаду ККК-3С, Максим в сердитом изумлении уставился на пышно накрытый стол, в центре торт с зажженной свечкой.
За столом уже с довольными рожами Джордж, Георгий, Анечка и Евген, а Френсис вскочил и с сияющими глазами приготовился услужить со стулом то ли шефу, то ли Аллуэтте.
Максим мрачно осведомился:
– Это по какому поводу?
Аллуэтта прощебетала:
– Коллектив решил, что раз сегодня выходной день, а все мы вышли на работу, то работа для нас – праздник.
Анечка прокричала счастливым голоском:
– А какой праздник без торта?.. Ура шефу!
Максим сказал саркастически:
– Что-то раньше такое коллектив не решал. Что изменилось?
Френсис перехватил его подозрительный взгляд в сторону Аллуэтты.
– Жить стало легче, – сказал он поспешно, – жить стало веселее! Времена меняются, шеф. Тяжелая работа должна быть в радость. Тяжелая работа сама по себе награда!
– Где-то я это уже слышал, – сказал Максим подозрительно. – От гномов вроде бы. Ладно, потом проведем дознание, во что баймите на установке за триста миллионов долларов… Это что за хрень?
– Селедка под шубой, – объяснила Анечка. – Хотя это не селедка и шубы там нет, но все равно есть можно. Невкусно, зато полезно.
Максим хмыкнул: по запаху чувствуется, что вкусно, но в любом коллективе шеф служит мишенью, так что ладно, привык, только бы Аллуэтту не приучили. Дурочка может подумать, что в самом деле не уважают. Но если раньше было все равно, то сейчас почему-то не хотелось бы, чтобы так решила.
Он видел, как она поглядывает с изумлением на яства: как же, самое изысканное, что подают только миллиардерам за большие деньги. Не понимает, что эту ерунду синтезировать проще всего, куда труднее создавать образцы нервной ткани не перебором случайных вариантов, как делалось еще недавно, а сперва рассчитать и составить формулы, получить виртуальный объект, проверить, как себя ведет, а затем начинать воссоздавать средствами объемной печати.
Аллуэтта в самом деле не могла ощутить разницы между блюдами из редчайших моллюсков, выращиваемых только в одном месте в мире, и этими, выползающими на лоток принтера, в доме отца она напробовалась их достаточно.
Надо будет, решила она, в разговоре со старыми знакомыми обронить как бы невзначай, что на работе они все перекусывают Северным Сиянием и пьют андрогрейп, и это для них не что-то особое, а так, вроде бутербродов на ходу.
Она ела с аппетитом, опередила всех, остальные не спешат, вальяжно переговариваются. Френсис, усмешливо поглядывая на Анечку и Аллуэтту, сказал лениво:
– Наша проблема еще и в том, что мозг с возрастом просто-напросто уменьшается. Нервные клетки отмирают и отмирают. У девяностолетнего мозг всегда весит на сто пятьдесят грамм меньше, чем весил его же мозг сорок лет назад. А когда мозг на уровне десятилетнего, то, сами понимаете, такой человек асоциален. Сейчас мы видим, как в обществе все больше здоровых, крепких людей с крохотным мозгом. От их разрушительной деятельности нас спасает только то, что мы их в изобилии кормим, развлекаем, даем возможность трахать всех, все и даже себя, и они этим счастливы. Но сейчас они пока что в меньшинстве, а вот когда их будет больше и больше…
Аллуэтта зябко передернула плечами:
– Какой ужас!
Френсис сказал гордо:
– Гениальность нашего шефа в том, что он отыскал способ, как стимулировать рост нейронов заново. Не печатать нервные клетки, как пробуют другие, это тупиковый вариант, хотя он и дает временный эффект, а выращивать новую ткань просто в мозгу!.. То есть запустить туда, грубо говоря, ядра нейронов, это я для доступности, а они там пустят корни и начнут выращивать новые как бы стебли…
Анечка сказала Аллуэтте заботливо:
– Не слыхала, что мозг с возрастом уменьшается? Сейчас даже старухи на лавочке у подъезда обсуждают не длину юбок у нынешней молодежи, а с какой скоростью уменьшается мозг с возрастом и как им замедлить этот процесс…
Она спросила с надеждой:
– А что, можно замедлить?
– Пока нет, – ответила Анечка честно, – даже путей нет… А сейчас Френсис скажет, что мы дуры потому, что у нас мозги намного легче. И поменьше в размерах.
Френсис сказал великодушно:
– Это ничего не меняет. Когда мозгов маловато, можно пойти в политику. Вы видели, сколько женщин-президентов?.. К тому же, если честно, это я больше попугать. Главное все-таки не вес мозга, а количество в нем связей…
Максим сказал трезвым голосом:
– Когда мозг высохнет до ста грамм, никакие связи не спасут. А он высохнет…
– У двухсотлетних, – уточнил Френсис. – К тому времени что-то успеем сделать. Например, дать обратный ход. Поясню для Аллуэтты: поливать засохший мозг, чтобы снова пустил корни и начал разрастаться до тех размеров, какой был у Великого Лунария.
Георгий сказал желчно:
– Это ученые не знают, а бабки все знают! И фанаты «Спартака» знают.
Джордж сказал печально:
– Раньше они знали, как поднять ВВП и опустить доллар, а теперь знают все о продолжительности жизни?
– Они всегда все знают, – отрезал Френсис, – это ученые ничего не понимают и во всем сомневаются, а эти все знают и подсказывают, как тратить народные деньги!
Аллуэтта зябко повела плечами.
– Но если молодой мозг начинает прорастать в старом, то старый… исчезнет? А как же человек? Его личность?
Френсис посмотрел на нее с интересом.
– Аллуэтта, а ты знаешь, что ты не только красивая?
– А что, – спросила она настороженно, – еще и стерва? Знаю, слышала.
– Нет, умная, – возразил он. – Сразу ухватила суть. Главный недостаток открытия Максима в том, что да, старые воспоминания, что уже стерлись… новая методика восстановить и не пытается. Для этого нужно искать какие-то иные пути, а на это потребуется неизвестно сколько лет или десятилетий. Зато все то, что сохранилось, благополучно перекочевывает в новую массу мозга.
Аллуэтта спросила с усилием:
– Значит, нужно начинать пораньше?
– И не один раз, – подтвердил Френсис. – Если, конечно, поход к сингулярности замедлится. Но ты молодец… Сразу смотришь на практическую сторону вопроса. Бизнесвумен!
– Да? – спросила Аллуэтта. – Вообще-то, так упрощается процесс адаптации к новому миру. Что-то старое теряется и уже не помешает вписываться в новое общество с его причудливыми отношениями…
Френсис толкнул локтем Максима:
– Я же говорил!.. А ты – красивая, красивая!
Аллуэтта спросила опасливо:
– Он так говорил?
– Постоянно, – сказал Френсис злорадно. – Хоть ты и комсомолка, а он все равно видит твои золотые волосы.
– Уже отрастают, – сказала она поспешно. – У меня вообще волосы растут быстро.
Френсис сказал заговорщицки:
– Можем ускорить. Раз плюнуть. Это простой процесс, давно изученный. Если хочешь.
Она покосилась в сторону Максима:
– Даже и не знаю…
– Он тоже хочет, – сказал Френсис, понизив голос, словно Максим не сидит рядом. – Только не скажет. Понимаешь, у нас, мужчин, есть гордость… Мужчины – это мы с шефом. Евген не в счет, у него особая гордость, украинская. Георгий и Джордж еще не определились в приоритетах…
Максим проворчал:
– Френсис, ты не слишком маши перед нею хвостом. Она уже что-то задумала. По глазам вижу.
– Ха, – ответил Френсис саркастически. – Покажи мне женщину, которая что-то да не задумала!.. Более того, всегда задумывают что-то хитрое и коварное. Ну и что?
– Как что? – спросил Максим, посмотрел на друга, махнул рукой. – Ладно… Передай мне то печенье рядом с тобой, что с изюмом.
– Это не изюм, – ответил Френсис.
– А что?
– Тебе лучше не знать, – сообщил Френсис. – Просто ешь и наслаждайся.
– Нет уж, – отрезал Максим, – сам ешь. Тогда передай вон те коричневые палочки… Если скажешь, из чего сделаны, – убью!
