Роберт Хайнлайн - Двойная звезда
В зале раздавалась негромкая музыка, двор потихоньку развлекался сам собой. Женщины смеялись, благородные джентльмены отпускали в их адрес комплименты, мелькали веера. Почти никто не двигался с места, но и никто не стоял неподвижно. Между придворными сновали маленькие пажи, похожие на микеланджеловских херувимов, предлагая присутствующим подносы со сладостями. Один из них с поклоном предложил поднос Виллему, и тот взял с него конфету, не отрываясь от свитка. Затем паж предложил поднос мне, и я тоже взял конфету, понятия не имея, прилично это делать или нет. В руке у меня оказалась замечательная шоколадная конфета без начинки, которые умеют делать лишь в Голландии.
Через некоторое время я понял, что многих придворных знаю по фотографиям. Здесь присутствовало большинство незанятых аристократов Земли, даже членов королевских фамилий, пребывающих здесь под прикрытием своих второстепенных титулов герцогов или графов. Болтали, что Виллем содержит их здесь, чтобы придать блеск своему двору; некоторые считали, что он специально взял их поближе к себе, чтобы держать подальше от политики и других вредных занятий. Скорее всего, в какой-то степени верным было и то, и другое. Были здесь и дворяне некоролевского происхождения, представляющие с дюжину наций. Некоторым из них действительно приходилось работать, чтобы прокормиться.
Я поймал себя на том, что пытаюсь оттопырить губы по-габсбургски и по-виндзорски задрать нос.
Наконец Виллем опустил свиток. Музыка и разговоры мгновенно прекратились. В мертвой тишине он произнес: — Твои предложения полностью удовлетворяют нас. Мы утверждаем список.
— Вы очень милостивы, Ваше Величество.
— Мы известим тебя о назначении кабинета. — Он склонился ко мне и прошептал. — Не вздумай спускаться по этим ступенькам спиной вперед. Я сейчас исчезну.
— О, вы очень милостивы, сир, — прошептал я в ответ.
Он встал (следом за ним вскочил и я) и быстро удалился,
шурша мантией. Я обернулся и заметил несколько удивленных взглядов, устремленных на меня. Но тут снова заиграла музыка, и я получил возможность удалиться, в то время как придворные вновь занялись вежливыми разговорами.
Не успел я выйти из зала, как возле меня вновь появился Патил. — Прошу вас, сэр. Сюда, пожалуйста.
Представление было окончено; теперь мне предстояла настоящая аудиенция.
Он провел меня в небольшую дверь, затем по пустынному коридору еще в одну маленькую дверь, и мы оказались в совершенно обычном кабинете. Единственное, что в нем было королевского, так это укрепленный на стене щит с гербом Дома Оранских и с их бессмертным девизом «Воздвигаю!» Здесь же стоял большой письменный стол, заваленный бумагами. Посреди стола прижатый грузом в виде двух металлических детских башмачков лежал оригинал списка, копия которого находилась у меня в кармане. На столе в медной раме висел групповой портрет покойной императрицы с детьми. У одной из стен стоял диванчик, а рядом с ним располагался небольшой бар. В кабинете была еще пара кресел, а у письменного стола стояло кресло-качалка. Остальная мебель вполне могла бы находиться в кабинете какого-нибудь частного врача.
Патил оставил меня одного, выйдя и закрыв за собой дверь. У меня не хватило даже времени решить, удобно будет или нет, если я сяду, так как почти в тот же миг вошел император, воспользовавшись дверью в противоположной стене кабинета. — Привет, Джозеф, — бросил он мне. — Подожди еще минутку! — Он прошел через кабинет и исчез за третьей дверью. За ним следовала пара лакеев, которые на ходу раздевали его. Вскоре он вернулся, застегивая на ходу манжеты. — Ты пришел кратчайшим путем, а мне пришлось добираться окружным. Хочу заказать дворцовому инженеру сквозной туннель из тронного зала сюда, в кабинет. Клянусь, я так и сделаю. А то приходится каждый раз проходить три стороны квадрата — по коридорам, где довольно часто попадаются люди, а я разодет, как попугай — черт знает во что; — И задумчиво добавил: — Под этими глупыми тряпками я никогда не ношу ничего, кроме нижнего белья.
— Вряд ли, — заметил я, — существует что-либо более неудобное, чем этот обезьяний фрак, который сейчас на мне, сир.
Он пожал плечами. — Тем более нам обоим следует отвлечься от условностей и неудобства нашей работы. Ты еще не налил себе? — Он взял со стола список членов кабинета министров. — Тогда налей себе и мне.
— Что вы будете пить, сир?
— А? — он поднял глаза и внимательно посмотрел меня. — Как обычно. Скотч со льдом, конечно.
Я ничего не сказал и налил два стакана, добавив в свой немножко воды.
По спине у меня пробежал холодок; если Бонфорт знал, что Император пьет всегда скотч со льдом, это должно было быть отмечено в досье. Но там этого не было.
Виллем взял стакан, так ничего и не сказав, только пробормотав: — Горячих двигателей. — И продолжал изучать список. В конце концов он поднял голову и спросил: — Ну и что же ты думаешь насчет этих ребят, Джозеф?
— Сир? Само собой, это только костяк кабинета. — По возможности мы распределили по два портфеля в одни руки, а сам Бонфорт должен быть еще министром обороны и министром финансов. В трех случаях мы назначили министрами заместителей министров, ушедших в отставку, — министрами по делам исследований, населения и внеземных территорий. Люди, которые со временем должны были занять посты в постоянном кабинете, требовались нам сейчас для проведения предвыборной кампании.
— Да-да, второй состав. Ммм... а что ты можешь сказать насчет этого Брауна?
Я очень удивился. Я понимал так, что Виллем должен принять список без каких-либо комментариев. Самое большее, чего я мог опасаться, так это недолгой болтовни с ним о совершенно посторонних вещах. Болтовни я не боялся — человек может заслужить репутацию блестящего собеседника просто тем, что дает другим выговориться до конца.
Лотар Браун был из тех людей, которых обычно называют «молодой, подающий надежды государственный деятель». Все, что я знал о нем, проистекало из ферли-досье и рассказов Роджа и Билла. Он вышел на политическую арену уже после того, как Бонфорт лишился поста, и поэтому никогда еще не занимал министерского кресла. До сих пор он выполнял только второстепенную работу. Билл утверждал, что Бонфорт собирался дать ему возможность быстро продвинуться по служебной лестнице, и что для него прекрасной возможностью опробовать крылышки будет пост министра во временном правительстве. Его кандидатуру выдвинули на пост министра внешних сношений.
Родж Клифтон, казалось, был не совсем уверен: сначала он внес в список Энджела Хесус до ла Торре Переза, бывшего заместителя министра. Но Билл заметил, что если парень подходит для государственной деятельности, то самое лучшее проверить это сейчас, во временном правительстве, где он не сможет нанести существенного вреда. И тогда Клифтон сдался.
— Браун, — отозвался я. — Ну, что ж, это подающий надежды юноша. Очень талантлив.
Виллем ничего не сказал и снова углубился в список. Я лихорадочно пытался вспомнить, что было еще написано в досье Брауна. Талантливый... трудолюбивый... аналитический ум. Было ли там что-нибудь об отрицательных качествах? Нет... разве что «чересчур приветлив». Приветливость вовсе не портит человека. Но Бонфорт ничего не отметил насчет таких достоинств, как верность и честность. Может быть, это и ничего не означает, потому что ферли-досье вовсе не собрание заметок о характере человека, а только сведения о нем.
Император отложил список. — Джозеф, ты сразу собираешься включить марсианские гнезда в состав Империи?
— Что? Конечно, но только после выборов, сир.
— Перестань, ты прекрасно знаешь, что я не ожидаю от тебя этого до выборов. А разве ты забыл, как выговаривать «Виллем»? Слышать «сир» из уст человека, который старше тебя на шесть лет, да еще в подобной обстановке, просто глупо.
— Хорошо, Виллем.
— Мы с тобой оба знаем, что в принципе я не должен интересоваться политикой. Но мы также знаем, что это глупо. Джозеф, многие годы, лишившись поста, ты провел, пытаясь добиться того, чтобы гнезда изъявили желание войти в состав Империи. — Он указал на мой жезл. — И теперь мне кажется, что тебе удалось добиться этого. Если вы победите на выборах, ты сможешь убедить Великую Ассамблею предоставить мне право провозгласить присоединение марсиан. Так?
— Я немного подумал. — Виллем, — сказал я медленно, — вы ведь прекрасно знаете, что именно это мы и собирались сделать. У вас, видимо, есть какие-то причины вновь поднимать этот вопрос.
Он поболтал виски в стакане и уставился на меня с видом зеленщика из Новой Англии, который собирается отказать одному из своих клиентов на лето. — Вы просите моего совета. Но Конституция предусматривает совершенно противоположное — это вы должны давать мне советы, а не я вам.
