Юрий Леж - Чужая воля
… летящую по трассе на огромной скорости машину занесло, развернуло и продолжило по инерции тащить вперед… навстречу яркому пронзительному свету других фар, который в одном из вариантов развития текущих событий должен был ослепить водителя-охранника судьи… но сейчас разгоняющий осеннюю темноту свет остался где-то рядом, лишь в доли мгновения мазнув по салону пронизывающим ощущением безысходности…
…под тяжелый грузовик, с неотвратимостью судьбы на огромной скорости движущийся едва ли не по самой посередине дороги, судейский лимузин подставился задом-наперед — правой передней стороной, по касательной, вскользь… и все-таки могучий удар полудесятка тонн разогнавшегося горячего металла еще раз развернул тяжелый автомобиль, и будто детскую юлу, крутанул вокруг своей оси несколько раз и отбросил к огражденному невысоким бордюром кювету…
Длилось это все, максимум, пару секунд, но Некта, успевшая изо всех сил вцепиться в бесчувственного старика и даже подложить ему под шею свою худенькую, но крепкую руку, ощутила с полдесятка вполне весомых ударов о толстую внутреннюю ручку блокированной дверцы автомобиля, спинку переднего сидения, еще обо что-то непонятное. Но в эти секунды ей было не столько больно, сколько обидно, да еще с каждым метафизическим мгновением нарастала дикая, изощренная злость на так бездарно прозевавшего нужный момент Валерика.
…и тут время вернулось к привычной человеческой скорости. Девчушка отпрянула от бледного, потерявшего сознание судьи, привычным жестом тронула пульсирующую жилку на шее — жив! — и покосилась на переднее сидение. От промахнувшегося Валерика, раздавленного скомканной от удара дверцей, сейчас наличествовало нечто кровавое, остро и неприятно пахнущее. Водитель сохранился лучше, но неестественно вывернутая шея говорила о том, что и он окончил свой земной путь.
— Говорила же тебе — memento mori, — со злостью то ли прошептала, то ли прошипела разозленная Некта, пытаясь открыть слегка перекошенную дверцу и отряхивая с себя мелкую крошку разбитых закаленных стекол. — Вот теперь тебе Иерарх вставит большую ведерную клизму с нашатырным спиртом и патефонными иголками… и прав будет, чуть все дело не угробил, педик несчастный.
Перекошенная дверца автомобиля категорически отказывалась открываться, и тогда девчушка ловко, будто только этим всю жизнь и занималась, выкарабкалась из разбитой машины через окно. Оказавшись на краю дороги, она огляделась… тяжеловоза давно уже след простыл, на сером полотне трассы даже в ночном мраке резкими черными полосами выделялись следы торможения судейского лимузина. Практически совсем рядом, в двух десятков шагов, тускло поблескивал светоотражающим покрытием невысокий, с полметра, но толстенький километровый столбик, выкрашенный в черно-белый цвет с мерцающей желтым светом шляпкой-наконечником. Если Некта правильно помнила подробнейший и нуднейший инструктаж местного беса-куратора, в таких столбиках — в пригороде в каждом, а на далеких трассах через десяток — обязательно находились армейского образца аптечки, вода и — телефон. «Ну, хоть в чем-то повезло, — подумала девчушка. — А то пришлось бы полкилометра шагать, чтобы позвонить…»
— Скорая? Авария на Большаковской трассе, примерно сороковой километр от города. Большегруз столкнулся с легковушкой судьи Старикова. Есть жертвы.
Вернув черную трубку на место в ответ на нелепые вопросы диспетчера: «Кто звонит?» «Вы нас дождетесь?», Некта опять ругнулась на ушедшего обратно в Преисподнюю напарника, из-за его беспечности добираться обратно в город придется пешком и хорошо еще, что напрямую здесь до ближайших домов было не сорок, а едва ли пятнадцать километров. Но все-таки — осенью, в темноте, по малознакомой местности… прогулка обещала быть не из приятных.
Впрочем, все неприятные ощущения и злость агентессы перекрывало приятное чувство удовлетворения от спасения, как и было приказано Иерархом, судьи Ивана Кузьмича Старикова. Задание выполнено, и Некта бросила, казалось, прощальный взгляд на разбитую машину и тут — будто кто-то могущественный и беспощадный сильно и резко перенаправил её мысли в нужное ему русло — поняла, что ей придется еще на какое-то время задержаться в этом Отражении.
2
Старик очнулся… нет, проснулся, вынырнул из какого-то блаженно-дикого сна без сновидений и, ничего еще не понимая, попытался оглядеться. Вот только что он был в машине, летящей по пустынной трассе навстречу давно ожидаемой, внезапно ставшей такой манкой и желанной смерти — а теперь лежит на кровати в каком-то странном просторном помещении, в темноте… хотя, нет, черной ночной тьмы здесь не было — из далекой открытой двери струился загадочный синеватый свет, а слева, совсем рядом, горел неяркий, уютный и какой-то добрый ночник. А возле него, на казенном неудобном стуле, устроилась Некта… или Марина?.. с толстенькой книжкой в руках.
— О! очнулся дед, — негромко, но внятно сказала девчушка, неторопливо откладывая на тумбочку томик так, чтобы старик увидел название, тисненное золотыми буквами: Достоевский «Преступление и наказание».
— А почему — дед?
Конечно, спросить судья хотел совсем другое — и где он, и как здесь оказался, и почему это девчонка дежурит у его постели — но невольно вырвалось именно это:
— А почему — дед?
— Да очень просто, — улыбнулась Некта. — Это я твоей праправнучкой назвалась, когда сюда прорывалась. Надеюсь, что в этих «пра-пра» не очень запуталась, а просто внучкой быть — ну, как-то не по годам, мне же, считай, опять всего семнадцать.
— И тебя так просто пустили? — удивился старик, не обратив внимания на странное «опять семнадцать».
— Ну, конечно, не просто так, но пустили, — замялась слегка агентесса и тут же решилась признаться, что дело тут вовсе не в деньгах, вложенных в карманы трех салатовых медицинских халатов: — Извини, я им там наплела, что ты мне дом свой загородный завещал… ну, иначе б не поверили — с чего это молодая девчонка в ночные сиделки к деду просится, аж слезно умоляет…
Ошеломленный очередным фокусом Некты, старик попытался приподняться на постели, и девушка моментально пришла к нему на помощь, умело и ловко подложив перехваченную с соседней кровати подушку под спину. Иван Кузьмич улыбнулся в ответ и теперь уже демонстративно оглядел темную комнату с еще тремя казенного вида кроватями, тщательно застеленными и пустыми, белесую раковину рукомойника в углу, высокую рогатую вешалку у открытых дверей.
— Это больница, дед, — не дожидаясь вопросов, пояснила Некта. — Кардиология, четвертый этаж. Сейчас ночь, тебя с трассы прямо сюда привезли. Свободных одноместных палат у них не оказалось, вот и переместили экстренно тех, кто здесь был, по разным местам, лишь бы такому пациенту покой обеспечить.
— А почему — кардиология? — поинтересовался совсем не о том, что было ему интересно, судья. — В жизни у меня сердце не болело, да и сейчас…
— А кто их, эскулапов этих, знает? — пренебрежительно пожала плечами агентесса. — Видать, кто-то перестраховался. Или еще что. Врачебную логику нормальному человеку трудно понять.
— Тут ты, внучка, права, — согласился старик. — А что же…
— …что же произошло на дороге? — не дала ему завершить фразу Некта. — Да так, пустяки. На трассе в нас въехал грузовик… ну, такой здоровенный, я в местных моделях не очень-то разбираюсь. Хорошо, что по касательной, только передок нашей машины задел.
Иван Кузьмич с некоторым подозрением внимательно оглядел свое тело, накрытое легким, но теплым одеялом до пояса. Кажется, все было нормально и привычно, никакой боли и даже легкого дискомфорта в теле не ощущалось.
— А ты, дед, совсем целехоньким выбрался, — заметив его взгляд, с удовольствием констатировала девчушка. — Да и я тоже. Только мне не с руки было там, на трассе, «скорую» и полицейских дожидаться, сразу рванула обратно в город. Надо же было и про больницу, куда тебя привезут, узнать, да и вещички кое-какие собрать…
Агентесса приподняла с пола небольшой пластиковый пакет, демонстрируя его судье. О том, что в больницу её привела непонятное до сих пор ощущение необходимости именно этого поступка, будто внушенное ей извне, девушка предпочла промолчать, сама плохо понимая собственное желание оказаться рядом со старым судьей.
— Ты про остальных почему-то молчишь? — спросил старик, ожидая худшего.
— Шоферу не повезло, — кивнула, подтверждая его мысли Некта. — Пока машина от удара юлой на дороге крутилась, он как-то умудрился себе шею свернуть.
— А этот… Валерик, с которым ты…
— Он уже в Преисподней, — с ясно различимой злорадностью в голосе отозвалась агентесса. — Закачивают ему там десятилитровую клизму…
— За что? — удивился Иван Кузьмич и тут же сам понял, что удивляется не тому.
