Дмитрий Кружевский - СБОРНИК РАССКАЗОВ
Они нехотя поднялись. Болело все тело, а исцарапанные руки при каждом движении вспыхивали огнем. Все семеро собрались в круг. Т-7 с унылым видом оглядел оставшихся от их группы людей.
— Надо принять решение, — начал он. — Не сегодня, завтра Чистильщики до нас доберутся, блокировка связи с СЕИПом не помогают, похоже у них другие системы поиска.
— Что же нам делать? — всхлипнула К-98.
— Не знаю, — Т-7 покачал головой. — Мне точно уже поздно возвращаться, я уже долго отключен от СЕИПа, да и сделал много чего нехорошего для Корректоров. А вам… впрочем, решайте сами, впереди ночь, так что до утра время подумать есть.
Он поднялся и пошел по поляне, на ходу срывая верхушки травы. Двести тридцать четвертый с удивлением посмотрел ему в след, еще никогда он не видел Т-7 таким подавленным, к тому же в первый раз он заметил, что седьмой стар. Еще не сильно, но уже морщины избороздили его лицо, а в волосах начала пробиваться седина. Значит, правду говорят, что «отсоединившиеся» лишаются долголетия и молодости, он задумался.
Ночь была теплой и спать в густой, ароматной траве было бы одно удовольствие, если бы не назойливые насекомые, буквально атаковавшие двести тридцать четвертого. Он вздохнул и, прихлопнув очередного кровопийцу, поднялся. Все спали. К-98 свернулась клубочком, прижавшись к Б-19.
— Древние инстинкты, — пробормотал У-234 усмехнувшись.
Спать не хотелось. Подхватив плазер, он побрел в сторону, куда ушел седьмой. Луна светила так, точно пыталась походить на маленькое солнышко, вокруг видно было почти так же отчетливо как днем. Побродив по поляне и не найдя седьмого он неожиданно наткнулся на каменные ступени. Практически утонувшие в земле они были едва видны в густых зарослях травы. Заинтересовавшись, У-234 направился по ним вверх по горе. Идти пришлось около получаса. Ступени часто терялись в зарослях кустарника, и ему приходилось продираться сквозь них, невзирая на горящие огнем руки.
Неожиданно заросли кончились, он вышел на открытое пространство и замер. Перед ним возвышался огромный человек, высеченный из камня. Двести тридцать четвертый несколько минут рассматривал странное изваяние, чувствуя что-то непонятное внутри. Заныла голова и точно сотни маленьких молоточков застучали в висках. Он опустился на землю и сел, прислонившись спиной к нагретому за день камню, поставив рядом плазер. Небо вдруг заволокло тучами, подул сильный ветер.
— Эй, малой, ты кто? И где это я? — раздалось неожиданно из темноты.
У-234 нехотя повернул голову на голос, та заболела еще сильнее. Из темноты выступила фигура одетая в странную мешковатую одежду.
— Ты кто? — повторил свой вопрос незнакомец.
— Я У-234.
— Кто? — человек, казалось, не понял. — Черт, куда это меня занесло, вроде отошел недалеко.
Он огляделся и задрав голову непонимающе уставился на изваяние.
— Вот ведь как, — пробормотал он, опускаясь рядом с двести тридцать четвертым.
— Странно все это парень, не находишь? — он снял с головы странную металлическую шапку и покосившись на плазер примостил рядом странную штуковину похожую на длинную палку.
Голова у двести тридцать четвертого буквально раскалывалась, молоточки барабанили все сильнее, а внутри начала звучать какая-то незнакомая мелодия.
— Курить будешь? — спросил незнакомец.
У-234 не понял вопроса, но на всякий случай отрицательно мотнул головой.
Человек кивнул и достав что-то из кармана несколько минут возился в темноте, вдруг вспыхнул небольшой огонек на мгновение осветив усталое лицо незнакомца. А ветер тем временем усиливался, У-234 мог об этом судить по клонящимся веткам деревьев. К счастью, за широкой каменной стеной, на которой стояло изваяние его совсем не чувствовалось, зато чувствовался неприятный запах который принес дым идущий со стороны незнакомца.
— А ты братишка откуда?
— Из города.
— А… — потянул человек. — А из какого?
У-234 не ответил, голова уже не просто болела, она взрывалась мириадами бомбочек и мелодия уже звучала вовсю заполняя его сознание.
— Что с тобой? — незнакомец встал и, подойдя к скорчившемуся двести тридцать четвертому, присел перед ним.
— Голова, — простонал он.
Неожиданно отпустило. У-234 вздохнул и разогнувшись сел обессилено оперевшись спиной о теплый камень и вдруг стал рассказывать, рассказывать все, что произошло с ним за последние месяцы. Незнакомец не перебивал, лишь иногда зажигал маленький огонек и подносил его ко рту.
— Вот значит как, — пробормотал он, едва У-234 закончил свой рассказ. — Значит и вас тоже зажали в угол.
— В угол?
— Ну да, — человек вздохнул. — Нас ведь тоже заперли на той высоте. Фрицы обложили со всех сторон и давят и давят.
— Вы тоже хотите сдаться?
— Сдаться? — в голосе незнакомца послышалось удивление. — Нет, не хотим. Родина-то у нас одна и если мы все будем сдаваться, что-же тогда останется? Нет, мы вгрыземся в эту высоту и фрицы еще пожалеют о том, что полезли на нас.
У-234 непонимающе посмотрел на говорившего. Голова вдруг взорвалась вспышкой новой боли, бросив его на колени.
— Но вас всех уничтожат, — пошипел он сквозь зубы, корчась от боли.
— Я знаю, — раздался голос незнакомца. — Но если не мы, то кто?
Двести тридцать четвертый слезящимися от боли глазами посмотрел на незнакомца, чья фигура вдруг особенно четко обрисовалась в темноте и вдруг поплыла сизым туманом и растаяла.
У-234 почувствовал, что теряет сознание и автоматически нажал на кнопку соединения «конектора».
Все так же сияла сетка защитной решетки, за которой светящимися потоками текла информация. Вспыхивали и гасли прекрасные миры создаваемые другими подключенными. Он перевел дух. Говорят, если тело умрет в том мире, он навсегда останется здесь, освободившись от бремени плоти. Может оно и к лучшему.
Его виртуальное тело содрогнулось.
«Не может быть, — подумал он. — Я в СЕИПе, а значит, не могу чувствовать боли»
Но он чувствовал. Боль вернулась и вернулась музыка. Она вихрем врывалась в его сознание, пронзала его насквозь, носилась по защитной клетке. И слова, он вдруг понял, что слышит слова и понимает их и помнит их…
Белеет ли в поле пороша,Пороша, пороша.Белеет ли в поле порошаИль гулкие ливни шумят,Стоит над горою Алёша,Алеша, Алеша,Стоит над горою Алёша,В Болгарии русский солдат.
Влад выпрямился и посмотрел на защитную сеть. У-234 тающий внутри его сознания попробовал легко возразить, но вздохнув — испарился, превратившись в легкую дымку памяти. Мановением руки он смел защитную сеть, выпуская песню наружу. Музыка, крутанувшись серебристым вихрем, унеслась в виртуальный мир.
И песня рванулась, сметая все преграды. Неожиданно привычная виртуальная реальность померкла перед его глазами, и он очутился на пыльной дороге, по которой шли люди. Влад в изумлении отступил на обочину. В пыльных гимнастерках и потертых шинелях и без них, в выцветших от солнца афганках и прожженных камуфляжах шли солдаты, четко печатая шаг, сквозь прошедшие века. Не сдавшиеся, не побежденные, выстоявшие в горниле тех далеких войн. Они пели, и та песня летела, руша все преграды на своем пути.
Влад не понимал, почему именно эту песню пели эти люди.
Вдруг один из солдат оглянулся и помахал ему рукой, а затем, сказав что-то впереди идущему, подбежал к замершему в изумлении Владу.
— Привет, дружище.
Влад непонимающе посмотрел на подошедшего к нему парня. Молодой, загорелый с шапкой выцветших от солнца русых волос, он был одет в изодранную гимнастерку. Поправив сползший ремень трехлинейки, он дружелюбно улыбнулся ничего непонимающему Владу.
— Не узнаешь? — спросил он. — А я вот тебя сразу узнал, хотя в ту ночь перед боем, ненароком подумал, что совсем с катушек съехал, когда тебя увидел.
— Вы, ты тот с кем мы встретились у памятника?
— Точно.
— И как, как там?
— Там? — солдат грустно усмехнулся. — Там война. Но знаешь, мы выстояли, слышишь, выстояли. Фрицы так и не взяли эту высоту.
Мир вновь дрогнул перед его глазами, потонув в новом приступе боли.
Влад замотал головой, пытаясь разогнать розовый туман перед глазами и дрожащими руками нащупал кнопку отключения.
— Слышишь, парень, передай всем, что мы выстояли, — донесся, неведомо откуда, голос солдата.
Влад замер, а затем обернулся и несколько минут смотрел на величественный памятник. Годы, как ни странно, пощадили каменного солдата и он, как и сотни лет назад, стоит на этой высоте точно зная, что отступать некуда, ведь Родина одна.
Медленно, точно боясь, он прислонился рукой к теплому камню и склонил голову, затем решительно наклонился и подхватил стоящий у подножия монумента плазер.
