Умри, если сможешь (СИ) - Лучан Борисов
Пользуясь моментом, Слоневский вопросительно глянул на Лапочкина, мол, чего она злится, но тот отрицательно качнул головой, говоря, что он здесь ни при чём.
Пауза затянулась, и Андрей досадливо поморщился, поняв, что разговор со Слоневским, а затем появление Раменской настолько выбили его из колеи, что он забыл о правилах приличия. Причём относительно последней дело было не столько в её потрясающей красоте, сколько в чувстве насторожённости, которое она вызывала. У него возникло ощущение, что они уже встречались, но сколько он ни напрягал память, никак не мог вспомнить, где и когда, при этом он подспудно чувствовал, что это важно.
— Андрей Белозёрский, — представился он без улыбки, с которой обычно знакомился с женщинами.
Тем не менее его повышенный интерес не прошёл мимо внимания Раменской. «Что это? Тяга к определённому типу женщин? Нет, не похоже. Выходит, он меня узнал? Да нет, не может быть! Не в том он был состоянии, — она внутренне усмехнулась. — С другой стороны, узнал и узнал. Подумаешь! Всё равно рано или поздно правда выплывет наружу, если уж его включили в большую игру».
Раменская села на предложенный Лапочкиным стул и холодно его поблагодарила.
— Я слышала, Жанет прекрасно справилась с операцией, — сказала она.
И тут Андрей понял, где он её видел. «Первый чип. Она была одним из тех хирургов, что стояли у стола, ожидая, когда меня утихомирят, и что-то мне подсказывает, что именно она была главной в их банде, — он посмотрел на её мужа. — А вот его там не было. Не исключено, что он пришёл позже, когда на меня уже подействовал наркоз… или док соврала и операцию проводила её мать. Хотя не понимаю зачем ей это враньё». Он бросил взгляд на левую руку Слоневского и тот, заметив это, неловким движением убрал её на колени. «В этой части её легенда правдива. Загадочная семейка», — пришёл он к выводу.
Раменская, наблюдающая за ним, вопросительно посмотрела на Лапочкина и тот пожал плечами, мол, а я что могу поделать? «Значит, гипноз перестал действовать и наш подопытный крыс не только всё вспомнил, но и догадался, кто ему делал операцию. Нехорошо. Я же говорила, что нужен тупой образец, но Лапочкин, сволочь, упёрся и ни в какую. Приперло ему, видите ли, зятя наказать. Хотя я уже начинаю подозревать, что дело не только в этом. Наверняка это он послал Льва, который как сыч следил за мной во время операции. Если бы не это, мальчишка, как все остальные, уже давно лежал бы в земле. Да и потом, пока он болтался по горячим точкам мира, Лапочкин постоянно его опекал. Особенно на первых порах. Сразу же слал ему группу на выручку, даже в тех случаях, когда знал, что рискует головой. Что ж, нужно будет присмотреться к этой тёмной лошадке. Возможно, тяга к красивой жизни позволит подобрать к нему ключ. Жаль, что я уже не столь молода, как хотелось бы, а Жанет простушка, с ней каши не сваришь. Надо же, пришла ко мне и закатила скандал! И было бы из-за кого, из-за этого ничтожества! Нахалка! Совсем распустилась! Видите ли, я с детства натравливала её на Дарью. Натравливала, ну и что? Она это заслужила. Нечего было строить из себя принцессу перед моей дочерью, будто она пришла к ним в дом за подаянием. Лев сказал, что из-за сына этот солдафон настроен вернуться к семье и, насколько я могу судить, Лапочкин всеми лапами «за». Но мы ещё посмотрим, кому достанется сей незавидный приз. Доча, говоришь, что я распускаю сплетни о нашей бедной сиротке? Это ещё цветочки. Я так её ославлю, что даже самый корыстный тип побрезгует жениться на ней, что уж говорить об этом честолюбивом солдафоне…»
— Ваша дочь — хирург от бога, — прервал Андрей воцарившуюся напряжённую паузу. — Не иначе она пошла в вас, — зашёл он с козырей.
— Думаю, да, — невозмутимо ответила Раменская и поднялась. — Муж вызвал меня, чтобы я показала вам как работает флуорисцит. Идёмте.
— Спасибо, — Андрей глянул на Лапочкина, и тот согласно опустил ресницы, давая своё разрешение.
Идя следом за Раменской, он вскоре обнаружил, что тупо пялится на её равномерно покачивающийся зад и, вздохнув, перевёл взгляд на её голову, окружённую нимбом пышных светлых волос. «Интересно, сколько ей лет? По виду больше сорока не дашь, да ещё такая красавица», — подумалось ему. Поймав себя на том, что мысленно раздевает мать Жанны, он вздохнул ещё тяжелей и начал потихоньку насвистывать мотив песенки, которая с детства успокаивала его.
— Что вы там свистите? — обернулась к нему Раменская.
— Песенку-считалочку. Знаете такую? — сказал он и запел:
Дважды два четыре дважды два четыре
Это всем известно в целом мире
Дважды два четыре дважды два четыре
Это всем известно в целом мире
Дважды два четыре дважды два четыре
А не три а не пять это надо знать
Дважды два четыре дважды два четыре
А не шесть а не семь это ясно всем
Трижды три навеки девять
Ничего тут не поделать
— Фу, какая глупость! — облила она его презрением. — Замолчите немедленно, пока я не подумала, что вы умственно отсталый.
— Да ничего, я переживу, — сказал Андрей, но петь и насвистывать перестал.
«Чёрт знает что за предки у дока! — сердито подумал он. — Отец не от мира сего и постоянно витает в облаках, зато мать такая стерва, что негде пробу ставить. Нет, док! Ты уж извини, но что-то мне не хочется иметь дело с твоей семейкой».
Глава 12
ГЛАВА 9. Бусы и дикари. Знаковая серия, значит, должны быть плотские утехи, как это принято в корейских дорамах
В лаборатории Слоневского оказался не просто второй вход-выход, здесь был лифт. Они спустились куда-то ещё ниже и вышли в громадное помещение, чьи стены терялись в висящей в воздухе молочной дымке. По ощущениям Андрея она и пахла как кипячённое молоко, к тому же с едва уловимым привкусом клубники. Время завтрака давно уже прошло, и в животе у него заурчало от голода. «Жрать хочется, аж сил нет!» — он покосился на Раменскую.
— Марианна, вы будете сильно разочарованы, если я скажу, что мне пофиг на эту вашу зелёную жижу и что я предпочёл бы хороший кусок мяса?
Раменская слегка улыбнулась.
— Запах флуорисцита
