Умри, если сможешь (СИ) - Лучан Борисов
— Ну не знаю, лично мне было бы стремно жить в таком доме. Вдруг что-то пойдёт не так, и он снова расплывётся киселём. Утонешь в нём нахрен, и поминай как звали. Или того хуже, кровать решит, что ты часть интерьера и замурует тебя в свои недра. Нет, ну нафиг! Я хочу нормальный дом, без всех этих передовых технологий с непредсказуемыми свойствами.
Учёный смерил его снисходительным взглядом.
— В том и дело, что процесс необратим. Флуорисцит, ставший камнем, металлами или прочими материалами, не даст обратный ход. Чтобы снова перевести его в полужидкую форму, нужно везти его на предприятия по переработке, где он подвергнется крайне непростым операциям, чтобы он вновь стал самим собой. Служат материалы из флуорисцита столько же, сколько их натуральные собратья, и в конечном итоге превращаются в обычные отходы, от которых уже сейчас задыхается планета. Вот только при наличии производства флуорисцита всё пойдёт в дело. Если бы не этический момент, то на переработку можно отправлять даже покойников.
— То-то радость их близким, когда они будут укрываться одеялом, сделанным из мамы или папы, хотя зятьям и невесткам, возможно, такая идея придётся по душе, — буркнул Андрей.
Ему всё меньше нравилась затея с флуорисцитом. После прикидки к чему может привести новый материал, он окончательно помрачнел. «При таком резком эволюционном развороте одной технологической революцией дело вряд ли ограничится. Мало нам СВО так тут ещё такая промышленная бомба. Как только разведки пронюхают про флуорисцит, начнётся такое, что хоть вешайся. Либо США, либо Китай точно бомбанут, и хорошо если не на пару. На их месте я бы точно бомбанул, чтобы не дать России занять лидирующие позиции в мире…»
— Молодой человек, о чём вы столь напряжённо размышляете? — вопросил Слоневский, с любопытством наблюдая за гостем.
— О том, что вы, учёные, со своими открытиями — это настоящее стихийное бедствие. Лев Моисеевич, вы хоть понимаете, что будет, если мы не поделимся технологией изготовления флуорисцита с остальными странами?
— Думаете, введут совместные санкции, чтобы надавить на нас?
— Если бы! Зуб даю, они жахнут по нам атомной бомбой.
— Политика — это не моя сфера деятельности, — поскучнел учёный.
— И потому вы умываете руки, хотя прекрасно знаете, что Россия по доброй воле ни за что не передаст флуорисцит другим странам. Да и никто не передал бы на нашем месте.
— Верно, — вмешался в их разговор вошедший Лапочкин. — И вообще, хватит наезжать на Льва Моисеевича. Он своё дело сделал, теперь наш ход.
— Я-то здесь при чём? — сказал Андрей и ощутил характерное покалывание в затылке, перешедшее в лёгкое онемение кожи на шее. Обычно это служило предупреждением, что события принимают неблагоприятный для него расклад. По привычке он потянулся к шее, чтобы растереть занемевший участок и обнаружил, что на голове у него по-прежнему шлем. «О чёрт! Представляю, каким придурком я выгляжу в глазах стариков», — огорчился он.
— Хоть ты умолчал о своих будущих генеральских звёздах, но Лев Моисеевич не столь скрытен, — сказал Лапочкин, усаживаясь рядом с ними.
— Да пропади они пропадом. Я на такое не подписывался, — буркнул Андрей.
— Хочешь ты того или нет, но ты уже в игре и в твоих интересах как можно быстрей изучить её правила.
— Нет! Вы обещали мне место инженера, — уцепился он за предложение Лапочкина, сделанное ему перед операцией.
— Я от своих слов не отказываюсь. Если бы дело кончилось удалением старого чипа, и ты выжил, то так бы оно и было. К счастью или нет, но теперь всё изменилось. Чип из флуорисцита повёл себя необычно. Он не просто заменил старый чип, он вошёл с тобой в симбиоз. Лев, не перебивай! Может, я не точен в терминах, но суть же верна?
— Да, — кивнул учёный. — Я лишь хотел сказать, что новый чип сделан из гелиоформа, это новое поколение флуорисцита.
«Понятно. Я по-прежнему подопытный кролик. Засунули в голову очередной экспериментальный материал и теперь будут отслеживать, как он подействует на меня, — в смятении Андрей прикрыл глаза. — Жаль, пистолета нет. Чует моя душа, если сразу застрелюсь, то этим избавлюсь от множества проблем», — тоскливо подумал он.
Чуткий к его настроению, Слоневский ободряюще хлопнул его по плечу
— Не кисни, хлопец! Всё не настолько плохо, как тебе кажется. Однажды ты оценишь, как тебе повезло, что ты попал в мой проект.
«Дать бы тебе в зубы, сволочь ты жидовская! Я тебе не расходный материал!» — гневно подумал Андрей. Учёный бросил на него укоризненный взгляд, будто читал его мысли, но затем глянул поверх его головы и расплылся в радостной улыбке.
— О! К нам пожаловала королева моей души. Чем мысленно зверствовать, лучше познакомьтесь с моей дражайшей половиной.
Он встал и повернулся к женщине, возникшей в глубине комнаты.
— Марианночка, я здесь! — помахал он рукой. — Правда, не один, к моему сожалению. Со мной наш давний друг и молодой человек, который очаровал нашу Жанет. Я его слегка протестировал. Конечно, дундук необразованный, но умом остёр и в житейском плане неплохо соображает. Но мне всё равно нужно твоё экспертное мнение. Не хотелось бы, чтобы девчонка зря по нему сохла, — заявил он в полный голос.
«Либо здесь есть другой выход, а может, смежная комната, либо раньше её скрывали приборы, высящиеся на столах», — подумал Андрей, глядя на ошеломительную красавицу-блондинку с колдовскими зелёными глазами. Высокая, стройная, с гордо поднятой головой она всем своим видом излучала холод. «Брр! — восхищённо поежился он. — Вот это да! Теперь понятно, от кого док унаследовала своё аристократическое высокомерие».
— Марианна Раменская, — представилась женщина, но прежде окинула мужа таким взглядом, что будь он материальным, тот покрылся бы коркой льда.
Видимо, привычный к столь холодным приёмам «дражайшей половины», Слоневский лишь улыбнулся. Подойдя, он вознамерился поцеловать жену в губы, но она отвернулась от него, и он с нежностью чмокнул её в щёку.
— Сам ты дундук беспардонный, — раздражённо сказала Раменская и перевела взгляд на гостей.
На
