София Кульбицкая - Каникулы совести
Я отыскал в до сих пор неразобранной дорожной сумке джинсы со стразами и чёрную с золотом футболку (на случай, если Кострецкий всё же вылезет помешать моей одинокой прогулке), влез в аналогичной расцветки кроссовки, промахнул по голове массажной щёткой — и такой вот, бодрый и парадный, выскочил на свидание с розовым садом.
Тот встретил меня радостно и по-свойски, будто всё это время только и дожидался моего прихода. Упоительного, свежего аромата зелени, счастья, жизни и лета не способен был отобрать у него ни один заботливый ибээровец-генетик. Нежные, трогательные вблизи цветочные мордочки доверчиво тянулись к моему лицу, будто желая поцеловать меня. В укромных колючих зарослях весело и гостеприимно пострекотывали, шуршались, перепархивая с места на место, крохотные пичужки. На несколько секунд я забыл обо всём, растворился в этом сладостном окружении, не знавшем ни метафизических, ни моральных дилемм — только чистое блаженство бытия. Мучительно захотелось стряхнуть с себя всё ненужное — и на правах старого, но ещё бодрого животного влиться в этот вечный, мудрый, всепрощающий земной круг. Но я вовремя опомнился. Я хорошо сознавал, что меня оставили в покое ненадолго — а, значит, я просто обязан воспользоваться этим, чтобы привести размахрившиеся мысли в порядок.
Я медленно двинулся вдоль по узкой дорожке, заложив руки за спину и усилием воли пытаясь настроиться на рассудительный лад.
Пока что мне это плохо удавалось. Как часто бывает, пережитое до сна казалось подёрнутым дымкой и немного нереальным. Я лишь смутно сознавал, что случилось нечто, грозящее перевернуть с ног на голову — если только вообще не перечеркнуть — добрых три четверти моей жизни.
Не так-то легко с подобным справиться, и та часть меня, что отвечает за логику, малодушно оттягивала болезненный момент погружения в новую реальность.
Для затравки стоило раскурочить наиболее лёгкие и, скажем так, примитивные вопросы (недаром же я в своё время отдал большой кусок себя преподавательской деятельности). Например:
Вопрос № 1.Что, собственно, произошло?
То, чего я больше всего на свете боялся. Позорнейший ляп, главная ошибка моей юности, на которую я жизнь угрохал, чтоб только поглубже спрятать её от самого себя, о которой я не смел даже вспоминать, вдруг вылезла наружу во всей красе — и запихнуть её обратно не было никакой возможности. Я чувствовал себя вывернутым наизнанку и совершенно беззащитным.
Вопрос № 2. Что же теперь будет?
Что-что, — видимо, грядёт расплата, дожидавшаяся меня более полувека. Для этого, очевидно, меня сюда и привезли. Забавно, мы с маленьким Альбертиком как бы поменялись ролями — теперь он держит в руках мою жалкую душонку, вот только возможностей у него куда больше, чем у двадцатитрёхлетнего советского студентика, ему ведь достаточно шевельнуть пальцем, чтобы меня уничтожить — во всех смыслах.
Впрочем, одно я мог сказать себе с полной уверенностью: не страдай энурезом, Анатолий, никакая серьёзная опасность со стороны новых приятелей тебе не грозит. Если б дела обстояли как-то иначе, ты бы сейчас уже мирно ютился в ячейке колумбария, а не разгуливал по розовым кущам. Раз уж они потратили столько времени и сил на уговоры и доставку, стало быть, месть будет куда более тонкой и изощрённой — но и относительно безобидной, в стиле весёлых тиранов гуманистической эпохи. Так, уронят в бассейн с пираньями или заставят разок-другой проползти под бильярдным столом с кием в зубных протезах (интересно, есть ли на Даче бильярдная? — вопрос № 3).
Хотя…
Вопрос № 3, пожалуй, стоит переформулировать. Он должен звучать примерно так: «Не начинается ли у меня маразм?..»
Я вдруг почувствовал, что схожу с ума — реальность плавно выворачивалась во мне лентой Мёбиуса, и юркий муравей моего сознания сам не заметил, когда и каким образом оказался на обратной её стороне. Впору было смеяться от радости избавления — и одновременно плакать с досады на свою непроходимую глупость.
Вы, конечно, уже поняли, в чём заключалась логическая закавыка этой забавной ситуации, хе-хе.
Всё было ровно наоборот. Не ошибка, а подвиг. Не расправа, а награда. Не я был должен, а мне должны. И ещё как должны!..
Да-да, именно так. И даже более того, вдруг подумалось мне. Я ведь — как это стало ясно в свете новых данных — жизнь свою личную положил за Бессмертного Лидера. А, стало быть, теперь мне полагается прямая компенсация от государства.
Да-да, за все шестьдесят пять неудачных лет. Ведь, как не крути, а именно благодаря этому малахольному Альберту я нынче — одинокий, никому не нужный старик. И некому мне стакан воды подать в трудную минуту и перевести через пустую дорогу. И, раз уж всё так получилось, именно он, Альбертик, и должен помочь мне исправить этот досадный пробел в моей биографии.
Нет, никаких генетических чудес — я не ёлка и не роза. Но, хошь-не-хошь, а это я и только я подарил Альбертику вторую жизнь. Так что я ему, по сути, отец. Уж, во всяком случае, побольше, чем его родной папаша, слинявший до наступления самого интересного. Хоть, возможно, и меньше, чем Василий Гнездозор, брутально чернобородый журналюга-международник. «Не та мать, что рОдит, а та, что в школу водит» — вспомнилась мне ещё одна русская народная поговорка производства фольклорного отдела ИБ России.
Поздравьте меня. Под девяносто лет у меня, наконец-то, появился сын. Сынуля!..
Конечно, положа руку на сердце, я предпочёл бы иметь в этой роли симпатяшку Игорька, а не этот несуразный тюк с мукой. Но что поделаешь — родню не выбирают. Попытаюсь привыкнуть к нему и полюбить. Думаю, получится (где наша не пропадала). Я человек крепкий, к тому же, как-никак, психотерапевт.
Впрочем, Игорь ведь тоже нам не чужой. Все они там одной верёвочкой повязаны. Известно же — общие государственные интересы, а, тем более, преступления скрепляют куда прочнее кровных уз. Так что, в сущности, никто не мешает мне и на Игорька смотреть по-родственному. Будем считать, что он мой… ну, скажем, племянник. Да, племянник. Внучатый. И вот я приехал к мальчикам в гости на летние каникулы. Приятно. Было бы очень неплохо проводить все оставшиеся мне каникулы таким вот образом. А, может, и не только каникулы. Может быть, мне, как приёмному отцу, выделят скромную комнатушку в президентских апартаментах. Почему бы и нет? Где-нибудь в Кремле, например. И вот мы, все втроём, уютными зимними вечерами… мирно, тихо, по-семейному… улыбающийся Игорь… древние чёрно-белые ели за холодным изузоренным стеклом… треснувший абажур зелёной лампы, отбрасывающей световой круг на глянцевую поверхность стола (это из меня уже полезли ностальгические образы Ленинской Библиотеки)… крепкий ароматный чай в хрупком, полупрозрачном екатерининском фарфоре, поднесённый хорошенькой снегуркообразной горничной на золотом подносике-рококо…
Я так замечтался, что на несколько счастливых секунд полностью отключился от внешнего мира — и был за это наказан: с разлёту въехал лицом прямо в пышный розовый куст, сам не заметив, как дошёл до конца дорожки.
К счастью, хитроумные генетики лишили своё детище не только аромата, но и шипов, так что, кроме лёгкого испуга и некоторого забавного телесного смущения — на меня попали прохладные брызги, — я не получил от столкновения никакого ущерба.
Сад был устроен в виде нехитрого лабиринта, я стоял на «Т»-образном перекрёстке и должен был выбрать, куда идти дальше — направо, налево или повернуть назад?.. Я, известный консерватор и противник всяческого риска, предпочёл третье.
Точно такой же поворот на 180* сделали и мои мысли, за последнюю минуту-другую уехавшие куда-то уж совсем далеко. Будто некая умная и трезвая субличность жёсткой рукой схватила розового мечтателя за шиворот — и вернула в реальность, с силой ткнув носом в скопившуюся там убористую кучку вопросов, которые не так-то просто было уничтожить хлористым натрием «игнора»:
№ 4: Не кажется ли вам, Анатолий Витальевич, что ошибка — пусть и никем, кроме вас, не замеченная — всё-таки остаётся ошибкой, глупость — глупостью, великий закон причинно-следственной связи ещё никто не отменял — и расплата по-прежнему ждёт каждого из нас не по результатам, а по намерениям?
№ 5: Рад ли сам Альбертик встрече с тягостным прошлым?
№ 6: Может ли быть счастливым существо, словно стеклянной стеной отгороженное от себе подобных неким уникальным свойством (в данном случае — бессмертием)?.. Способен ли такой сверхчеловек по-настоящему радоваться жизни в окружении близких и друзей? И, если подумать, уж не лучше ли в сто раз смерть, чем подобная — незримая и оттого вдвойне страшная — изоляция?…
И тэдэ, и тэпэ…
Нет, нет, уговаривал я себя. (Уговаривал, надо сказать, очень профессионально — сказывался огромный клинический опыт). Я ведь сделал его не просто Бессмертным — я сделал его вечно молодым. Здоровье и молодость, растянутые на бесконечный срок — это ли не праздник?.. Не об этом ли мечтает каждый — и я в том числе?.. А уж если к этому добавить ещё и абсолютную власть… К чему тут ещё какие-то сомнения и вопросы?..
