Андрей Рубанов - Боги богов
Здесь перед ними расступились, а одного зазевавшегося юнца Быстроумный согнал с дороги ударом своей знаменитой палки: несколько гибких прутьев болотной лозы были плотно увязаны в фашину и обшиты кожей летающей змеи; даже легкий удар простейшего карательного инструмента заставлял жертву визжать и оставлял на ее теле внушительный синяк.
Палку внедрил Жилец.
Пока это был его единственный дар аборигенам Золотой Планеты.
Завидев царя, опоздавшие стали протискиваться из задних рядов ближе к центру, началась толчея, поднялся шум, в нескольких местах вспыхнула потасовка, но Голова Четырех Племен ударил в бубен, и понемногу установилась тишина.
— Слушайте слово Хозяина Огня, Земли и Воды, Сына Великого Отца, Убивающего Взглядом!
Четыре удара в бубен, пауза, еще четыре удара.
В конце сезона дождей воздух очень влажен — гудение бубна летит над холмами, пугает земноводных собак.
Общий костер горит плохо, его кормят влажным деревом. Много дыма, мало тепла. Полтора года назад Марат решил, что городской костер должен пылать неугасимо, подобно четырем родовым кострам, — но так и не придумал, кто и как должен поддерживать круглосуточное горение. В итоге нашли компромисс: костер зажигали дважды в день, утром и на закате, от четырех факелов, торжественно доставляемых от родовых костров четырьмя незамужними девушками, которых назначал Быстроумный; обычно его выбор падал на танцовщиц.
Хохотун стоит рядом с царем, но не слишком близко, он хочет быть самостоятельной фигурой; всматривается в мокрые от пота лица. Быстроумный набирает полную грудь воздуха и надсадно выкрикивает:
— Сегодня мать рода ндубо пошла против слова Хозяина Огня! Явился бродяга, и мать рода ндубо спрятала его в чувствилище рода ндубо! Хозяин Огня чувствует ярость! Хозяин Огня сказал: за неповиновение слову Хозяина Огня… для матери рода ндубо… — наказание…
Пауза. В толпе — ни звука. Даже дети молчат. Смотри, какой талантливый, подумал Марат. Хорошее, правильное тайное имя выбрал себе этот бывший третий топор племени великого репейника. Власть преобразила Быстроумного. Более того, она ему идет, власть. Он стал медленный, плавный и немногословный. Паузу держит, как хороший актер старой школы.
Четыре удара в бубен. Хриплый крик:
— …огненная смерть!!
Вопль вырвался из тысячи глоток, и две тысячи глаз расширились. Несколько ртов исторгли ругательства. Несколько десятков кулаков сжались от бессильной злобы. Хохотун и Быстроумный посмотрели друг на друга и одинаково ухмыльнулись.
Еще четыре удара.
— Слушайте слово Хозяина Огня! Радуйтесь и смейтесь! Когда сезон охоты будет окончен, и настанет сухой сезон, Хозяин Огня возьмет своих носорогов и уйдет в горы! С ним уйдут шестнадцать самых сильных мужчин, по четыре из каждого рода! Радуйтесь и смейтесь! Когда Хозяин Огня вернется, он принесет людям равнины много ножей и горькой пыли! Сегодня Хозяин Огня говорит людям равнины, что любит их! И в знак своей любви он дарит жизнь матери рода ндубо! А теперь идите к своим кострам, к своим детям и своему мясу, и помните слово Хозяина Огня, и повторяйте! Или Хозяин Огня убьет вас!
Разумеется, Марат не рассчитывал на взрыв ликования. Аборигенам еще рано было играть в игру под названием «казнить-нельзя-помиловать». Они станут практиковать такую забаву позже. Примерно через десять тысяч лет.
Да, они мало что поняли. Но любовь Хозяина, его милость, его великодушие — о да, Хозяин всерьез рассчитывал, что они оценят это.
Мужчины рода ндубо должны были прокричать свое обычное «ыыцз!!!». Ладно, не закричать — хотя бы вздохнуть жизнелюбиво.
Женщины рода ндубо, более умные и сдержанные, должны были сказать друг другу: «Ахо! Хозяин Огня страшен в гневе, но добр. Он не злой, он строгий».
Однако сканер, даже переведенный в режим наибольшей чувствительности, не уловил ни одного радостного возгласа, ни одного доброго слова в адрес Хозяина Огня. Только когда двое мальчишек самого шебутного, хулиганского возраста — полтора-два года, — забравшиеся для лучшего обзора на кривую крышу одной из хижин, не удержались и сверзились, сначала один, потом второй, ухваченный первым за грязную пятку, — кто-то в редеющей толпе лениво засмеялся.
Прочие аборигены разошлись в молчании. Удивленные, озадаченные, но по большей части — равнодушные.
Двое подручных Хозяина остались стоять возле умирающего кострища.
— Есть хочу, — без энтузиазма сообщил Хохотун.
— Пойдем со мной, — ответил Быстроумный. — Я дам тебе мясо носорога.
— Не хочу мясо носорога, — сказал Хохотун и быстрым ударом ноги раздавил жука-говноеда. — Хочу яйца кашляющей птицы. И сок тыквы. Прошлогодний.
— У меня нет яиц кашляющей птицы, — сказал Быстроумный, подумал и добавил: — Но я знаю, где они есть. Среди дочерей тна есть одна, по имени Уммо. Она старая, и у нее нет детей. Она плетет ремни и меняет их на яйца кашляющей птицы. Пойдем к ней. Я ударю ее палкой, и она отдаст нам всё, что имеет.
— Нет, — сказал Хохотун. — Это долго. Теперь я не хочу есть. Теперь я хочу спать.
И начальник стражи Хозяина Огня ушел в темноту, а его приятель обтер пот с лица и плеч, вздохнул и сел на утоптанную землю, а потом и лег.
Спустя минуту он уже храпел.
Марат попытался выяснить, о чем говорят у семейных костров, — ничего интересного не услышал. Только однажды донеслась реплика молодой самки из рода пчо: ее дети, мальчик и девочка, не хотели есть пресное мясо, а хотели соленое, и женщина, успокаивая детей, сказала, что скоро Хозяин Огня принесет из-за гор много горькой пыли и ее хватит на всех. В других местах говорили только на бытовые темы. Почти все дети и взрослые мужчины уже спали; женщины прибирались, упорядочивали элементарный скарб. Матери родов находились в чувствилищах и тихо общались с духами, их бессвязные протомолитвы, где отдельные слова растворялись в длинных стонах и бесконечно тянулось низкое горловое «и-и-и», привели Марата в уныние. Пройдет две или три тысячи лет, подумал он, из этих реликтовых камланий родятся сложные, разветвленные культы, с возжиганием благовоний, с жертвоприношениями, с особым сложным языком, понятным только для посвященных. А пока — вот: то ли плач, то ли гимн, то ли просто угрюмый восторг по причине того, что высшая сила обнаружена.
Только мать рода ндубо, помилованная преступница, не молилась, а сидела молча, недвижно, подобрав под себя ноги, и удары ее сердца были слабыми и редкими.
Марат выключил технику и по привычке проверил напряжение. В принципе, сканер можно активировать каждый вечер. Допустим, в начале ночи, на полчаса. Тогда есть шанс прослыть не только Хозяином Огня, но и Хозяином Тайн. Повелевать огнем — это очень страшно, тут не о чем спорить, но всезнание, умение слышать любое сказанное слово — еще страшнее. Заговоры будут пресекаться в зародыше. Правда, через год аккумуляторы разрядятся, капсула истечет желчью и навеки издохнет, Жилец останется без медицинской помощи, и двое пришельцев останутся один на один с Золотой Планетой, защищенные только своими знаниями. И еще — пистолетиком с наполовину пустой обоймой.
Марат горько усмехнулся. Знания — это хорошо. Но их багаж — даже увесистый — не слишком успокаивает. А вот пистолет — да, это лучшее в мире снадобье для лечения расшатанных нервов. И когда кладешь его под подушку, он действует как идеальное снотворное.
Он погладил капсулу по стене. Сегодня Жилец спал во дворце. Долгие годы, проведенные в тюрьмах, сделали его настоящим фанатиком свежего воздуха. Пустая капсула отдыхала — ей, как и Марату, тоже не нравился старый парализованный вор. Но правильно построенный и воспитанный биом скрывает свои эмоции от всех, кроме пилота.
Вышел под темно-пепельное небо — проверить носорогов. А заодно и пленника. Бродяга — настоящий кладезь информации. Его следует допросить подробнейшим образом. Еще лучше оставить в Городе до начала похода через горы: проводник всегда пригодится. Жаль, что капсула умирает. Будь она исправна, Марат снял бы с дикаря мнемограмму и вытащил всё содержимое сознания и подсознания…
Через секунду Хозяин Огня обнаружил, что пленник сбежал.
При свете четырех лун было видно, что сыромятный ремень перерезан ножом, и не простым ножом, а совсем новым, из отличного синего обсидиана. Этот нож никогда не использовали в хозяйстве. Не отделяли мясо от костей. Его берегли для дела.
Марат рванул из кобуры пистолет, выпустил в небо осветительную ракету. Носороги проснулись и заревели. Несколько полночных дикобразов шустро спаслись в кустарнике. Взмыла из травы летающая змея. Задыхаясь, Марат всмотрелся в гребни холмов, осторожно отступил к стене дома, переключился на стрельбу зажигательными.
Их луки — почти игрушечные. С пятнадцати метров подранить тоненькой стрелкой птицу или ящерицу еще можно, но нанести вред человеку — вряд ли. Правда, дикари мажут наконечники ядом, но организм пилота невосприимчив к инопланетной заразе. Единственный боевой лук находится в собственности Хохотуна, и — да, начальник личной стражи вполне способен одним выстрелом привести жизнь Марата к последнему равновесию. Но Хохотун не может предать. Так сказал Жилец.
