Максим Чертанов - Казнить нельзя помиловать

- А Марина носит в сумочке, - сказал Алекс. - Видел, когда она паспорт доставала..

- Газовый, поди.

- Посмотри на нее, - сказал Леха, кивая на вошедшую Марину. По-твоему, такая амазонка станет валандаться с газовым пистолетом? Мусенька, Иван думает, что у тебя в сумке газовая волына, а я считаю, что боевая. Как на самом деле?

- Кого ты сейчас испугаешь газовым, если все ходят с настоящими? пожала плечами Марина. - Стрелять имеет смысл только на поражение.

- Золотые слова, - хмыкнул Леха. (Такой же идиот, как и она. На поражение! В большинстве случаев в локоть или в кисть вполне достаточно.) Муся, ну покажи пушку, покажи!

Марина демонстративно вздохнула, но принесла "беретту" старого образца. Леха тотчас схватил ее и стал разглядывать. Сказал уважительно:

- Серьезная игрушечка! На вооружении в американской армии...

Мысленно я возвел очи горе. Дурачок ты мой, дурашка! Американская армия! Он даже не видит, что эта модель не под девятимиллиметровый патрон, а под семимиллиметровый, - куда уж дальше ехать! А, пускай выделывается. Раз все обошлось, - я буду кроток аки агнец.

Они болтали. Они смеялись. Я молчал. Резвитесь, дети мои, резвитесь, вы счастливы и невинны, а я старый солдат и не знаю слов любви, моя участь - платить налоги и спать спокойно. С молодою женой мой соперник стоит...

- Друзья, мы собирались сходить куда-нибудь развеяться, - напомнил Алекс. - Завтра не могу, а послезавтра приглашаю вас обоих. Например, в "Стоунхендж".

- Давайте в воскресенье, - поддержала его Марина. - Завтра я тоже не могу: надо к одним знакомым съездить. Скучный визит, но необходимый. Ванечка, ты как?

- В воскресенье так в воскресенье. В "Стоунхендж" так в "Стоунхендж". Мне все равно, у меня нет светских обязанностей, - вздохнул я.

Марина снова взяла гитару. Очи черные, очи жгучие... Скатерть белая залита вином... Неужели кошмар закончился, все будет хорошо? Подойди ко мне, ты мне нравишься, поцелуй меня - не отравишься... Ей бы на сцену, черт возьми! За душу берет, за сердце хватает. Все забытое вспоминается - нет, нет, только ни о чем не вспоминать.

Сперва ты меня, потом я тебя, потом вместе мы расцелуемся... Жалко, нет у меня связей в шоу-бизнесе, ей бы промоушн хороший... какой голос пропадает - теплый, нежный... Поцелуй меня - не отравишься, сперва ты... гитара нежно и глухо...

Какое счастье, что этот дурацкий Олег жив и здоров. Завтра зайду к нему - может, сумею чем-нибудь помочь. Я должен принести искупительную жертву, задобрить злых духов, вести себя тише воды, ниже травы, быть добродетельным, и все обойдется, чаша сия минует нас. Нет, разумеется, все, что я навоображал и навыдумывал - просто бред, но на всякий случай постараюсь задобрить судьбу: все люди так делают, даже самые умные, даже самые материалистичные. Однако мне пора домой: уже два часа ночи.

- Муся, спасибо, был классный вечер, - сказал я. - Патрули уже спят. Позволь откланяться.

Леха тоже встал. Дурак - оставайся. Отныне я чужой на этом празднике жизни. Если случится, что друг влюблен, а я на его пути - уйду с дороги, таков закон...

- Мальчики, не выдумывайте глупостей! - пропела Маринка тоненьким голоском. - Куда вы пойдете посреди ночи, в наше-то время да без оружия? Хозяин собаку не выгонит! Непременно вляпаетесь в историю, и депортируют вас в какое-нибудь Зюзино без права переписки.

- Нет, спасибо, - сухо сказал я. - Пойду. Авось не депортируют.

- Этот диван если разобрать - на нем восемь человек помещаются. Оставайтесь!

Я закусил губу чуть не в кровь. В эту минуту я бы мог Маринку ударить. Да она больная, маньячка, сводня! Все-таки проститутка есть проститутка. Может, у нее в стене между гостиной и спальней - дырка? Бесплатное кино хочется посмотреть? Однако интересно: как только я решил стать добродетельным человеком - так сразу начал всех окружающих судить, на всех злиться...

- ...Ванька, что ты, ей-богу? - продолжала Марина. - Не все равно тебе, где спать? А мне спокойнее, не переживать за тебя. Можете телевизор включать как угодно громко, у меня в спальне полная звукоизоляция. Немецкая система, кучу бабок стоила... Постельное белье вон в том ящике. Леха, смотри: чтоб диван этот разложить, нажми вот сюда, потом дерни за ручку...

Завершив инструктаж, коварная хозяйка мгновенно улетучилась из комнаты. Я подошел к окну и прижал лоб к ледяному стеклу. Но лоб не пылал, а был тоже холодный. В голове с калейдоскопической быстротой завертелись всякие... ага, угадали, доверчивые вы мои: цитаты и литературные реминесценции. Сперва ты меня...ах, потом я тебя... о-о, черт, что мне теперь - руки себе рубить, как отцу Сергию, или дрова колоть, как Челентано? Дориан, возьмите себя в ру... поручик Ржевский, молча- ать...

- Чур, я не у стенки, - сказал Леха, расстегивая рубашку. Вид у него был абсолютно невозмутимый, непроницаемый, невинный. Надеюсь, у меня тоже как всегда. Он держался так, что можно было с равным успехом предположить: да, парень все понимает совершенно правильно, или: нет, парень вообще ни сном ни духом. Он очень аккуратно повесил свою пижонскую рубаху на стул. Я не оборачивался: следил за его отражением в темном стекле. Нет, Дориан, еще не поздно уйти! Человек слаб, и дорога в ад вымощена благими намерениями... Сперва ты. А, пропади все пропадом! Я расстегнул ремень на джинсах.

И тут по нервам ударил омерзительный Маринкин дверной звонок.

- Это, наверное, генерал пришел! - сказал я. Голос не выдавал моего состояния, пряжка только не сразу попала в дырку ремня, но этого никто не видел. - Теперь нас точно замочат.

Леха расхохотался, но, тем не менее, принялся поспешно надевать рубаху. Как знать: вдруг и впрямь хозяйкин любовник пришел?

- Прыгаем в окно? - предложил он. - Бедная Маруська! Прошлепали босые ноги, в дверь слегка поскреблись. Хозяйка вошла, окинув нас взглядом, в котором мне почудилось разочарование. А она что думала - тут уже дым коромыслом?

- Вообще-то я не открываю, если меня не предупредили о визите по телефону, - сказала она серьезно, - но учитывая последние события... у нас, к сожалению, нет глазка на двери...

- Кто-то из твоих? - спросил я.

- Исключено, - она поджала губы. - Никакие форс-мажорные обстоятельства не заставят моих знакомых неожиданно ввалиться ко мне ночью.

- Предлагаю открыть, - сказал я. - Муся, с нами можешь ничего не бояться. Впрочем, тебе решать. Если это все-таки окажется генерал, и мы тебя скомпрометируем...

Звонок раздался в третий раз, еще более длинный, громкий и истеричный, чем вначале. Как парочка киношных гангстеров или копов, мы с Лехой выскользнули на площадку и на секунду замерли, вжавшись спинами в створки двери, ведущей к лифту и лестнице. За дверью кто-то шумно дышал и переступал с ноги на ногу. Протянув руку, я осторожно открыл задвижку.

Не знаю, кто был удивлен больше. С полминуты мы молча таращились на Олега, а он на нас. Из кармана у него высовывалось горлышко бутылки.

- А я тут как бы... - произнес он, слегка покачиваясь.

- А мы тут как бы... - ответил Алекс.

- Гос-с-споди, - прошипела вышедшая Маринка. - Олег, тебе что здесь нужно? Не о чем мне с тобой говорить в полтретьего ночи. Спать иди.

- Не хочу спать. Давай поговорим. Ты обещала... - Он сделал движение, порываясь протиснуться в двери, Леха его придержал.

- Я?! У тебя и впрямь белая горячка. Мальчики, уберите его, или я за себя не ручаюсь...

Думаю, каждому хоть раз приходилось заталкивать в лифт пьяного, который этого не хочет и бешено сопротивляется, так что не стану описывать процесс подробно. Однако на улице Олег сразу успокоился. Возможно, уже забыл, зачем приходил и к кому. На ногах он держался относительно нормально. Алекс с неопределенной гримасой кивнул мне, решительно взяв Олега за плечо, развернул его налево, и они отчалили. Я перешел дорогу и через две минуты был дома.

Водевиль какой-то. Драма превращается в пошлейший фарс. Угораздило же этого алкаша припереться, разве можно так обламывать людей, чтоб ему провалиться, без укола теперь не уснуть. Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Боги хотят, чтоб я был добродетельным; они дали знак, что принимают мою жертву, я на верном пути, ужастики закончились.

...декабря 200... года, суббота

"Смерть, - думал я, - любая смерть, только бы не в колодце! Глупец! Как было сразу не понять, что в колодец-то и загонит меня раскаленное железо!"

Почему люди так наивны и верят в силу обетов? В прежние времена давали обет Божьей Матери, к примеру, десять лет не стричь волос, если она позволит выздороветь ребенку или что-нибудь в этом духе. Пройти пешком до Иерусалима или куда они там ходят, паломники разные. На кой хрен Деве Марии их нестриженые волосы? Неужели за них можно купить человеческую жизнь? Только человек мог по своему образу и подобию создать таких богов и демонов - мелочных, дешевых, взвешивающих и оценивающих какие-то волосы и стертые пятки.